Как приручить дракона 2 (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 3

— Физручку напрягли, ей дали пятый класс. А я за это на соревнованиях выступлю, от Вышемира, по прикладному многоборью, — Джабраилов был откровенно счастлив по этому поводу. — И на конкурсе самодеятельности спою. Я ведь пою… Немного.

— А-ха-ха, как в анекдоте… — не удержался я. — Знаешь — этот, как грабители учителя остановили и требуют деньги и часы…

— Не-а! — помотал головой математик. — Ну-ка, дорасскажи?

— Ну, говорят ему: давай деньги и часы! А он в ответ: часы не дам! Забирайте классное руководство!

— Хе-хе! — кивнул коллега. — Это печально.

— Для тех, кого чаша сия не миновала…

— А-а-а-а-а-а!!! — с диким бессвязным ревом мимо нас промчалась толпа пацанов-шестиклашек.

Они устроили давку в дверях, едва не смели всю аппаратуру, с грохотом ворвались в школу и с ускорением, достаточным для выхода на первую космическую скорость, скрылись где-то в глубинах первого этажа. Мы с пониманием переглянулись, и я пошел к себе. Пусть лучше сейчас выбегаются, чем на уроках дуреют. Хотя шестиклашкам дури хватит суток на трое беспрерывного балагана, у них, кажется, ядерный реактор вместо внутренностей установлен…

Мне повезло: первым в учебном году уроком в расписании значилось обществоведение у выпускного, десятого, класса. Как раз — можно понять, на каком я свете как педагог. Есть ли еще порох в пороховницах, или мой костюм и моя модная прическа, и мои понты на турничке — просто шлак и не стоят выеденного яйца? Как говорил капитан Джек Воробей, человек — это то, что он может и чего он не может. Если я не могу быть хорошим педагогом — то зачем это все?

Раскрыв окно нараспашку и пердвинув бегунок на календаре на 3 сентября, я скинул пиджак прямо на первую парту, закатал рукава, взял в руки мел, на секунду замер перед доской, а потом быстро стал писать, заполняя белыми латинскими буквами темно-зеленую поверхность:

«FONAR', VEREVKA, TOPOR, SPICHKI, RUZH’E, KANISTRA S KEROSINOM, BANKA TUSHENKI, SUHPAJ, APTECHKA, SPASATEL’NYJ ZHILET, RAKETNICA, MACHETE, PROTIVOGAZ, BUTYL' S VODOJ, RADIOPRIEMNIK…»

Из окна продолжала доносится музыка, впиваясь в мозг и мешая сосредоточиться. Детский голос заунывно голосил:

— Нагружать всё больше нас

Стали почему-то,

Нынче в школе первый класс

Вроде сервитута… — захлебывались колонки Джабраилова.

До линейки оставалось минут пятнадцать.

работает конкурс названий для глав. если вы подберёте подходящий психологический, психиатрический или педагогический термин под персонажа, сцену или явление в главе — предлагайте в комментах, я с удовольствием переименую.

На асфальте мелом были нарисованы прямоугольники, внутрь каждого из них — вписаны условные обозначения. Ну, 1 А, 3 В, 10 С и прочее. Все они располагались буквой П вокруг школьного крыльца, которое служило своего рода трибуной мавзолея. На крыльце собирались очень важные люди: какие-то официальные лица из народного просвещения, шефы из Дорожно-ремонтного управления, администрация школы, попечительский совет.

Детей выводили из запасного выхода и выстраивали каждый класс в свой прямоугольник. Независимо от численности класса и габаритов ребят, прямоугольники были одинаковыми — и для первоклашек, и для старшеклассников. Потому десятый класс толпился и теснился, а второй — разбредался и терялся. Определенно — белым мелом на асфальте писал Кох!

Хорошо, хоть гениталии не понарисовывал, из хулиганских побуждений. Снага есть снага, даже если в хорошей семье воспитывался. Сделать гадость — сердцу радость, это точно один из ментальных столпов зеленокожего племени.

Я подпирал плечом побеленный ствол раскидистого каштана, стоял в тенечке в окружении каких-то бабушек, дядей и тетей, которые пришли проводить в последний путь… то бишь — в школу, конечно — своих ненаглядных чад. Никто не знал меня, я не знал никого, так что можно было слушать бесконечные язвительные комментарии и сплетни по поводу происходящего и почти наслаждаться жизнью. По-хорошему, я вообще мог остаться в кабинете, никто бы и не заметил. Чаю бы попил, в конце концов. Однако руку на пульсе держать стоило: публичные выступления о людях многое говорят. И о нелюдях тоже.

Солнце жарило все сильнее, ветер едва-едва шевелил листья деревьев, в голубом, ясном, без единого облачка небе носились истерические птицы и истошно орали. Джабраилов уже десятый раз крутил свой плейлист, и из колонок снова звучало бессмертное «учат в школе…» В детстве я ни бельмеса не понимал в этой песне и думал, что она про участкового. Ну, знаете: «участковый, участковый, участковый…» Хотя, может быть, причина скрывалась в том, что аппаратура в те далёкие-далёкие времена, когда я в начальных классах учился, в сферу образования поступала дерьмовенькая.

Наконец все, кроме первоклашек, оказались выстроены в свои прямоугольники. Ингрида Клаусовна несколько раз подходила к микрофону, чтобы на всех поругаться и призвать к порядку, бегали вдоль рядов классные руководители и шикали на невиновных, и хвалили непричастных. Гасан за пультом что-то подкрутил, и ведущая — одна из тех самых симпатичных преподавательниц-лингвисток — зачитала некий душещипательный стих про общее душевное единение и прекрасное стремление грызть гранит науки с небывалым энтузиазмом.

— Торжественная линейка, посвященная Дню знаний и началу учебного года, объявляется открытой! — прерывающимся голосом выкрикнула она. — Право поднять национальный стяг предоставляется учащимся десятого класса: Кузевичу Ярославу — чемпиону Великого Княжества по прикладному многоборью — и Легенькой Анастасии, дипломанту второй степени великокняжеской олимпиады по биологии!

Ничего себе у них тут звездочки водятся! Это, получается, биологичка Надеждина такие кадры готовит?.. А спортсмен — понятно, в какой-то сторонней секции занимался.

Нарядные, стройные юноша и девушка встали с двух сторон от флагштока. Грянули первые аккорды гимна. «Творение царево» — вот как он тут назывался. Автор — Иоанн Четвертый Васильевич Грозный, тот самый! Разнообразных талантов был человек… Еще и композитор, как оказалось, вот чего не знал, того — не знал. Никаких бравурных маршей: торжественная, строгая григорианская мелодия. Еще и стяг — алый, с золотым двуглавым орлом! Он взвился в воздух и заполоскался под порывом ветра… И, ей-Богу, все детишки смотрели на него, как завороженные, и не шевелились! Я такого в своей практике ни разу не видал. Конечно, и в Беларуси к государственной символике уважение прививать старались, но дети есть дети: кто-то в носу ковыряется, кто-то жука увидел на асфальте, другой — на одноклассницу пялится, глаз оторвать не может. А тут — прямо стойкие оловянные солдатики! Точно — магия.

Отзвучал гимн. Ведущая снова взяла микрофон в руки:

— Слово предоставляется Такому-то Такомутовичу, начальнику абвгджзиклмнового отдела Управления народного просвещения!

Все жидко похлопали, Такой-то Такойтович принялся пространно рассуждать о важной роли учебного процесса в процессе становления государевых верноподданных и вообще — приличных членов общества. При этом он сопел и отдувался, как паровоз. Следом за ним до микрофона дорвался представитель попечительского совета, потом — шеф из Дорожно-ремонтного управления. Солнце палило нещадно. Ораторы вещали всласть, как будто и вправду верили, что вот сейчас вот дети их словами проникнутся и ка-а-к возьмутся за ум, и как станут учиться не за страх, а за совесть со всем прилежанием.

Те, кому повезло, и их волею Коха, малевавшего те самые прямоугольники, разместили в тени деревьев, чувствовали себя более-менее прилично, но седьмые и восьмые классы стояли на самом тепленьком местечке. Конечно — без головных уборов, кто вообще знает, что это такое — головные уборы, в седьмом или восьмом классе?

— А теперь — наши первоклашки! — обрадованно заявила ведущая. — Встречаем тех, кто впервые перешагнул школьный порог! Первый «а», «бэ» и «цэ» классы со своими классными руководителями!