Московский душегуб - Афанасьев Анатолий Владимирович - Страница 27
- Предыдущая
- 27/84
- Следующая
– Не хочешь ли кофейку, голубка? – заискивающе пролепетал Лошаков под боком.
– Одевайся, животное, поедем гулять.
– Ты возьмешь меня с собой?
Витенька Отрогов удивленно хмыкнул, когда она впихнула на заднее сиденье безобразного пузана. Лошаков любезно с ним поздоровался, но в ответ услышал лишь подозрительный звук, напоминающий скрежет напильника. Витенька Строгов не был хамом, но после его недавней позорной оплошности хозяйка в виде наказания запретила ему разговаривать.
– Он глухонемой, – пояснила Таня кавалеру, усевшись рядом и крепко ущипнув его за бок, – Зато очень сильный и смелый. Кого хочешь исколошматит, верно, Витюня?
Витенька Строгов не поддался на провокацию, хотя несколько раз она его уже подлавливала и, естественно, за каждый промах наказывала. Особенно ему не понравилась последняя экзекуция прошлым вечером. На коварный вопрос: "У тебя есть сигареты, Витенька?" – он простодушно ответил: "Так точно, Татьяна Ильинична!" – спохватился, да было поздно. На ночной улице недалеко от собственного дома Таня поставила его посередине шоссе, сама отъехала метров на двадцать и с хорошего разгона попыталась сбить бампером. Витюня отскочил в последний момент, чуть не сломал лодыжку.
С испугу чуть не обмочился, но был доволен, что угодил хозяйке, и с нетерпением ждал, когда она снимет запрет, чтобы выклянчить аванс.
Таня привезла Лошакова в малопримечательное казино на окраине города. Народец тут собирался непрезентабельный, в основном отечественное, раздобревшее на спекуляции мурло, зато барменом служил ее старый знакомец Лева Клоп. Она оставила Лошакова у игрального автомата, дала ему горсть жетонов и строго-настрого наказала, чтобы не вздумал проигрывать.
– За каждый проигранный жетон будет новый синяк, – предупредила она.
Лева Клоп хозяйничал в импозантном баре, декорированном под Дикий Запад, – последний крик моды полуобморочного московского дизайна. И сам Лева тоже была наряжен под ковбоя – в какой-то немыслимой кожаной амуниции, в сомбреро и с ослепительной вставной челюстью, которую ему при каждом удобном случае выбивали. Сегодня она была у него на месте. Таню он приветствовал с подчеркнутой учтивостью, какую, по его мнению, и должен был проявлять американский супермен, к которому заглянула на огонек богатая леди.
– Давненько вас не видно, мадам. Надеюсь, дома все в порядке?
Таня взобралась на высокий вращающийся стул:
– Дай-ка, Левчик, чего-нибудь покрепче. Только не эту свою гадость, которую ты называешь "Кровавой Мери".
– Обижаете, мадам. Для вас исключительно по особому рецепту – "Солнце Невады".
Все коктейли, которые Лева сбивал, состояли из рискованной смеси водки, коньяка и вишневого ликера.
Для Тани он добавил каплю шампанского и бросил в фужер маринованную сливу.
– Что-то у вас сегодня пустовато?
– Солидный клиент подгребет попозже.
Рулетка была установлена в отдельном круглом зале, и со своего места Таня видела, что там собралось пять-шесть игроков. Крупье был смуглоликий юноша в ярком блейзере.
– Новенький? Кто такой?
– Хозяин переманил из Харькова. Клевый мен, не гляди, что молодой.
– Химичит по-крупному?
– Что вы, Таня, у нас честная игра.
– Честной игры у вас быть не может, – Таня втянула через трубочку ароматную крепкую жидкость. – Ты мне лапшу на уши не вешай.
Лева Клоп доверительно наклонился через стойку:
– Вчера заходили два босса, из этих, из азиатов, за час выложили лимонов по сто. Клянусь, Тань! И глазом не моргнули. Замечательные парни. Сегодня опять придут.
– Почему так думаешь?
– Я их коктейлем угостил на посошок. Один сказал: ничего, Левчик, завтра вашу шарашку разденем. А мне-то что, я с центра крайний. Верно, Тань?
– Если ваш гастролер мухлевал, я ему не завидую.
– Одинаково понимаем, мадам!
Профессор Лошаков растопырился над своим автоматом, как старый сокол над поверженным куренком.
У него в запасе осталось ровно три жетона.
– Как заговоренный, – в отчаянии пожаловался Тане. – Жрет и жрет, а назад не возвращает.
– Что ж, готовься, придурок. Сегодня тебе будет так больно, как никогда еще не было.
Француженка прекрасно знала, что в большинстве игорных заведений московские умельцы давно посрывали все пломбы и переделали автоматы на свой лад: теперь возможный выигрыш безрассудных залетных игроков практически равнялся нулю.
Азиаты прибыли через полчаса. Двое узкоглазых молодцов в очень дорогих модных костюмах, и с ними человек пять охраны. Сразу в зале с рулеткой стало тесно, вся публика перетянулась туда. Таня потащила за собой упирающегося Лошакова, все еще не оставляющего надежды отыграться с "одноруким", которому он скормил уже тысяч пятьдесят из своих личных сбережений. "Будешь ставить по моей указке", – шепнула Таня. С появлением солидных клиентов смуглоликий крупье, до того как бы дремавший, ожил, заулыбался и сделал такое движение, будто смахивает соринки с волшебного колеса. Азиаты устроились напротив, и Таня прислонила своего кавалера рядом с ними.
– Давай, мало-мало поиграем, – лениво процедил " один из батыров, – но без наколки.
– Максимальная ставка – сто тысяч, – вежливо отозвался крупье. – Такие правила.
– Эти правила дай своему дедушке, – пошутил азиат (казах или киргиз, черт его разберет), – мы отдыхать пришли к тебе, не яйца щупать.
Некоторое время игра шла ровно и в полном молчании, потому что тороватые гости предупредили: если кто-то зашумит, будет нехорошо. Они начали с малых ставок, укладывали фишки густо, вразброс, видно, по какой-то своей схеме, постепенно раз за разом прибавляли и сливали сотню за сотней. В промежутках между ставками они пили водку и оценивающе поглядывали на Таню. Лошаков ставил помалу то на чет, то на нечет и держался уверенно при своих. Зеваки обступили стол плотным кольцом.
– Много зря людей стоит, – сказал один азиат другому, – а вентиляции нету. Бедное заведение.
– Пускай стоят, – равнодушно ответил напарник, – потом прогоним.
К десяти часам игра обострилась. Крупье давно забыл про максимальную ставку и, вспотевший, но не утративший аристократического достоинства, все чаще мельком поглядывал на боковую дверь. Кульминация наступила неожиданно. Один из азиатов, выпив очередную рюмку и благодушно переглянувшись с Таней, извлек из бокового кармана пачку долларов в банковской упаковке.
– Чего мелочиться, правда? – обратился он за советом к другу, – У них не рулетка, а какой-то сортир. В одну сторону крутит. Давай разок по-человечески сыграем, как ты думаешь, Нартай?
Нартай достал из внутреннего кармана такую же пачку банкнот.
– Играем против казино, да? На полсотни тысяч, да? И разойдемся с любовью, да? , Телохранители азиатов, словно по невидимому знаку, рассредоточились по залу, а двое заняли удобные позиции у стойки бара, где одиноко трясся над коктейлями Лева Клоп. Крупье немного изменился в лице и посуровел:
– Господа не возражают, если я приглашу хозяина?
– Конечно, зови, – улыбнулся Нартай. В ту же секунду, точно подслушивал за той самой боковой дверью, в комнате появился Гоги Меридзе, просветленный и невозмутимый. Был он так хорош собой и так славно, добродушно улыбался сразу всем игрокам, что было понятно: ничего плохого не может приключиться в присутствии этого человека.
– Вот, – растерянно доложил крупье, – желают сыграть против казино.
Гоги не медлил ни мгновения:
– Но это не совсем по правилам, господа. Получится не рулетка, а разбой на большой дороге.
– Ничего не получится, – возразил Нартай. – До этого тоже была не рулетка.
– Кроме вас, никто не ставит? – на всякий случай поинтересовался Гоги.
– Я ставлю, почему бы и нет, – засмеялась Таня Француженка и вывалила перед собой груду фишек, которые до этого, оказывается, прятала в сумочке. Гоги отвесил ей церемонный поклон:
– Вы играете с ними?
- Предыдущая
- 27/84
- Следующая
