Подмастерье палача (СИ) - Тюрин Виктор Иванович - Страница 34

— Что с тобой? — спросил я девушку, хотя уже догадался, почему так резко изменилось ее настроение.

— Как бы мне хотелось иметь столько денег, — простодушно сказала она, а потом вдруг посмотрела мне в глаза и неожиданно спросила. — Тебе разве не завидно, что у одних есть все, а у других ничего?

Я пожал плечами.

— Ладно. Пошли.

Следующей нашей остановкой стала палатка гадалки. Пожилая женщина в пестром платье гадала молоденькой девушке. Когда мы подошли, обе склонились над доской, лежавшей на коленях у гадалки, на которой были разложены карты с цветными картинками.

— Опрокинутый акробат… Любовник, тоже опрокинутый… Богадельня! О небеса! Остерегайся этого человека, милая. Тебе грозит невиданный обман, а за ним придет несчастье. Теперь возьми следующую карту. Дитя мое, это старец, хотя может быть монах или священник! Только он один отведет твое горе…

Девушка, которой предсказывали будущее, вдруг горестно схватилась за голову. Гадалка попыталась ее успокоить: — Не нужно так уж печалиться, милая. Карты подсказывают, но не всегда говорят точно. Просто будь настороже.

— Святая дева Мария! — с каким-то страданием в голосе воскликнула девушка. — Неужели это тот, кого я считала таким честным и благородным?! Мое сердце разрывается! И моя матушка…

Глаза девушки наполнились слезами, она вдруг резко вскочила и исчезла в толпе. Мы проводили ее глазами и пошли дальше. Впереди нас ждала вкусная еда, вино и секс.

Оставалось два дня до окончания нашего договора с Монтре, чему я мог только радоваться. К тому же сегодня наш рабочий день закончился на три часа раньше, так как у заместителя прево внезапно заболел живот и он, недолго думая, объявил об окончании рабочего дня. Вернувшись с работы, мы только сели за стол, чтобы поужинать, как вдруг раздался сильный стук в дверь. Мы, все трое, недоуменно переглянулись, так как гостей сегодня не ждали, а внеурочный стук ничего хорошего для нас не сулил. Значит, что-то случилось в городе, раз потребовался палач.

— Жан, открой!

Спустя пару минут в комнату вернулся растерянный Жан.

— Мастер, там пришел Дядюшка Гастон… и еще какой-то важный дворянин со стражниками, — палач не успел подняться из-за стола, как Жан добавил. — Им нужен Клод.

Ответной реакцией стало гробовое молчание, затем на мне скрестились взгляды Пьера и Жана. К чести Пьера, он сообразил быстрее всех: — Клод, вставай. Пошли узнаем, что не званным гостям от тебя надо.

Когда мы с ним вышли, я увидел, что у порога мялся, с растерянным лицом, старший надзиратель, а поодаль на коне сидел незнакомый мне дворянин, пристально на меня смотревший. За его спиной сидел на лошади телохранитель, об этом говорили его доспехи, кинжал, меч и притороченный к седлу арбалет. Кроме них были еще два конных сержанта. Причем один из них держал на поводу коня под седлом.

"Лошадь, похоже, для меня. Дворянин. Никогда его не видел. Поза небрежно-хозяйская, значит, облечен большой властью. Да и Дядюшка Гастон, сам бы не пошел, а отправил кого-нибудь из подчиненных показать дорогу. В глазах гостя вопрос и удивление. Если я все правильно понимаю, то должен сейчас его узнать. Только почему сейчас, а не раньше? И зачем стражники? Для почета… или для ареста?".

Пьер бросил быстрый взгляд на Дядюшку Гастона, но тот отвел виновато глаза, после чего поклонился и спросил дворянина: — Я палач города Тура, Пьер Монтре. Что вы хотели от нас, ваша милость?

— Ты мне не нужен, палач. Меня интересует человек, который стоит рядом с тобой. Клод, ты меня узнаешь?

Вопрос не оказался для меня неожиданным, вот только в моей памяти ничего не дрогнуло при виде этого человека, который лично приехал ко мне, а значит, я для него чем-то важен. Поклонившись, я ответил: — Простите, ваша милость. Не узнаю.

— Странно, — дворянин задумался на какое-то время, при этом не спуская с меня взгляда, потом снова спросил. — Кто ты и откуда родом?

— Называю я себя Клод Ватель, потому что… — и я кратко изложил незнакомцу свою историю с пробитой головой и потерей памяти.

Дворянин, с явным недоверием, какое-то время смотрел на меня, а потом вдруг неожиданно представился: — Я Жак де Бомон, сеньор Брессюирский.

Его голос прозвучал жестко и официально.

— К вашим услугам, ваша милость, — снова поклонился Монтре, а вслед за ним и я.

— Палач, ты можешь подтвердить слова этого человека?

— Да, ваша милость. Мы встретились с Клодом Вателем в Амбуазе, куда меня пригласил городской совет города для свершения правосудия. Я сам видел незажившую рану на его голове и могу подтвердить, что в течение всего времени и до этого дня, он работал у меня подмастерьем.

С минуту сеньор думал, задумчиво глядя на меня, а потом видно что-то решил, после чего последовал приказ: — Клод Ватель, ты едешь со мной!

Никогда не скакавший на лошади, я вскочил в седло, как заправский наездник, автоматически сработали мышечные рефлексы, так как сам я сейчас пытался понять, что меня может ждать в конце пути при таком посланце? Строить догадки я никогда не любил, а просчитать варианты при полном отсутствии информации только богу под силу, а я всего лишь человек.

Помахал рукой Пьеру, который, похоже, еще не отошел от шока и получил в ответ его растерянный кивок, на прощанье. Дворянин, больше ни слова ни говоря, развернул лошадь и поскакал впереди, вслед за ним поехал я с телохранителем, а уже за нами стражники.

Не успел я утвердиться в этом мире, как снова оказался в подвешенном состоянии. Меня узнали, когда я уже перестал этого ждать. Правда, сразу всплыл в памяти тот мужик, который нарезал вокруг меня круги, а потом исчез, растворился в толпе. Скорее всего, это он узнал меня и доложил об этом, куда следует. Правда, была еще вероятность, что меня могли увидеть во время казни, но с того дня прошло уже две недели.

"Мне не доводилось слышать об этом сеньоре. По всему видно, что это важная персона. Вот только к чему его появление? К добру или злу? Впрочем, чего гадать? Узнаю, когда приеду на место".

Конечно, самый простой способ в подобной ситуации, это взять и поинтересоваться у человека: что происходит? Вот только, к великому сожалению, он не подходит для средних веков. Слишком глубокая пропасть лежала между высокородным господином и простолюдином. Судя по тому, что я успел узнать, то мне еще повезло, что я сходу попал в королевский город, где было подобие демократии, а не во владения графа или виконта, где процветали произвол и жестокость. Помимо привилегий и прав дворянства на земли, замки и крестьян, во Франции почему-то укоренилось убеждение, что дворянство обладало другой, более чистой, более благородной кровью, чем простой народ. Даже в этом эти господа считали, что стоят выше обычного человека, отсюда их высокомерие, презрение и гонор. До этого мне не приходилось напрямую сталкивался с дворянским сословием, но будучи наслышан о царивших здесь нравах и то, что они творят в своих землях, мне не хотелось просто так нарваться на грубость или получить по физиономии. Несмотря на отсутствие внешнего проявления неприязни, я решил не рисковать, а дождаться цели нашего поездки, а пока занялся оценкой личности дворянина. На нем был неяркий, но весьма добротный повседневный наряд богатого вельможи, соответствующий его возрасту, сорок-сорок пять лет. Из драгоценностей — ажурная золотая цепь на груди, перстень-печатка на пальце и золотые пряжки на башмаках. Перо на берете было заколото золотой застежкой в виде какой-то птицы. Ножны и рукоять его кинжала были украшены драгоценными камнями. Лицо обычное, ничем не примечательное, если не считать взгляда уверенного в себе человека. Его фигура начала заплывать жирком. Лицо слабо загорело, да и руки, похоже, больше привыкли держать перо, а не меч. Не воин. Скорее всего, придворный или королевский чиновник высокого ранга.

Выехав на центральную улицу города, мы направились в сторону главных ворот. Стоило нам к ним приблизиться, как городские стражники, стоило им увидеть скачущего Жака де Бомона, судорожно заметалась, разгоняя людей с его пути, что подтвердило мое предположение: чин у сеньора немалый. Люди, при виде усердия стражников, на всякий случай срывали шапки и низко кланялись незнакомцу, который продолжал скакать, ни на кого не обращая внимания.