Ключевые 7 радикалов. Человек 2.0: как понять, принять, наладить взаимодействие - Пономаренко Борис - Страница 20

Достаточно, пожалуй. Для нас совершенно ясно, что и «Виталий Бирюков» и «Людмила Петровна» – одного поля ягоды. Один привнесёт в работу порядок, другая будет его всемерно в этом поддерживать. Для них обоих только такой образ жизни и является по-настоящему комфортным.

Чтобы выяснить, почему стремление к порядку для эпилептоидов (обладателей безусловно доминирующего эпилептоидного радикала) не только осознанная и желанная цель, но и непреодолимая потребность, погрузимся в глубину этого явления. Но для начала.

Информация к размышлению. Термин «эпилептоид» придумал не я. Он давно и прочно обосновался в литературе, посвященной клинической психодиагностике, а подчас и там, где авторы ведут речь о нормальных – непатологических – характерах. И если истероидом, как было уже сказано, психиатры слегка брезгуют, отстраняясь от его непобедимого эгоцентризма, то эпилептоида, скорее, побаиваются.

Замечательный психодиагност и теоретик в сфере исследования характера М.Е. Бурно дает эпилептоидам второе название: «напряженно-авторитарные».

«Сердитость-напряженность, прорываясь время от времени агрессивными взрывами, постоянно… присутствует в душе напряженно-авторитарного человека (особенно эпилептоида). Ранимые, чувствительные люди нередко дурно чувствуют себя рядом с таким человеком; или возникает в душе боязнь, острая неуверенность в себе, или невольно хочется подчиняться такому человеку, чтобы его смягчить-умилостивить, или возникает протест-негодование, оттого что авторитарно давят на тебя»^[27].

А вот еще штрихи к подобному психологическому портрету: «Какое, должно быть, наслаждение испытывает эпилептоид, видя беспомощность других людей, их отчаяние, подчас гибель, и чувствуя себя режиссером, в руках которого сосредоточена истинная власть»^[28].

Об эпилептоидной агрессивности, властности, интриганстве, мелочной, но больно ранящей придирчивости, мнительности и злопамятности пишут и другие серьёзные авторы.

Что же нового об этом радикале вы, друзья, сможете узнать от меня? О чем поведает мой профессиональный опыт общения с обладателями данной тенденции?

Во-первых, я попробую ответить на вопрос, откуда берутся в человеке эти и иные, близкие по происхождению, индивидуальные особенности. И это очень важно для понимания сути данного явления, для эффективного управления взаимоотношениями.

Во-вторых, я постараюсь вывести эпилептоидный радикал, как и другие обсуждаемые здесь радикалы, из зоны патологии (грубой или пограничной) в сферу здорового адаптивного поведения. Подчеркну его преимущества, очевидные и неоспоримые достоинства.

И, наконец, в-третьих, я позволю себе усомниться в правильности постоянно обсуждаемой в литературе, якобы, «силы личности» эпилептоида.

«Нередко отличаются эти люди могучей волей», – пишет Марк Евгеньевич Бурно. «За обволакивающей, усыпляющей бдительность манерой общения скрыта сильнейшая нервная система», – вторит ему Елена Левенталь.

Но так ли это? – В моем представлении, не так. Могучей волей, истинной властностью, непререкаемостью и безальтернативностью суждений и поступков обладают, по моему мнению, люди с выраженным паранойяльным радикалом в характере. И мы еще обсудим это позднее. Жизненные цели, смыслы, манера поведения эпилептоида, с моей точки зрения, как раз и происходят от недостатка энергии.

Внутренние условия формирования эпилептоидного радикала. Всё многочисленное и разноликое семейство качеств поведения, сопряжённых с эпилептоидным радикалом, имеет один общий нейрофизиологический корень.

В его основе лежит малоподвижная (вязкая, застревающая) и при этом ещё энергетически ослабленная^[29] (т. е. наделённая посредственной работоспособностью) нервная система.

Тот факт, что после длительных, изнурительных для организма и психики инфекционных и иных заболеваний, после черепно-мозговых травм и тому подобных неприятностей проявления эпилептоидного радикала, как правило, усиливаются, говорит о связи его с т. н. «органическими» изменениями клеток головного мозга.

«Органические» на языке биологии означает «необратимые». Деструктивные воздействия внешней среды приводят к необратимым изменениям нейронов, снижая их способность быстро обрабатывать потоки информации. А ведь это и есть главная функция нервных клеток – обработка информационных потоков. Если применять компьютерные термины (а они здесь вполне уместны, т. к. нейрон, по сути, является микроскопическим, но весьма производительным природным процессором), то от неблагоприятных внешних факторов, прежде всего, страдают быстродействие и объём оперативной памяти центральной нервной системы человека.

Но почему только от внешних? Если судить по степени распространённости эпилептоидного радикала в социуме (а это один из наиболее часто встречающихся радикалов), то, наверняка, нейроны со сниженными динамическими возможностями передаются по наследству, из поколения в поколение, и эти особые свойства нервных клеток закреплены в человеческих популяциях на генетическом уровне. Информация, поступающая в структуры мозга, где много таких нейронов, обрабатывается там медленно, постепенно. Так в узких местах дороги скапливаются автомобили, образуя пробки. Так на столе у нерадивого, неумелого, медлительного клерка собирается ворох всевозможных бумаг.

Вот вам типичная картина: некий персонаж – назовём его Иван Иванович – углубившийся, например, в чтение газеты, становится недоступен для общения. «Иван Иванович! – кричат ему окружающие, надрывая голосовые связки. – Иван Иванович, обратите на нас внимание!» А он и ухом не ведёт. Он, что, плохо воспитан или высокомерен и считает ниже своего достоинства отвечать на эти призывы? – Нет. Он просто их не слышит, не воспринимает. Его сознание сосредоточено на потоке информации, исходящем от газетной публикации. Он застрял в нём, увяз и не может отстроиться, переключиться на другие сигналы. Шевеля губами, он вникает в смысл прочитываемой статьи. И никому до него в этот момент не достучаться. Так проявляют себя медленно работающие нейроны в коре больших полушарий мозга.

Сознание человека, наделённого ими, не пропускает через себя много информации в единицу времени – только и всего. Тугодум он – этот наш «Иван Иванович». Тугодум и зануда. Не приведи Бог, он, очнувшись, начнёт в своей вязкой манере пересказывать содержание прочитанного! – Измучает подробностями. Но ведь это не болезнь, не так ли?

Да, мы обсуждаем органические изменения нервных клеток, не достигшие уровня, при котором они существенно затруднили бы психическую деятельность человека, лишили бы его способности к полноценной адаптации. Это изменения в пределах нормы.

Эпилептоидный радикал – совокупность свойств нормального характера. Не будем об этом забывать.

Мы предположили, что происхождение этих изменений различно. Действительно, трудно сказать, приобретаются ли они человеком в течение жизни (главным образом, на этапе его внутриутробного развития, при родах, в раннем младенческом возрасте), а от родителей передаётся лишь особая предрасположенность к органическим изменениям, повышенная чувствительность нейронов к повреждающему фактору?

А, быть может, «медлительные» нервные клетки существуют изначально как генетически обусловленный феномен (говорят же: «не родится пёс от овса, а родится пёс ото пса»), а неблагоприятные воздействия увеличивают их количество и повышают эпилептоидность?

Как бы то ни было, человек, получивший от природы нервную систему с невысокой динамикой обработки информации – низкоскоростной, «вязкой», и мало работоспособной, утомляемой из-за ограниченных энергоресурсов – вынужден очень трепетно относиться к информационным нагрузкам.

Иначе в неконтролируемых информационных потоках он просто захлебнётся, утонет, у него от перегрузок голова сначала «вспухнет», а потом и «лопнет».

Обладатель выраженного эпилептоидного радикала (эпилептиод) всю жизнь занимается тем, что упорядочивает приходящие к нему (главным образом!), а также исходящие от него (в определённой мере) потоки информации. Он организует информационную среду своего обитания.