Король зомби (сборник) - Заугольная Оксана - Страница 8

На столе лежали исписанные листы бумаги. Только Стёпа мог писать один и тот же текст разным почерком, будто писали разные люди. Сначала это были аккуратные, тщательно выведенные буквы, как в школьной прописи. Через пару абзацев они превращались в дутые кругляши и будто катались по странице туда-сюда. Потом строки становились угловатыми, резкими, как порывы колючего зимнего ветра, а к концу страницы они расплющивались и вытягивались в струну так, что разобрать написанное не смог бы даже заправский врач.

– Я, – сказал Стёпа, бережно водружая склеенный ноутбук на стол поверх листов бумаги, – буду молиться электронному богу, и он воскресит мой комп. А потом я помолюсь литературному богу, и он спустит на меня вдохновение, чтобы я создал шедевр.

– Ты лучше помолись богу еды, чтобы он не дал тебе умереть от голода. А то скоро этот халат тебя и придавит. Собирайся, пойдем погуляем. Погода отменная сегодня. Посидим у фонтана на площади Ленина, пофилософствуем, как в старые добрые.

Стёпа с тоской посмотрел на меня.

– Я тебе мороженое куплю, – добавил я.

– Два, – с нажимом сказал Степан.

– Ну хорошо, два.

Друг просиял и побрел одеваться.

Я взглянул на ноутбук. Старичок перекосился, поник, его густо оплетала паутина клейкой ленты, не закрывая, однако, клавиатуры. Кнопка Delete отсутствовала. Трещины на мониторе образовывали что-то вроде большого глаза без зрачка, и на секунду мне показалось, что компьютер смотрит на меня, ехидно ухмыляясь. Я потряс головой, отгоняя наваждение.

– Ты идешь? – спросил за моей спиной Степан. – Сколько тебя можно ждать?

Он стоял, прислонившись к дверному косяку, и курил.

Мы вышли.

Стёпа доедал второе мороженое, когда вдруг спросил:

– Что бы ты отдал, чтобы создать шедевр и навсегда войти в историю?

Солнце стояло высоко. Время от времени порывы ветра сдували в нашу сторону освежающие брызги фонтана. Мимо нас пролетали дети на скейтбордах и роликовых коньках, по площади прохаживались парочки, вальяжно вышагивали голуби, искоса поглядывая, не выроним ли мы какой-нибудь еды.

Я пожал плечами.

– Да фиг его знает. Не уверен, что мне нужен такой обмен.

– А мне нужен, – сказал Стёпа. – Только с кем меняться?

Он осмотрелся по сторонам, словно в поисках обладателя нужного ему товара.

– Все-таки хорошо, что ты меня вытащил, – добавил друг. – Сто лет тут не был. – Он помолчал. – Да и теперь понимаю, что понаписал полную ерунду за эти дни. В корзину ее. Заново начну.

– Ты не спеши с корзиной-то… – начал я.

– Я бы отдал все что угодно, – перебил меня Степан. – Не думая, вот хоть сейчас. Даже жизнь. Дайте мне месяц на рассказ, а потом в гроб. Без кистей и глазетов.

– А как же понежиться в лучах славы?

Степан окинул меня презрительным взглядом, встал и подтянул едва державшиеся на тощих бедрах джинсы.

– Шедевры, брат, нужны миру, – пояснил он. – Общественности, народу. Искусство в массы! Пускай себе восхищаются, оды пишут, в журналах печатают. Я выше этого.

Друг приложил козырьком руку ко лбу и обвел взглядом площадь.

– Вот для них. Я буду писать для этих людей. А «Нимфа», – подмигнул он мне, – разве товар дает? Пойдем, не станем тратить время на пустые разговоры.

Ничего другого мне не оставалось.

Через пару недель я снова посетил Стёпину квартиру. Дверь беспрепятственно впустила меня, а пустая прихожая встретила привычным полумраком.

Сквозь распахнутое окно в комнату врывался свежий ветер, играя занавесками и наполняя комнату ароматом свежескошенной травы. С улицы доносилось жужжание нескольких бензотриммеров.

На столе, сверкая черным глянцевым монитором, стоял новенький ASUS. Все кнопки ноутбука занимали свои места, справа пристроилась черная беспроводная мышь. Я попытался припомнить, какой ноут был у Стёпы, но словно пелена заволокла мою память. Комната пустовала. Она выглядела какой-то неполноценной, осиротевшей, и дело было вовсе не в отсутствии хозяина.

Я уселся на табурет.

Несколько минут потребовалось мне, чтобы понять, что не хватает стеллажа с книгами. Стёпина гордость и объект поклонения. Мой друг со скрупулезностью педанта и одержимостью маньяка долгие годы книгу за книгой собирал свою библиотеку. Стеллаж сконструировал наш общий знакомый, преуспевший в производстве мебели, и сделал он это абсолютно бесплатно, из уважения к таланту Стёпы и любви к литературе.

Теперь всего этого не стало.

А новый ноутбук – стал.

Я покосился на девайс. Вновь злобная ухмылка почудилась мне в темноте монитора, в том, как он смотрел на меня своим циклопическим зрачком веб-камеры.

– Да фу, – замотал я головой. – С кем поведешься…

В прихожей раздался грохот, и Стёпа ввалился в комнату, держа в руках два огромных пакета с натянутыми до предела ручками.

– О, привет, – пропыхтел друг, – хорошо, что ты здесь! Продукты помоги в холодильник распихать. – Он грохнул пакеты на пол, и мне послышался треск лопнувшего стекла. – Ну, чего уставился, как солдат на вошь? Да, я купил продуктов. Помоги, пожалуйста.

Борясь с начавшим разбирать меня смехом, я утащил пакеты в кухню и, не без интереса ознакомившись с их содержимым, принялся выкладывать продукты на стол.

– Дружище, – сказал я, – да ты полон сюрпризов! Ты уверен, что в холодильник все это влезет?

Твой «Стинол» отродясь столько жратвы не видал.

– Пихай-пихай! – крикнул Стёпа из комнаты. – Что не влезет – за окно вывесим.

– С ума сошел? Лето на дворе. Пропадет все к чертям.

– У меня не пропадет! – Стёпа вошел в кухню уже в домашнем халате и принялся раскладывать продукты по полкам.

– Откуда дровишки-то? – спросил я. – И это… стеллаж куда дел?

– О, да, брат, – друг погрустнел и опустился на табурет. – Со стеллажом и книгами пришлось расстаться. Сердце кровью обливается до сих пор. Искусство сам знаешь, чего требует. Зато теперь, – Стёпа просиял, – у меня есть, на чем творить! Ну, и вот это вот все, – он развел руками над горой продуктов. – Теперь дело попрет!

Налопавшись вяленого мяса вприкуску с зеленым луком и лавашом, мы сварили кофе и расположились с чашками и двумя плитками шоколада на полу комнаты.

– И что, – спросил я, – идеи какие-то есть, о чем писать?

Степан сделал небольшой глоток из чашки, почмокал губами, удовлетворенно кивнул и воззрился на меня.

– Пока еще нет, – сказал он. – Но я над этим работаю, брат. Не все сразу, как говорится. Шаг за шагом. Степ бай степ.

Он оглядел комнату.

– Добра у меня немного, но главное ведь – написать рассказ, так?

– Делов-то, – согласился я. – Садись и пиши. Диван тебя разве как-то лимитирует? Стеллаж, конечно, жалко.

Стёпа скривился.

– Да, жалко, но я решил, что оставить след в истории литературы важнее личных привязанностей. Если на стеллаже нет книги с моим именем на обложке, то что толку с этого стеллажа? Эх, брат, – Степан отхлебнул кофе, посадив очередное пятно на свою многострадальную майку, – как бы я хотел, чтоб ты меня понял. Меня и мое стремление наконец создать шедевр и успокоиться, зная, что дальше шедевр все сделает за меня.

Я пожал плечами и погрузился в созерцание ободка кофейной пенки в чашке. Поверхность напитка отражала мой глаз, и мне показалось, что это глаз испуганного человека.

Через неделю Стёпина квартира вернулась к своему привычному состоянию. Правда, не стало комода, кухонного стола и двух из трех табуретов. Степан рассудил, что кушать можно и за рабочим столом, а одежда неплохо вписывается в интерьер сваленной в кучу на диване: так спать мягче.

Сам хозяин квартиры восседал за столом абсолютно голый, опираясь на широко расставленные локти и зарывшись пальцами в вихры, очень поседевшие за последние недели. На экране ноутбука белел пустой лист. Я остановился за спиной друга в растерянности. Невозможно было определить, идет сейчас творческий процесс, или он уже завершен, однако плодов не принес, и автор пребывает в расстроенных чувствах по этому поводу.