Темное безумие (ЛП) - Ромиг Алеата - Страница 26

Я выхожу за рамки сценария. Мистер Янг с любопытством смотрит на меня, затем идет к столу защиты и берет папку с моим заключением.

— Каков официальный диагноз мистера Салливана? — спрашивает он.

— Мистер Салливан страдает от антисоциального расстройства личности. Он показывает высший уровень болезни, что классифицирует его как опасную личность. Он болен садистской симфорофилией, что означает, что он получает сексуальное удовлетворение от постановки и просмотра жестоких катастроф. Как садист Салливан получает удовольствие от страданий других, а его душевное заболевание делает его высококвалифицированным манипулятором.

Адвокат моргает, смотрит на прокурора, как будто ожидает возражения. На этот раз во время дачи мной показаний с этой стороны зала возражений не будет.

Мистер Янг начинает снова, пытаясь нащупать нить нашей первоначальной переписки.

— Доктор Нобл, разве вы не заявляли устно, что мистер Салливан — образцовый сокамерник. Что, несмотря на его расстройство, он не представлял угрозы для кого-либо в тюрьме, поскольку в ней отсутствует хаос, который служит триггером для его заболевания?

Я улыбаюсь. У него хорошая память, он вспоминает то, что я рассказала ему о разговоре с генеральным прокурором.

— Да, все верно. Так я и сказал обвинению. Но это было до того, как я сделала окончательное заключение. Как я уже сказала, мистер Салливан — опытный манипулятор, и поэтому требуется больше времени, чтобы поставить ему правильный диагноз и определить уровень опасности, которую он представляет.

Адвокат пролистывает оценку, которую я изменила накануне вечером. Он был настолько уверен в моих показаниях, что даже не попросил копию заключения перед судом.

— План лечения, который вы изначально считали наиболее подходящим для мистера Салливана, заключался в том, чтобы лечить его медикаментозно под вашим контролем, проводить продолжительные сеансы терапии и постепенно интегрировать его в общество, где он может стать продуктивным членом исправительного заведения. — Он смотрит на меня с угрозой в глазах. — Вы все еще считаете, что это лечение может помочь мистеру Салливану?

— Позвольте сказать это как можно проще, — говорю я. — Жертвы мистера Салливана, как он считал, были виновны в совершении преступлений. Преступлений, которые, по его мнению, заслуживали самого строгого правосудия. Вам кажется хорошей идеей вводить его в общество преступников, мистер Янг?

Шок на лице юриста усиливается от коллективной волны согласных шепотков, которая прокатывается по комнате.

— Порядок, — требует судья.

В этот момент я смотрю в глаза Грейсону. На его лице нет злобы, только намек на ухмылку. Пронизывающий взгляд впивается в меня.

Я распрямляю плечи.

— Кроме того, я обнаружила, что мистер Салливан страдает нехарактерным бредовым расстройством, связанным с его психопатией. Он считает, что между ним и жертвами выстраивается крепкая связь, после чего он зацикливается на них, его сознание создает альтернативную реальность. Другими словами, тактика манипуляции, которую он применяет к жертвам, воздействует на его сознание, в результате чего он верит в собственную ложь. Это дает ему возможность наказывать, калечить и убивать без вины и угрызений совести. — Я делаю вдох, прежде чем продолжить. Я ДОЛЖНА продолжить. — Любой, с кем вступает в контакт Грейсон Салливан, рискует стать частью его фантазий и тем самым получить физический или моральный вред. Он один из самых опасных людей, с которыми мне приходилось контактировать, и я чувствую, что не могу продолжать его лечение. Я не считаю, что в случае мистера Салливана возможна реабилитация.

В зале воцаряется тишина, и мистер Янг откашливается.

— Спасибо, доктор Нобл. Больше ничего, ваша честь.

После напряженного момента судья смотрит на генерального прокурора.

— Вы хотите провести перекрестный допрос, мистер Шэфер?

Адвокат привстает.

— Нет, ваша честь. Обвинению нечего добавить.

— Пожалуйста, проводите доктора Нобл с трибуны, — просит судья судебного пристава. — Суд объявляет часовой перерыв, после чего мы выслушаем заключительные аргументы.

Я вздрагиваю от суматохи, поднявшейся в комнате, когда люди встают. Я не могу поверить, что все закончилось и хватаюсь за край трибуны, чтобы помочь себе подняться. На дрожащих ногах я прохожу мимо Грейсона, меня одолевает невыносимое, болезненное желание посмотреть ему в глаза. Веревка, связывающая меня с ним, натягивается.

Когда я поддаюсь желанию, и наши глаза встречаются, слова не нужны. Я все вижу по его лицу, осознание того, что я сделала. Я солгала по присягой, в открытом суде поставив пациенту неправильный диагноз. Теперь никто не услышит и не поверит его словам про меня.

Таким образом, я саботировала не только свою карьеру, но и малейший имеющийся у него шанс.

Я только что приговорила Грейсона к смерти.

И мой секрет умрет вместе с ним.

Глава 17

ИСПОЛНЕНИЕ ПРИГОВОРА

ГРЕЙСОН

— Всем встать.

Я встаю вместе со своим адвокатом и дергаю сдавивший горло галстук.

— По крайней мере, в этот раз не было видео, — шепчет Янг в мою сторону. — Удачи.

Удача не на моей стороне. Лондон об этом позаботилась. Мой адвокат потерял весь энтузиазм, который испытывал в начале процесса. Ее показания потрясли всех присутствующих. И, наверное, любого профессионала в ее сфере. Единственный человек, которого не удивил ее резкий переход от спасителя к обвинителю, — это я.

Я подавляю улыбку. Я наслаждался каждой секундой, наблюдая, как она подчиняется своему инстинкту убийцы.

Когда входит жюри, я смотрю куда угодно, но не на них. Мне не нужно видеть их опущенные головы и серьезные выражения лиц. Я знал, как закончится это разбирательство еще до того, как оно началось. Я ищу Лондон. Теперь она единственное, что имеет значение.

Однако ее здесь нет, чтобы засвидетельствовать свою победу. Я представляю, как она сидит одна в каком-то гостиничном номере, ожидая приговора. Компанию ей составляет чувство вины. Забавный факт о вине: это непростая эмоция, которую часто принимают за стыд.

Лондон нечего стыдиться. Кто бы не стал защищать свою жизнь? Я угроза, которую она не может допустить. Я не оставил ей другого выбора.

— В деле штат Делавэр против Грейсона Салливана, обвиняемого в убийстве первой степени, каково ваше решение?

— Виновен, ваша честь.

Это привлекает мое внимание, и я смотрю на судью. Он, уже прищурившись, наблюдает за мной. Просмотрев список обвинений, он окончательно объявляет обвинительный приговор, вынесенный присяжными, затем благодарит их за службу и снимает с них обязанности.

— Перед вынесением приговора я сам хотел бы сказать несколько слов, мистер Салливан, — говорит судья. — Если бы не мучительно медленный механизм нашей системы правосудия, я бы лично позаботился о том, чтобы ваша казнь была тут же приведена в исполнение. Убийства, в которых вас признали виновным, — это тяжкое и отвратительное деяние самого ужасного типа. За тридцать лет работы судьей я никогда не видел более вопиющего пренебрежения к человеческой жизни. Вам есть, что добавить до вынесения приговора?

Мой адвокат пинает меня, давая сигнал встать и продекламировать отрепетированную просьбу о помиловании.

Так что я подчиняюсь. Встаю и поднимаю подбородок.

— Да, ваша честь. Я заявляю, что ад пуст и все дьяволы здесь. — Зал суда взрывается. Судья стучит молотком, пытаясь утихомирить болтающих. Мой адвокат опускает голову.

Я улыбаюсь. Я всю жизнь ждал возможности процитировать Шекспира.

— Грейсон Пирс Салливан, — произносит судья, перекрикивая суматоху. — Настоящим вы признаетесь виновным и приговариваетесь не более чем к ста годам тюремного заключения за каждую отнятую вами жизнь. Вы будете заключены в исправительное учреждение максимального строгого режима в Нью-Касле, где проведете время до введения смертельной инъекции, — он наклоняется над кафедрой. — И ни один бог не помилует вашу душу.