Черное лето - Крэйвен Майк - Страница 38

– Ну так что, детектив-сержант По из Национального агентства по борьбе с преступностью, чем могу быть полезен?

По задумался, сказать или не сказать Блэку, что он тоже служил. Может быть, это помогло бы наладить отношения. Хотя, наверное, вряд ли. Для десантника все, кроме темно-бордового берета, считается клоунским колпаком. Служба По в «Черном дозоре», одном из самых грозных шотландских пехотных полков, не добавила бы ему очков. Блэк либо помог бы им, либо нет. Спрашивать следовало напрямую.

– Я расследую дело Джареда Китона.

Ноздри Блэка раздулись, а челюсти сжались. Костяшки пальцев руки, державшей пинту, побелели, дыхание ускорилось.

– Что такое? – прорычал он. – Что этот сукин сын опять натворил?

Брови По изогнулись. Общественности уже было известно о предстоящем освобождении Китона под залог, но, похоже, Блэк об этом не знал. «Пока не выясню, что между ними произошло, буду молчать», – решил По.

– Нам просто нужна предыстория, – осторожно проговорил он. У него сложилось впечатление, что Блэк вот-вот взорвется.

– Вот это видите? – Блэк вытер лоб тыльной стороной ладони, показал По мокрые пальцы. – Спасибо Джареду, мать его, Китону.

Трудно было объяснить, но легко понять, каким образом Джаред Китон стал причиной повышенной потливости Джефферсона Блэка. В год, когда Китона осудили за убийство, Блэк запил три пачки парацетамола бутылкой водки. Попытка суицида не только провалилась, но и привела к черепно-мозговой травме. Одним из физических ее проявлений стал вторичный гипергидроз: неспособность регулировать температуру тела, вызванная поражением гипоталамуса. Другие симптомы включали серьезное снижение контроля над импульсами (как у бывшего десантника он и прежде был не особенно хорошим) и возвращение посттравматического стрессового расстройства.

Это объясняло, почему даже завсегдатаи «Собаки» его побаивались. Бывший десантник и черепно-мозговая травма, сделавшая его еще агрессивнее, – жуткое сочетание.

Причина, по которой он пытался покончить с собой, была не той, которую ожидал узнать По. Он ошибочно полагал, что услышит истории о жестоком обращении с персоналом, о садисте, превратившем жизнь своих сотрудников в кошмар. О бесконечных переработках. О злоупотреблении наркотиками и сексом.

И да, об этом Блэк тоже рассказал. А еще поделился несколькими хитростями, помогавшими Китону увеличить прибыль. Некоторые из них вызывали тошноту, особенно у тех, кто вчера там пообедал. Например, морепродукты с истекшим сроком годности нужно промыть в соленой лимонной воде, чтобы скрыть запах, а если и это не поможет – переработать. Персонал и вовсе кормили заплесневелой едой.

– Никогда не ешьте в этом ресторане чертов суп, вот мой совет, – посоветовал Блэк. – Это все равно что мармеладные человечки: туда любые отходы сгодятся.

Все это По, в принципе, ожидал услышать.

Чего он не ожидал, так это историю любви. Он не ожидал, что Блэк терпел это все, чтобы быть рядом с Элизабет Китон.

– Джаред Китон не прощал даже воображаемых обид, – объяснил Блэк. – А та, что нанес ему я, не была воображаемой.

– А что вы сделали? – спросила Брэдшоу.

Блэк повернулся к ней.

– Я влюбился в его дочь.

По тяжело вздохнул. Десантник и дочь психопата. У такой истории просто не могло быть счастливого конца.

– И… взаимно?

Блэк начертил пальцем круг на запотевшем стакане, ткнул в середину и сказал:

– Думаю, да, – а потом вздохнул и добавил: – Уверен, что да.

Брэдшоу наклонилась вперед. Она молчала с тех пор, как вошла в «Собаку» – этот паб и у более подготовленных людей вызывал сенсорную перегрузку – но его слова привлекли ее внимание.

– Тяжело вам пришлось, мистер Блэк.

– Мы хранили это в секрете. Во всяком случае, насколько могли. Элизабет очень боялась того, как отреагирует Китон, а мне не нужно было проблем с су-шефом.

– Вы имеете в виду Кристофера Банни? – уточнил По.

– Его самого. Неплохой парень. Типичный шотландец, угрюмый как черт, но порядочный. Если и давил на нас, то только потому, что хотел, чтобы новая смена вышла не хуже старой. – Блэк допил остатки пива и сделал знак принести еще пинту, судя по всему, не заплатив за первую. – Мы встречались, лишь когда были уверены, что нас никто не увидит, хотя это было нелегко. На Элизабет был весь дом, а лишившись матери, она взяла на себя еще и бухгалтерию, так что свободного времени у нее почти не оставалось. И даже когда наши графики совпадали, Китон всегда что-нибудь придумывал: то новую технологию, которой обучал всех поваров, то какое-нибудь мероприятие, где требовалось присутствие Элизабет.

– Она была амбициозной? – спросил По.

Блэк помялся.

– Она хотела, чтобы отец был доволен, и понимала, что ради этого ей придется идти на жертвы. Управлять рестораном – непростая задача. Зарплата мизерная, а круг обязанностей – бесконечный. Такие люди редко бывают счастливы, но у нее, казалось, не было никаких проблем.

– А строгой была?

Блэк покачал головой.

– Нет. Просто очень милая девушка. Таких невозможно не любить.

Не такая уж и милая, подумал По, если изображала свое похищение целых шесть лет.

– И когда это все закончилось?

– Это не закончилось, – просто ответил Блэк.

– Но вас уволили. – По сверился с блокнотом, больше для того, чтобы дать Блэку понять, что он цитирует кого-то другого, а не потому что не помнил слова наизусть. – За «плохой тайм-менеджмент».

Блэк фыркнул.

– Да, мне так и сказали. Но я бывший десантник, мистер По.

Больше никаких объяснений ему не требовалось.

– За пять минут до парада, – пробормотал По.

– Вы тоже служили?

– В «Черном дозоре». Давным-давно.

– Ну, значит, вы в курсе.

По кивнул. Привычка приходить на встречу за пять минут до начала вросла в его подкорку. Он до сих пор переводил часы на пять минут раньше реального времени.

– Вы считаете, что вас уволили по надуманным причинам?

Их обсуждение прервала барменша, которая принесла Блэку новую пинту. По и Брэдшоу подождали, пока он отхлебнет большой глоток. Когда он вновь поставил пинту на липкий стол, в ней осталось меньше половины. Блэк закурил сигарету и выпустил густой клуб дыма. Тот извивался, кружился и сливался с никотиновым облаком, зависшим у потолка. По положил руку Брэдшоу на плечо: сейчас было явно не время начинать дискуссию на тему закона о курении.

– Быть шеф-поваром мишленовского ресторана – жестокий, беспощадный бизнес. – Блэк снова мысленно вернулся в прошлое. – И поскольку каждый шеф-повар мечтает в таком работать, возможностей продвинуться по службе мало, а конкуренция высоченная. – Он сделал еще глоток. Затянулся сигаретой. – И вот у нас завелась крыса, – пробормотал он сквозь зубы. – Мерзкое отродье по имени Скотти. Мы устроились в «Сливу и терн» почти одновременно, и хотя работали на разных станциях, были в своем роде соперниками. Однажды он увидел, как мы с Элизабет целуемся на прощание. Внезапный порыв, о котором я всегда буду жалеть. Тут-то сукин сын и почуял, что у него появилось неплохое преимущество.

– Он рассказал Китону?

Блэк кивнул.

– Сначала отпирался, но когда я порвал ему селезенку…

Теперь По стало ясно, почему Кроуфорд Банни не мог произнести имя Блэка вслух. Наверняка этот Скотти был в кухне, пока они разговаривали. Банни и без того не хватало рабочих рук – спугнуть еще одного повара ему уж точно не хотелось.

– Вас уволили, – закончил По.

– Это охренеть как мягко сказано, – прошипел Блэк. – Худшего унижения нельзя и придумать. Китон созвал собрание. Всех притащил: поваров, официантов, даже курьера, который просто случайно там оказался. Мы думали, он нам скажет, что ресторан наконец получил третью звезду. Черта с два: он минут пятнадцать публично меня позорил. Орал как поехавший, что я худший повар за всю их историю, что я ворую продукты, ворую у ребят чаевые. Про тайм-менеджмент, правда, и слова не сказал.