По дороге к высокой башне. Часть третья (СИ) - Будилов Олег - Страница 34

— Я понял. Спасибо!

— Не за что, — Колун повернулся и заковылял прочь.

— Почему сам пришел. Не проще было человека отправить? — спросил я вдогонку.

Старик остановился, повернулся и в упор посмотрел на меня.

— У нас с тобой уговор. Я свое слово держу. Если друг другу помогать будем, нас никакая сила не свалит.

— Понятно, — я согласно кивнул, — спасибо!

— Не дури, Тибон, — сказал разбойник на прощание, — чувствую, сгущаются над тобой тучи.

После ухода Колуна я надолго задумался. Правду ли сказал разбойник? Что может быть проще, чем напугать того, кто и так в любое мгновение ждет нападения. Может быть, нет никаких гвардейцев, и хитрый старик просто придумал всю эту историю, чтобы лишний раз посмеяться надо мной и заработать денег. Пойди, проверь его. Можно было конечно отправить людей на разведку в Паус, но где прикажете искать таинственных черных гвардейцев? Все улицы не перекроешь, во все постоялые дворы не заглянешь. Да и стоит ли бояться шестерых воинов? Что они могут сделать против моей армии?

Занятый невеселыми мыслями я собрал грязную посуду, отнес ее к стоящему на краю поляны корыту, наполненному дождевой водой и вымыл сначала кружки, а потом и миску. Если бы рядом был Холин, он бы раскричался, что я только зря перевожу воду, которую он собирает с таким трудом. Мой друг не отличался большой чистоплотностью и обычно вместо мытья просто протирал миски травой.

— Здравствуй, уважаемый! — услышал я сзади чей-то голос.

Застигнутый врасплох я поставил посуду на землю и медленно обернулся. На самом краю поляны стояли шесть человек. Дворяне были одеты во все черное. Доспехов на них не было, но и без того было понятно, что гвардейцы короля Марона, прибывшие накануне в Паус наконец разыскали меня.

Первой моей мыслью было выхватить меч и напасть на черных солдат. Фитили на магических жезлах незваных гостей не дымили, поэтому я мог попытаться убить хотя бы одного из них. Обычно один из стрелков следил за тем, чтобы его фитиль не переставал тлеть, тогда остальные воины могли от него зажечь свои, но видимо в этот раз гвардейцы решили, что одних мечей будет достаточно. С большим трудом я сдержался. Не время сейчас показывать свой крутой нрав.

— Здравствуйте, добрые люди, — ответил я, смиренно склонив голову, — вы пришли помолиться в храме?

Меч я всегда успею обнажить. Никогда не поздно умереть героем, но может быть я смогу перехитрить людей Марона.

— Мы не молиться сюда пришли, — ответил высокий воин и вышел вперед. Остальные словно повинуясь неслышному приказу, разошлись в стороны, образуя полукруг за спиной старшего.

«Ну, вот и проявился мой первый противник, — подумал я, — скорее всего, они не станут нападать одновременно, а попытаются устроить что-то вроде поединка, вызывая меня на бой по очереди. Потом победитель заберет себе мое оружие и будет рассказывать друзьям о том, как в смертельной схватке одолел Тибона Проклятого».

Я понимал, что в одиночку мне с ними не справиться. Судьба, наконец, догнала глупого мальчишку — послушника, который когда-то решил выдать себя за потомка древнего рода и настоящего воина. Такова была воля богов, и я должен был смириться с неизбежным. Потянув меч из потайных ножен, я смело взглянул в лицо надвигающейся смерти. Ни сожаления, ни страха не было в моей душе.

— Жаль, — сказал я, выходя в центр поляны и поднимая меч на уровень глаз, — перед смертью не вредно помолиться. Возможно, боги простили бы тебе самые страшные грехи.

К моему удивлению незнакомец не спешил обнажать клинок. Вместо этого он зачем-то полез за пазуху, достал какой-то свиток, сделал несколько шагов в мою сторону, положил папирус на землю и вернулся обратно.

— Нам нет нужды биться друг с другом, Тибон из Регема, — сказал воин, — я принес тебе послание от старого друга.

Удивленный его поведением и словами я даже не сразу обратил внимание на то, что он назвал меня моим настоящим именем.

Свиток лежал между нами и для того, чтобы его забрать мне пришлось бы приблизиться к воинам на опасное расстояние. Что — это, уловка? Хитрый прием?

Гвардейцы замерли на своих местах словно статуи, никто из них не двигался и не обнажал меч, поэтому я решил рискнуть. В конце концов, они могли сразу всем скопом накинуться на меня и убить. Выходит, им и вправду нужно было, чтобы я поднял с земли и прочитал этот странный документ.

Опустив меч, я шагнул вперед, наклонился, не спуская глаз с высокого воина, и подобрал свиток. Развернуть его одной рукой у меня не получилось, поэтому скрепя сердцем я воткнул меч в землю и взялся за папирус. Судя по качественной выделке, его изготовили в столице. В монастыре, где прошло мое детство, такая бумага была на вес серебра.

Четким каллиграфическим почерком придворного секретаря на листе было написано следующее:

Внизу стояла размашистая подпись, поставленная другой рукой: «Верховный судья Гамон из Медена».

— Гамон готов помиловать тебя, если ты станешь ему верным союзником и встанешь со своими людьми под его знамена, — сказал гвардеец.

Кровь бросилась мне в лицо. Как посмел Гамон после всего, что сотворил называть меня своим другом!? С большим трудом я удержался от того, чтобы не послать его посланника ко всем демонам.

— С каких это пор верховному судье понадобились союзники? — ядовито заметил я.

— Надвигается война, — ответил гвардеец, — три недели назад верховный хан покинул свой лагерь в долине больших озер. Орда движется к нашим границам. Через несколько дней кочевники будут здесь.

— Мы не ловить тебя приехали, — пояснил Фурон — командир посланного в Паус небольшого отряда, — а набирать ополчение для защиты города от варваров. Времени мало, а людей и того меньше. За последние годы, искореняя инакомыслие, тайная канцелярия сильно сократила ряды дворян. Во многих родах только и остались, что дряхлые старики да подростки, так что страну сегодня защищать некому.

В голосе гвардейца прозвучала плохо скрываемая боль. Может быть, и он кого-то потерял в бесконечных дворцовых интригах? Но, что из того? Сейчас Фурон представлял моего злейшего врага и значит, я не собирался ему сочувствовать.

Слушая незваного гостя, я не мог поверить в то, что Гамон и вправду решил помиловать меня. Конечно, его высокое положение позволяло снять с меня все обвинения, вот только зачем ему все это? Предательство было у Гамона в крови, поэтому не следовало мне сейчас безоглядно доверять его посланнику.

— О том, что ты скрываешься в западной пуще, говорили давно, — продолжал воин, — до нас доходили слухи и о тебе, и о том, что под твоим началом собираются государственные преступники. Но точных сведений не было, пока в столицу не пришел некий Рипон из Бегема. Он сдался властям и поведал о тебе и твоих планах.

«Вот, значит, куда подевался Рипон, — подумал я, — напрасно я доверился сладкоречивому дворянину».

— В тайной канцелярии к его словам отнеслись серьезно. Правда, что это ты организовал нападение на тюрьму Таруса? — с живым интересом спросил гвардеец.

— Не понимаю, о чем ты, — ответил я.

Приглашать гвардейцев в святилище я не стал, но Фурона привел вниз, усадил на лавку и угостил вином. Сейчас мы сидели и разговаривали, словно старые приятели, но ни о каком доверии между нами пока не могло быть и речи. Лучше я лишний раз промолчу, чем потом стану корить себя за длинный язык.

— Пусть так, — старик усмехнулся, — если бы не наступление орды тебя бы уже не было в живых. Когда я получил приказ Гамона, в столице уже готовился к выходу большой отряд, который должен был покончить с тобой раз и навсегда.