Синеглазая принцесса - О'Бэньон Констанс - Страница 19

• Предыдущая
• 19/68
• Следующая

Ноги Аланы по щиколотку утопали в пушистом снегу, и она порадовалась, что, переодеваясь в платье белых женщин, не пожелала снять мокасины, которые доходили ей до колен.

Теперь важнее всего раздобыть еду. Впрочем, это не составит труда – ее же с детства приучили охотиться.

Но хотя у Аланы был пистолет, она решила воздержаться от стрельбы: пули еще могут пригодиться! Да и не стоит привлекать внимание. Неизвестно, как настроены по отношению к шайенам местные индейцы. Вполне вероятно, что это враги. Дедушка советовал ей в подобных случаях не рисковать, и Алана твердо усвоила его мудрые наставления.

Солнце припекало почти по-весеннему. Алана увидела неподалеку речушку и направилась туда, зная, что дичь легче всего поймать на водопое – томимые жаждой звери, бывает, увлекаются и теряют осторожность.

Греясь в лучах яркого солнца, она впервые после смерти Серого Сокола ощутила нечто похожее на счастье. Она уже не тревожилась за жизнь капитана Беллинджера – он явно шел на поправку. Ну, а то, что капитану пока не удалось привезти ее к отцу, Алану совершенно не огорчало.

Она притаилась за деревом в ожидании добычи. Быстрое течение увлекало за собой небольшие льдины. Юная охотница прижалась к стволу, держа наготове камень, и, вспомнив уроки, полученные от сородичей-индейцев, приготовилась терпеливо ждать.

Прошло не так много времени, и показался будущий завтрак: на берег выпрыгнул белохвостый кролик. Алана занесла руку и тщательно прицелилась…

Вернувшись в дилижанс, девушка обнаружила, что капитан Беллинджер пытается встать.

– Черт побери! – проворчал он и, чтобы не упасть, вцепился в спинку кожаного сиденья. – Ты где пропадала? Неужели тебе не приходило в голову, что мне может понадобиться твоя помощь?

На самом деле капитан был так раздражен потому, что очень волновался за Алану, однако признаться в этом ему не позволяла гордость.

– Почему не приходило? Приходило! – откликнулась Алана, показывая ему кролика. – И я даже предположила, что вы можете проголодаться.

– Да, я голоден, как волк, – кивнул Николас и замер, осекшись. – Так мне не приснилось? Ты и вправду говоришь по-английски?

Алана смутилась.

– Да. Если честно, то я заговорила на нем раньше, чем на шайенском.

– Могла бы меня предупредить, – насупился Николас, судорожно припоминая, не сказал ли он в присутствии Аланы чего-нибудь непозволительного. – Зачем было это скрывать?

– Вы считали меня дикаркой, – пожала плечами Алана. – И, по-моему, вам было приятно чувствовать себя по сравнению со мной образованным джентльменом. Вот я и решила вас не разочаровывать.

– О Боже! – простонал Николас. – Как же ты похожа на отца! Он тоже имеет привычку переворачивать все с ног на голову и, даже когда кругом не прав, упорно доказывает свою правоту.

– А разве я пытаюсь поставить все с ног на голову? – прищурилась Алана.

– А то нет? – усмехнулся капитан. – Ты вообще на него похожа: та же посадка головы, такая же гордая осанка. Энсон, как и ты, безумно самоуверен и никогда не теряется в разговоре.

– Как вы можете судить обо мне? – поджала губы Алана. – Вы меня совсем не знаете. И… я вовсе не желаю быть похожей на Энсона Кэлдвелла!

– Тут уж ничего не поделаешь, дорогая. С природой не поспоришь.

– Нет, вы меня совсем не знаете, – упрямо повторила девушка.

Николас задумчиво посмотрел в окошко дилижанса на склон горы.

– Возможно, но пока мы отсюда выберемся, я успею познакомиться с тобой поближе, Синеглазка. Боюсь, что у нас впереди еще много времени.

Алана вынула из-за голенища мокасин нож и принялась ловко освежевывать кроличью тушку. На Николаса это произвело неизгладимое впечатление: ни одна из его знакомых женщин не была на такое способна.

– А мне говорили, что я похожа на мать! – заявила после долгой паузы Алана.

– Может быть, но глаза у тебя синие, как у отца.

Алана сердито отвернулась, давая понять, что разговор ей неприятен. Она не желала иметь ничего общего с человеком, который после маминой смерти бросил ее на произвол судьбы.

Николас помялся, не зная, как к ней подступиться, и куда-то ушел. Он был еще очень слаб, но Алана не стала предлагать ему свою помощь, понимая, что для гордого мужчины зависимость от женщины – страшное унижение.

Содрав с убитого зверька шкурку, Алана развела рядом с дилижансом костер и принялась поджаривать кролика на деревянном вертеле.

Вскоре капитан вернулся. Он был очень бледен и пошатывался от слабости, однако это не помешало ему побриться и привести себя в порядок.

Когда его тень упала на лицо девушки, она почему-то до того разволновалась, что ее рука, державшая вертел, задрожала.

– Чертовски здорово пахнет! – Николас улыбался, опускаясь на большой валун и приваливаясь спиной к дереву.

– Моя бабушка начинила бы кролика сухими ягодами, завернутыми в листья, и поджарила бы его на углях, – сказала Алана. – Но, увы, здесь это невозможно.

– Ты тоскуешь по бабушке, да?

Алана отвела взгляд.

– Вам, наверное, покажется странным, но я стараюсь не вспоминать о прошлом. Это слишком тяжело. Если бы не война, все было бы по-другому…

– Какая война? – удивился Николас. Взгляд Аланы мгновенно стал колючим.

– Ах да, я забыла! Вы же белый, а белые назвали это резней… Интересно, а если бы победили вы, как бы это называлось? Вы предпочли бы говорить о победоносной войне?

– Насколько я знаю людей в Вашингтоне, они предпочли бы последнее, – медленно произнес Николас и, посмотрев на Алану в упор, спросил: – Ты кого-нибудь потеряла в этой… войне?

Глаза девушки лихорадочно заблестели.

– Да! В тот страшный день рухнул весь мой мир. И это непоправимо.

– Кого ты потеряла? – с каким-то странным волнением спросил Николас. Он и сам не понимал, почему ему так важно это узнать.

Алана заколебалась. С одной стороны, Николас был белым, а следовательно, врагом, а с другой, – ей необходимо было с кем-нибудь поделиться своим горем. Она не могла больше носить эту боль в себе!

– Уже после войны я потеряла дедушку, который был для нас воплощением мудрости и благородства, – тихо промолвила она, в конце концов решив, что мертвые не обидятся на нее, если она расскажет Николасу о разыгравшейся трагедии. – А на войне… на войне погиб Серый Сокол.

При упоминании о женихе в глазах Аланы засветилась нежность. И тут же в ее мозгу, словно молния, промелькнула страшная мысль. А что, если…

– Капитан, вы… были на этой войне? – с дрожью в голосе спросила она.

Печаль Аланы камнем легла на сердце Николаса, ему было безмерно жаль худенькую, хрупкую девушку, которой в самом начале жизни пришлось пережить столько горя.

– Нет, Синеглазка, – покачал он головой. – Я не имею никакого отношения к этой войне. Моя война – как, впрочем, и твоя – проиграна. Мы с тобой оба побежденные.

Николас незаметно наблюдал за Аланой, вновь занявшейся приготовлением пищи, пытаясь представить себе, какие воспоминания всколыхнул в ее памяти их печальный разговор. Отчего-то ему не давали покоя мысли о Сером Соколе. Кто он и кем приходился Алане?

– Во время гражданской войны погибли тысячи мужчин. Чьи-то мужья, отцы, сыновья. Многие южанки поняли бы тебя, Алана, – осторожно промолвил капитан. – Им тоже знакома горечь утраты.

– Наверное, – пожала плечами Алана, и ее изможденное лицо исказилось от боли. – Но мне от этого не легче. Я не могу примириться с мыслью, что я осталась жива, а Серый Сокол – нет.

– Этот человек был твоим женихом или мужем?

– Мы… мы должны были пожениться. Он заплатил за меня выкуп – двадцать коней – и построил для нас хижину. – К глазам Аланы подступили слезы. – Но в тот день, когда я должна была стать его женой, Серый Сокол погиб… Мне говорили, он отважно сражался и… перед смертью думал обо мне, – еле слышно добавила она.

Николаса охватили противоречивые чувства. Ему и жалко было Алану, и почему-то неприятно представлять ее себе рядом с бравым индейским воином…

• Предыдущая
• 19/68
• Следующая