Эвис: Заговорщик (СИ) - Горъ Василий - Страница 40

— Не смертельно?

Она снова покраснела, но отрицательно помотала головой.

— Отлично! Сейчас мы чуть-чуть восстановим дыхание и пробежим очередные сто пар. Только теперь я задам темп бега и чуть-чуть отстану, чтобы посмотреть, как ты ставишь ноги, как работаешь руками и как дышишь. А вперед выбегу только перед очередным переходом на шаг…

Она чуть не умерла от стыда, но возражать не стала. И делала все, что я сказал, все время пробежки. На пятой сотне сбила дыхание и начала уставать. К двенадцатой взмокла. К семнадцатой вымоталась так, что еле переставляла ноги. Но все равно старалась дышать носом хоть иногда, держать руки на уровне груди и во время моих «уходов» за спину поддерживать заданный темп.

Округлять число сотен до двадцати я счел неразумным. Поэтому после восемнадцатой остановился и обратился к ученице:

— На сегодня бега хватит. Поэтому обратно мы пойдем шагом. Правда, достаточно быстро. А когда доберемся до дому, еще половину стражи посвятим упражнениям для укрепления тела. Но это будет потом, а сейчас я хочу, чтобы ты посмотрела туда, откуда мы прибежали, и обратила внимание на то, что заимки отсюда не видно.

Алиенна послушно остановилась, кинула взгляд в сторону нашей «крепости» и поежилась.

— Теперь повернись ко мне спиной и попробуй представить себе огромный лес, который нас окружает. А в самой его середине две маленькие песчинки — тебя и меня…

Девушка немного поколебалась, но все-таки повернулась лицом к опушке.

— Ты слышишь мой голос, знаешь, что я рядом, и вместо того, чтобы бояться, пытаешься открыть лесу душу… — продолжил я говорить, заметив, что ее начинает колотить. — Посмотри, в переплетении веток на вершине дерева, растущего прямо перед тобой, можно увидеть гнездо. И хотя отсюда птенцов не разглядеть, не так уж и сложно представить маленькие пушистые комочки с широко раскрытыми клювами и зажмуренными глазами. А на соседней ветке — их суетящуюся мать, собирающуюся лететь за очередным червяком или кузнечиком…

— Представила… — через какое-то время сказала Алиенна.

— А теперь закрой глаза и улыбнись этим птенцам… Теплому ветерку, который качает их гнездо, как колыбельку… Ати, который вот-вот поднимется над лесом и начнет согревать этих крох своими лучами…

— Теперь представь себе какую-нибудь речку… — продолжил я, увидев, что спина и плечи девушки немножечко расслабились. — Перекат с искрящейся водой, семейку бобров, которые деловито таскают с берега небольшие ветки, чтобы достроить начатую еще весной плотину. И маленького бобренка, который, мечтая им помочь, сражается на берегу с палкой в три своих роста…

После этих слов мелкая склонила голову к левому плечу, словно прислушиваясь к лесу.

— А теперь почувствуй себя тем самым ветерком, который только что качал гнездо-колыбельку, потом взъерошил усы на мордочке бобренка, а сейчас, здороваясь с тобой, игриво шелестит листвой…

— Если представлять все так, как вы говорите, то лес кажется добрым… — тихо сказала девушка. — И тогда закрывать глаза почти не страшно!

— Открой их, оглядись по сторонам, снова закрой и снова улыбнись. Лесу, Ати, маме, мне. И попробуй почувствовать, как мы улыбаемся тебе в ответ…

Договорив, я бесшумно скользнул вперед и вбок, посмотрел на лицо Алиенны и мысленно хмыкнул — она действительно улыбалась. Спокойно, открыто и, кажется, без страха…

…Всю основную часть тренировки, которую я устроил Алиенне на крыше «донжона», она выкладывалась так, как будто от каждого выполняемого движения зависела по меньшей мере жизнь. Вдумчиво и предельно добросовестно разминала суставы и связки, делала вращения и махи, училась правильно передвигаться и правильно дышать. Но никак не могла справиться со своим стеснением. Особенно во время упражнений, во время выполнений которых рубашка слишком сильно обтягивала грудь, когда грудь колыхалась или требовалось делать что-то такое, что не вписывалось в обычные представления о допустимом.

В итоге, во время махов ногой назад с упором на колено и обе руки, сообразив, что с каждым повторением упражнения ее стеснение только усиливается, я решил, что с ним надо что-то делать. Поэтому дождался, пока девушка закончит, присел перед ней на корточки и поинтересовался:

— Скажи, твоя кобылка красивая?

Она непонимающе нахмурилась, не сообразив, какое отношение кобылка может иметь к тренировкам, затем вспомнила о данной клятве и решила просто отвечать на вопросы, поэтому утвердительно кивнула.

— А мощный, полный сил волкодав, возлежащий рядом с надвратной башней и глядящий на проходящих мимо людей?

Она зажмурилась, видимо, представляя себе эту картину, и снова кивнула.

— А могучий бык, которого с трудом удерживают на месте несколько взрослых мужчин?

Тут она ответила сразу:

— Да!

— Как ты думаешь, что делает красивыми твою кобылку, этого пса и быка?

Алиенна растерялась:

— Не знаю…

— Правильно развитое тело, уверенность во взгляде, легкость движений и много чего еще.

— Хм…

— А теперь скажи, ты краснеешь, когда видишь их красоту?

Ее опять бросило в жар:

— Нет!!!

— Значит, красоту животных, растений и птиц оценивать можно, а красоту людей… страшно?

Ее ответ был таким тихим, что я его еле услышал:

— А разве это тоже страх⁈

— Конечно! Ты боишься, что кто-то увидит твой интерес, восхищение или другие чувства, поэтому теряешься. Этот страх тоже надо перешагнуть, поэтому я даю тебе задание на день: как можно внимательнее рассмотри свою маму, Майру, Найту и Вэйль, а потом попытайся понять, что делает красивой каждую из них…

…После того, как мелкая отзанималась и на подгибающихся ногах поплелась в баню мыться, я, наконец, смог заняться собой. Сначала умотал себя упражнениями на скорость и силу, затем сбегал за родовым мечом и почти половину стражи отрабатывал любимую связку отца — выхватывание меча из ножен с последующим рубящим ударом в шею противника. Первое кольцо повторял связку крайне медленно, стараясь, чтобы клинок двигался предельно плавно и по идеальной траектории. Потом постепенно начал добавлять скорости и силы, и в итоге дозанимался до пятен в глазах и гудения в перетруженных предплечьях.

В баню спускался страшно довольным собой. А когда унюхал запах пирога с яблоками, сорвался на бег, чтобы побыстрее помыться, одеться, вломиться на кухню и снять пробу. Желательно несколько раз. Увы, мои планы не вынесли столкновения с реальностью. Нет, помыться мне удалось быстро. И навестить кухню тоже. Но оказалось, что пирога там уже нет — его кто-то коварно похитил и уволок в обеденный зал! Покосившись на дверь, ведущую наружу и даже качнувшись в ее сторону, я вдруг понял, что пробовать пирог не побегу, ибо до ужаса соскучился по Майре. Поэтому подошел к ней, помешивавшей здоровой деревянной ложкой кукурузную кашу, и ласково растрепал волосы:

— У меня такое ощущение, что я тебя не видел целую вечность!

— У меня тоже… — грустно сказала она, прильнула ко мне и потерлась щекой о плечо.

— Бегал и тренировался с Алиенной, мылся один, завтракать буду в толпе… — «пожаловался» я. — Потом уйду в лес ставить силки и устраивать ловушки для незваных гостей…

— А меня утащит Тина и будет терзать до обеда… — в унисон мне поддакнула она. И неожиданно сорвалась: — Только зачем — никак не пойму: какими бы изысканными ни были мои манеры, смотреть будут не на них, а на лицо!

— У-у-у, девушка, а ведь тебя припекло намного больше, чем меня! — расстроившись, буркнул я, развернул Майру к себе, заглянул ей в глаза и ужаснулся, обнаружив в них жуткую неуверенность, очень сильную усталость и, почему-то безнадежность. — И это меня очень расстраивает…

Она опустила взгляд и виновато вздохнула. Пришлось придумывать аргументы, которые она могла услышать, и выбирать самые весомые:

— Во-первых, ты умудрилась забыть о том, что я считаю тебя Совершенством. Во-вторых, не видишь очевидного: я, глава Старшего рода, не совершаю необдуманных поступков. Значит, подняв тебя на вторую ступень в иерархии рода, прекрасно представлял все последствия этого решения. И, в-третьих, почему-то не понимаешь, что я тобой по-настоящему горжусь. Поэтому с огромным удовольствием представлю королю Зейну, покажу тебе Сад Роз королевы Сайнты и всю ту часть жизни благородной дамы, которую ты еще не видела.