Темное безумие (ЛП) - Ромиг Алеата - Страница 51

Умело спланированный и подстроенный случай.

Всегда на шаг впереди остальных, мой пациент обвел весь мир вокруг пальца… и мы все просто пытаемся не остаться позади.

Преследующий меня сейчас мужчина тоже отчаянно пытается не остаться позади, во власти мира, который больше не принадлежит исключительно мужскому полу. Когда он оценивал потенциальных жертв в клубе, в его глазах горел гнев. Возможно, он не осознает, почему так враждебно относится к женщинам, возможно, он презирает свою мать. Возможно, он недавно пережил стресс, который довел его до крайности — от него ушла жена или девушка. Его унизили. Возможно, эти обиды копились всю его жизнь… и теперь он готов исправить это, расправившись со мной.

Каковы бы ни были его причины и оправдания, второго шанса у него не будет. Грейсон больше не дает шанса искупить вину, как и я больше не пытаюсь излечить.

Излечить по-настоящему порочных и испорченных людей невозможно.

Я чувствую, что мужчина приближается, темная тень растет и поглощает свет. И когда тьма опускается на меня, я знаю, что он здесь, чтобы забрать свой приз. Руки стискивают мою талию в тугих тисках.

— Шшш, — воркует он, накрывая рот влажной рукой. — Мы просто немного повеселимся, детка. Ты же не хотела просто уйти, расстраивая меня? Завести меня, — он трется промежностью о мою задницу, — а затем исчезнуть. Ты знаешь, что происходит с маленькими дразнилками?

От кислого алкогольного дыхания меня подташнивает. Я качаю головой, притворяясь беспомощной. Позволяя ему поверить, что у него все под контролем. Хотя я сомневаюсь, что ему это нужно. Этот раз у него не первый.

В его голосе нет сомнения. Никакой дрожи или заикания, которые бы выдали нервозность, сопровождающую первое нападение. Он возбужден и не испытывает ни капли беспокойства или сомнений в том, что он не сможет справиться из-за неопытности или употребления алкоголя. Скорее, он выглядит уверенным. Он знает, что у него достаточно времени.

— А дразнилки должны быть наказаны, — говорит он. Его рука внезапно исчезает с моей талии, и я слышу щелчок оружия — ножа. Его локоть впивается мне в спину. Он толкает меня в кирпичную стену. — А теперь я хочу, чтобы ты прижала ладони к стене. Ты поняла?

Я хнычу в его руку в подтверждение.

— Хорошо. Сделай это по-настоящему красиво и легко, и мне не придется оставлять отметины на этом симпатичном личике.

Он отодвигается, позволяя мне дотянуться до кирпича. Звук расстегивающейся молнии эхом отскакивает от стены.

— Шуми, сколько хочешь, — говорит он с ворчанием, разрывая обертку презерватива, — но если ты закричишь, тебе будет только хуже.

Мои ногти впиваются в кирпич. Он в любом случае причинит мне боль. Это именно то, чего он жаждет. Изнасилование никогда не связано с сексом. Оно связано с тем, чтобы сделать другого своей собственностью. С доминированием над жертвой. С утверждением власти одного человека над другим.

И зная, что, в конечном счете, эта власть будет у меня…?

Я напеваю. Предвкушение гудит под кожей.

Он доходит до края моей юбки, прежде чем замирает. И затем я чувствую дрожь, нерешительность. Он потерял власть.

— Боюсь, я не могу позволить твоим грязным ручонкам испортить это прекрасное создание.

Голос Грейсона глубокий и твердый. На улице, без громкой музыки или разговоров, я слышу переливы его ирландского акцента и тонкие чувственные басовые нотки, которые ласкают мою кожу, как самый дорогой шелк.

— Повернись, детка, — говорит Грейсон, и я медленно разворачиваюсь, чтобы встретиться лицом к лицу с напавшим на меня.

Мужчина, который угрожал меня наказать, теперь кажется гораздо более послушным. Его руки безвольно свисают по бокам, в одной руке он сжимает обертку презерватива, в другой — нож. Грейсон забирает у него оружие, а затем прижимает к его шее другой клинок — выкидной нож. Тот факт, что Грейсон носит с собой оружие, не должен меня удивлять.

Судя по горячему взгляду Грейсона, он задается вопросом, возбуждает ли это меня. Да. Да, возбуждает.

— Ты что… коп? — Выплевывает мужчина. — Это ловушка.

Грейсон вонзает острие ножа глубже.

— Да ладно, ты умнее этого. Будет ли коп использовать выкидной нож? — Мужчина молчит. — Как дела у нашего друга? — спрашивает меня Грейсон.

Я скольжу взглядом вниз.

— Немного увял. — Его когда-то возбужденный пенис теперь болтается над распахнутой ширинкой. Грейсон украл его власть, его контроль — его мужественность.

— Я не хочу проблем, — заявляет парень.

Прижимаясь к его спине, Грейсон тихо говорит:

— И она тоже. Думаю, проблемы просто сами тебя находят. — Потом, обращаясь ко мне: — Где именно находится яремная вена? Здесь или здесь? — Он перемещает острие лезвия. Или это сонная артерия?

Он подмигивает мне, и я чувствую себя как школьница, на которую обратил внимание первый парень в школе. Так волнующе.

— Все время путаю, — продолжил Грейсон. — Как глубоко резать, чтобы достать до сонной артерии? Придется прорезать сухожилия и мышцы. Звучит грязно. — Он толкает мужчину в плечо. — Давай прогуляемся.

Закрыв глаза, парень умоляет:

— Пожалуйста…

— Не надо. — Грейсон произносит одно слово, чтобы заткнуть его. — Не стоит начинать умолять. Еще слишком рано.

Несколько шагов по переулку спустя Грейсон смотрит на меня с невысказанным вопросом в глазах. Он хочет, чтобы я выбрала место убийства.

Это слишком спонтанно. Сколько раз пациенты говорили мне, что поспешные решения привели к их поимке? Возможно, это еще одно испытание и Грейсон все еще сомневается в моей трансформации…

— Здесь, — говорю я, указывая на затемненный склад.

Грейсон согласно кивает, и я чувствую волну облегчения.

— Дело не в том, что мне не нравится выбранный тобой переулок, — говорит Грейсон нашей жертве. — Это хорошее место. Красивое и уединенное этой темной ночью. Просто я бы выбрал другое.

Находить локации для убийств — это специальность Грейсона. С годами он совершенствовался. Тщательнее выбирал места, где у него будет достаточно времени, чтобы мучить своих жертв. Я поставила Грейсону диагноз: психопатия: садистская симфорофилия. Он испытывает удовлетворение от инсценировки катастроф.

Однако за его расстройством скрывается нечто гораздо большее. Мужчина методичен. Один только его высокий интеллект усложняет его психологический профиль… а добавьте к этому неспособность сопереживать.

Я отвергала такую вероятность в академических кругах и на протяжении всей моей профессиональной карьеры, и все же я не могу отрицать мое собственное желание поверить в невозможное — что преступник-психопат может испытывать чувства к одной женщине.

Не только чувства. Любовь.

Эта всепоглощающая, неуловимая эмоция, вокруг которой вращается мир.

Возможно, я стала такой же сумасшедшей, как те женщины, которые пишут серийным убийцам, сидящим в тюрьме. Полагая, что они особенные — что только они смогли проникнуть через какой-то защитный слой, окружающий их каменное сердце.

Нет, я не настолько сошла с ума. Уже нет. Между мной и Грейсоном существует какая-то уникальная химия, которую нельзя описать общей терминологией или сравнить с любовью. Она не имеет причин. И когда я наблюдаю, как он ведет нашу жертву на заброшенный склад, я признаю, что даже боюсь его.

Среднестатистического психически здорового человека эмоция любви может заставить совершить немыслимое. Тогда на что способен Грейсон?

Он толкает мужчину на цементный пол, затем смотрит на меня. В его глазах горит зловещая искра. Это похоже на прелюдию, предвкушение нарастает, и я чувствую в нем что-то, чего раньше не было.

Он тоже меня боится.

Грейсон заставляет мужчину снять мокрую серую рубашку, и, связав ему стяжками лодыжки и запястья за спиной, обыскивает на предмет других инструментов. Еще один нож засунут в сапог. Моток проволоки в заднем кармане. Тонкий рулон скотча. Заготовку стандартного ключа. Я приподнимаю бровь.