Старость не радость, или замуж не напасть (СИ) - Шталь Александра - Страница 11

— А как мы к избушке потом вернемся, ты знаешь? — с подозрением спросила я.

У вурдалака был гениальный план!

— Ну как же? Ты потом ступу свою свистнешь, поднимемся над лесом, так и долетим с ветерком.

С ветерком, значит?! С ветерком?!

— Ах ты собака сутулая… — пробормотала я. — Сейчас сделаем тебе «с ветерком».

— Ты чего это удумала… — подозрительно заскулил Гришка.

— Ничего, милок, ничего. Воспитательную беседу.

Я обмотала руку передником и сорвала куст крапивы, росший неподалёку. Вот ты моя роднехонькая! Как удачно на глаза-то попалась! Большая, зелёная, а жгучая какая! Одно удовольствие.

Гришка, правда, никакого удовольствия не видел, и посему, только почуяв неладное, ломанулся от меня через бурелом.

— А ну иди сюда, нежить полудохлая! Ступу тебе свистнуть, говоришь?! Может тебя ещё и в баньке попарить?! Мы сделаем, только без баньки!

— Яга, я не то имел в виду, Яга!

— Бабушку решил эксплуатировать, а, ирод?!

Не признаваться же ему, что Яга уже не Яга, и никакую ступу ему наколдовать не может? Трудно поддерживать престиж в этом Лукоморье, ох, трудно.

Злость придала мне ускорения. Гришка же, с круглыми от испуга глазами, так переволновался, что, зацепившись за корень дерева, шмякнулся на землю, не пробежав и пары метров. Я зловеще расхохоталась.

— Что, в лапах запутался?!

Наверное, вид у меня был тот ещё, потому как парень тут же вскочил. Жалкого сантиметра не хватило моей крапиве до его задницы! Но я решила так просто не сдаваться. Пусть он моложе, но я упрямее, умею добиваться своей цели, а это главное в жизни!

Еще через пару минут забега за Гришкой в боку беспощадно закололо, но проучить его было важнее. Всё-таки тело Яги оказалось довольно крепким, что не могло не радовать. Вурдалак же бежал так, что ветки под ногами трещали, всё на своем пути сбивал. И не смотри, что на вид худой, а дорогу прокладывает как медведь. А я за ним по проторенной дорожке.

— Ну чего ты боишься?! Это же оздоровительная процедура! От наглости и спеси! — кричала я.

Сама не заметила, как мы оказались в самой чаще леса. Уже и птички не пели, и кузнечики не трещали. Солнце едва пробивалось сквозь густые вершины деревьев. Красота-то какая, лепота… Вот сейчас мы действительно заблудились. И в тишине этой зловещей слышно какое-то заунывное подвывание… Гришка, что ли, от страха скулить начал?! Нет, вроде бы затормозил, отмахивался спокойно от лап захудалой ели, которая ему по роже прилетела.

— Цыц, тихо! — шикнула я на беглеца. — Чего это воет так на болотах, Бэримор?

— Что? — не понял Гришка. — Тут нет болот.

Я махнула рукой и отпихнула вурдалака плечом, пробираясь вперед. Совсем недалеко располагалась полянка, миленькая такая посреди этого безобразия, а прямо в центре нее дерево. Да необычное… Практически белый ствол был изогнут в виде женской фигуры. И как реалистично… Две руки-ветки, раскинутые будто в танце, голова у самой кроны, у неё даже грудь есть! И бедра… Почти как живая! Корни расходились к земле как подол причудливого облегающего платья, низ которого утопал в цветах и молодой зелёной траве.

Но главным было не это…

Несчастную берёзу обнимал Леший! Его косматая голова примостилась на древесной груди, а руки любовно наглаживали тонкую талию. Вот тебе и на… Мне даже жалко стало. Нет, не Лешего, конечно. Берёзоньку! У неё лицо такое печальное, того и гляди, заплачет.

Завывание же было не чем иным, как песней. Судя по всему, о несчастной любви… И предавался ей Леший так самозабвенно, что не заметил даже нашего эпичного появления. Нет, чтобы такое шоу посмотреть, определенно стоило заблудиться.

— Ах, краса моя, краса ненаглядная! Не смотри ты на меня, неприкаянного! Если б мог я оживить тело нежное, ты бы стала у меня королевишной!

Гришка аж заслушался, потирая подбородок как настоящий ценитель музыки.

— Это для него нормально? — спросила я шепотом.

— Ну… — протянул парень, перетаптываясь с ноги на ногу. — Я в чужую личную жизнь не лезу…

Я чуть не расхохоталась, но быстро придала лицу серьёзное выражение. Это нам на пользу сыграть может.

— А надо, Гришка, надо. Спасать мужика надо, он же совсем одичал, к бревну липнет. По кривой дорожке пошел! Сначала бабулю беззащитную решил ограбить, теперь эта тяга к неодушевленным предметам. А дальше что?!

— Что?

— Откуда я знаю?! Шизофрения! Начнет на всех подряд бросаться, слюни пускать, в деревню пойдет, будет перед людьми добрыми свою хламиду распахивать и мощами трясти! Нам это надо, скажешь, что ли?

— Нет…

— Вот и заходи с той стороны, а я с этой, окружать будем. Если бежать удумает — лови.

Гришка кивнул, на том и порешили. Не выпуская крапиву из рук, я прокралась через поляну. Слава богу, Леший словил такой дзен, что ничего вокруг не замечал. Даже глаза прикрыл от единения с природой. Вурдалак в это время подходил к нему со спины.

— Стоять, Гринпис! Общество по защите обесчещенных деревьев! Вы заявление подавали, гражданочка? — обратилась я к берёзе.

Береза молчала, зато Леший завизжал на одной ноте как испуганная перепёлка. Отскочил от дерева на добрую пару метров и наткнулся на Гришку. Я почувствовала себя главой преступной группировки в гетто.

— Спокойно, спокойно! Ну что ты так взбеленился, родной? Это мы всего лишь.

— Яга…

— Ага…

— А я тут… Это. Того, — затараторил Леший, не зная какое объяснение придумать.

— Для церковного хора распеваешься? — подсказала я.

— Да! Нет… П-п-просто для хора.

— А я тут, видишь ли, мимо, проходила. Должо-о-о-к, за тобой, Леший, должо-о-о-к.

— К-к-какой?

— Как это какой? — удивилась я. — Помогать по дому обещал? Обещал! Ягоды носить обещал? Обещал… И где это всё? Правда, Гришка?

— Точно, — поддакнул вурдалак. Серьезно к роли подошел парень. Лицо каменное, как у заправского вышибалы. Да и как иначе, если я крапиву все ещё наготове держу.

Леший затравленно на нас покосился. На березу он старательно пытался не смотреть вовсе, мол, моя хата с краю, ничего не знаю. Ссутулился весь, сморщился, не Леший, а Старичок Боровичок. Блеет что-то невнятное, как козлик на выпасе.

— Так времени-то прошло, всего ничего.

— А ты как думал? Слово дал — и в кусты? Обязанности нужно свои ежедневно исполнять, поинтересовался хотя бы у меня, как оно, что надобно бабушке. А бабушке много чего надо, знаешь ли.

— Я помогу, помогу…

Я улыбнулась. То-то же! И всё-таки надо из него нормального мужика лепить, все мои уроки насмарку пошли. Сутулится, заикается, разве ж это дело?

— Ну что, показывай ближайшую дорогу к избе, долги отрабатывать будешь. Авось, если бабу себе такую соорудил и с мебелью справишься.

Пока шли обратно, Леший был мрачнее тучи. То краснел, то бледнел, но путь короткий показывал. И как удобно с ним идти оказалось, будто деревья сами перед нашей компанией расступались, а ветки, которые раньше так и тянулись угодить в лицо, поднимались ввысь над головами.

Он и ягодок наколдовал! Сочная земляника ковром расстилалась вдоль тропки, и я даже умудрилась набрать ее в подол, попутно закидывая по несколько ягод в рот. Загляденье! Ягодки все как на подбор, ровные, красные, сладкие, как засахаренная карамель. Улыбка сама собой по лицу расплываться начала. Леший смотрел на меня с опаской, будто ожидая подвоха. Не иначе как думал, что я одними молодцами захудалыми питаться привыкла. Фу! Старая Яга, может, и соблюдала такой рацион, но для меня земляника стала лучшим угощением, которое здесь довелось попробовать. Я и Гришку заставила набрать!

Вот приведет ко мне Водяной царевну, мы и её угостим. Пусть ребенок порадуется.

Со скуки пыталась заставить Лешего ещё чего-нибудь спеть, но он решил не растрачивать на нас свои музыкальные таланты. Пришлось самой тихо мурлыкать себе под нос детские песенки. Надо ведь вспоминать, царевну учить…