Начальник милиции 2 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 21

— Тьфу, блин! Напугал… Ха! Все же хорошо кончилось…

— Тебе смешно, а как мне теперь с другими женщинами? Лишь только подумаю про других, перед глазами Вася…

И смотрит опять в пол.

— Все так плохо?

— Наоборот… Думать больше ни о ком не могу… Вот что ты сделал? Завтра опять пойду.

Я встал с табуретки и отошёл в свой угол, принялся развешивать одежду в шкаф. По крайней мере, тут никому помощь оказывать не надо, ни моральную, ни физическую.

— А чего траур тогда?

— Стреножили джигита, загнали жеребца в стойло, подрезали орлу…

— Ближе к делу, Нурик! — перебил я.

— Ну короче-на… Прощай, жизнь вольная… — чуть ли не всхлипнул он. — Ты ещё не понял? Я же теперь ни одну бабу не смогу привести. Увидит и выселит она меня, или оторвет чо-нить. Или сначала оторвет, а потом выселит, так и сказала… Эх… Шайтан…

— Держись, брат, — я похлопал его по плечу, хотя самому хотелось ржать во всю глотку. — Такова жизнь… Самое главное, что тебе понравилось. И Василине…

Утром я пришел в ГОВД, обдумывая, что надо бы как-то доложиться Кулебякину о моем «крестном ходе» на мясокомбинат и не спалиться, что я там не был. Я, конечно, порасспрашивал Нурика, что там да как у них устроено в общих чертах, но реальной работы не провел, так что надо будет потом как-нибудь на самом деле наведаться туда, чтобы мое лицо руководство запомнило. Ну и, может, действительно получится их взбодрить в плане общественного содействия по охране порядка.

— Привет, Михаил! — я зашел в дежурку. — Как там задержанный?

— Очкастый этот? Так отпустили его… — беспомощно развел руками Баночкин.

Я буквально почувствовал, как у меня земля дрогнула под ногами.

— Как отпустили⁈ Кто разрешил⁈

— Так начальник велел.

— Как это?.. Кто?

Баночкин ответил робко:

— Пришел Трубецкой сегодня утром, сказал, что начальник велел его выпустить.

— Совсем охренели⁈ — процедил я.

— Саня, да я-то что? Это самое… Мне сказали — и все… Я ничего…

— Да я не про тебя, я в общем, — зажевал я губу, раздумывая, что если Антошенька соврал, прикрывшись начальником, то самое время его прижучить.

Но с другой стороны — Интеллигент был помещен неофициально, под мою ответственность, это ещё только сегодня я собирался выцепить участкового и с его помощью состряпать протокол по хулиганке. А теперь вот ничего не предъявишь Трубецкому. Ведь не было человека в КПЗ. Нужно будет у Кулебякина спросить, какого рожна инспектор уголовного розыска отдает указания дежурному от его имени. Или, быть может, шеф действительно сыграл на стороне оперативника? Разберемся.

Но самое главное, о чём я думал — о маслянистом фитиле и той разбитой бутылке. Нужно подумать, как обезопасить Алёну. Если Интеллигент пытался поджечь хату один раз, что ему мешает второй раз попытаться? Понять бы еще, зачем ему это, и тогда бы я знал, как действовать дальше… Ничего, данные я его записал, найду, никуда он от меня не денется.

Сверился с часами. До планерки еще минут двадцать. Я покормил Мухтара, заскочил к себе, чтобы взять на планерку блокнот, в котором я больше не рисовал человечков и Зарыбинский орнамент, а честно записывал значимые происшествия за сутки из зачитываемой сводки. Почему-то хотелось владеть, что называется, оперативной обстановкой. Как сказал кто-то из известных буржуев: кто владеет информацией, тот владеет миром. Мир мне пока даром не нужен, а вот Зарыбинск хотелось бы охватить.

— Можно? — дверь тихонько приоткрылась, и в мой кабинет заглянула Аглая.

— Привет, входи…

Что она, пришла забрать меня на планерку, чтобы не забыл явиться?

— А я вот пирожков принесла, — проговорила та.

— Спасибо, что так много-то? — я озадаченно смотрел на корзинку, накрытую полотенцем. — Я не красная Шапочка, я столько не съем. И даже не волк.

— А это я вам на двоих напекла.

И теребит это своё полотенце.

— Мухтару нельзя пирожки. Жареное собакам не желательно…

Чистая правда — ради его питания я тут уже и так маленький переворот произвёл.

— Да не с Мутаром, а с Нурланом… — смущенно улыбнулась следачка.

— А-а… — я чесал затылок, не зная, что и сказать, чтобы не расстроить Аглаю. — Ну-у… Спасибо, спасибо!

— Ты ему привет передавай. Он обещал заехать…

— Там такое дело, понимаешь… э-э…

Вот как ей объяснить? Ну, Нурик! Теперь из-за его неуёмного донжуанства мне следачку обижать?

Но женщина грустно кивнула и проговорила:

— Да все я понимаю… старая я для него. Да?

Я слегка поперхнулся. Никогда в жизни я так не ждал планерки.

— Да нет, — проговорил я. — Он даже наоборот, любит таких. В смысле, не старых, а… постарше. Да не старая ты.

— Не успокаивай, Саша, я поняла.

Она чуть повернулась, чтобы уйти, но не слишком решительно.

— Да погоди ты… Я ему все передам и скажу, чтобы зашел к тебе, но — вот ты мне скажи, тебе-то оно надо? Просто Нурик такой… джигит, понимаешь. Они же ветреные. Перекати-поле. Сегодня здесь юрту поставит, завтра там…

Я изобразил руками пустынные ветры. Да когда же это кончится?

— Ага, таким подавай кобылку помоложе… — горько усмехнулась следачка.

— Да что ты зациклилась на своем возрасте?

— Со мной только поматросить можно…

Не могу я смотреть на грустную женщину, даже если мне её давно выпроводить хочется.

— Не говори глупостей, — сказал я жизнерадостно, как мог. — Да на тебя и молодые заглядываются.

— Не успокаивай, Саша, не поверю.

— Да правда!

— Кто, например? — во взгляде Простаковой блеснула надежда.

Я не захотел разрушать ее, да и за свои слова надо отвечать, поэтому выдал как на духу:

— Например, твой ближайший коллега. Голенищев.

Повисла драматическая пауза.

— Кто? Авдей Денисович?

— А у тебя там несколько Голенищевых в кабинете сидит? — улыбнулся я. — Авдей Денисович…

— Да ну-у… не может быть, — женщина даже села на стул.

Но в лице её определённо что-то потеплело. Она мечтательно задумалась.

— Информация из достоверных источников. Но, учитывая деликатность ее содержания, прошу не выдавать источник. То есть меня.

— Ну у него же эти… усы… такие, как щетка обувная. Смешные. И он… странный.

— Усы можно и сбрить, странность — наоборот, индивидуализирует, так сказать. Во всяком случае, тут человек сохнет по тебе одной, а Нурик сохнет по многим.

— Спасибо, Саша, — зарумянилась следачка, а в глазах ее блеснули искорки хорошего настроения. — Я пойду…

Аглая вспорхнула бабочкой, даже удивительно с ее-то габаритами.

Я тоже засобирался на планерку. Взял, наконец, блокнот, посмотрелся в зеркало (его недавно прикупил в универмаге и повесил в кабинете), поправил на рубашке погоны и галстук на резинке. Надо бы в парикмахерскую сходить. Какие стрижки сейчас в моде для мужчин? А в моде сейчас прически повышенной лохматости, не до плеч, конечно (хотя и такие экземпляры частенько встречаются, но это явно не мой вариант), а когда ушей не видно. Я такие не очень люблю, считаю, что уши у мужика должно быть видно, да и в милиции требования к внешнему виду особые. Стрижки сотрудники носят короче остальных сограждан. Хотя на улице уже никого патлатыми мужчинами и парнями не удивишь. Эта битловская мода, что просочилась в шестидесятые в СССР, уже намозолила гражданам глаза и никого в шок не ввергала. А в студенческой среде, так и вовсе коротко стриженных днем с огнем не сыщешь. Если стриженный — значит, либо из глухой деревни, либо с военной кафедры.

Поразмыслив о внешнем виде, я потопал на планерку. Зашел в кабинет Кулебякина, уже продумывая, как потом ему высказать и не обидеть насчет освобождения Интеллигента, но с порога встал как вкопанный. Вместо шефа в его кресле и с его кружкой в руке сидел ухмыляющийся Рыбий Глаз.

Я думал, мне померещилось, но нет. Рыбий глаз собственной персоной! Сидит, гад, щурится и прихлебывает прямо из кружки шефа. Судя по запаху — не чай вовсе, а кофеек дефицитный дует. Какого хрена он здесь забыл? Кокарду ему в жопу!