Дочь моего друга (СИ) - Тоцка Тала - Страница 12

Черные глаза смотрят не мигая, но в самой их глубине мелькает насмешка.

«Что я там не видел?» — красноречиво спрашивают они под вопросительно выгнутыми бровями.

Еще одно движение кадыка, очередная порция виски стекает вниз, а я слежу за всем этим с плохо скрываемым интересом.

Демид прав, он видел гораздо больше. Разведенные в стороны ноги, отодвинутую полоску белья, а под ней...

Все. Все он там видел.

Краска бросается в лицо, щеки вспыхивают. Хочется прижать к ним ладони, чтобы хоть немного остудить, но я подавляю порыв.

Не хочу, чтобы Демид догадался по моему лицу, о чем я сейчас думаю.

Ольшанскому тем временем надоедает ждать. Он делает глоток, встает с дивана и подходит с бокалом в руке практически вплотную. В ноздри проникает запах дорогого мужского аромата, смешанного с алкоголем и еще чем-то неуловимым.

Снова с трудом подавляю очередной порыв, на этот раз чтобы не зажмуриться.

Разве можно быть таким... притягательным?

— У тебя как будто со слухом все нормально было, — Демид облокачивается о стену, нависая надо мной. — Ты меня вообще слышишь? Или я слишком сливаюсь с диваном?

Это шутка, понимаю, что должна как-то отреагировать. Слабо улыбаюсь, оглаживаю платье. А на шее цепочкой вспыхивают ожоги, оставленные испытывающим взглядом черных глаз.

Что это? Что происходит?

Что он со мной делает?

И разве это законно вызывать такие чувства?

Внутри то холодно, то жарко. Меня то окунает в ледяную воду, то выбрасывает в жаркую пустыню, прямо в горячий песок.

Вновь облизываю сухие губы, поднимаю глаза на Демида.

— Я принесла вашу футболку, — сипло говорю и указываю глазами на пакет, который прижимаю к себе. — Я... Я ее постирала...

— Принесла, давай, — Ольшанский забирает пакет, причем я зачем-то за него цепляюсь до последнего, и небрежно бросает на диван. — Будешь?

Он протягивает бокал, в нос бьет крепкий запах дорогого виски. Папа тоже его любит, но я не пробовала ни разу. Не хотелось.

Для Ольшанского исключения делать не собираюсь, отрицательно трясу головой.

— Точно?

Теперь трясу утвердительно.

— Спасибо, Демид, я не пью.

Он не выглядит разочарованным, хотя пытается сделать вид.

— А я так обрадовался, что ты пришла. Думал, сейчас напьемся. Такое настроение хуевое.

— Вам его кто-то испортил? — изображаю участие, а сама лихорадочно придумываю, куда деть руки так, чтобы смотрелось естественно и не наигранно. — Кто, если не секрет?

— Да, в городе хватает уебков, — дипломатично отвечает Демид. — Если назову имя, тебе это ничего не даст. Так что, составишь компанию?

Он приподнимает бокал, и я киваю.

— Хорошо. С кофе.

Ольшанский усмехается, но наконец-то перестает нависать. Отталкивается от стены и отставляет бокал.

— Ладно, как хочешь. Иди мыть руки, пока я буду варить кофе.

Он отступает, я сглатываю и заставляю себя сдвинуться с места. Прохожу в ванную комнату, открываю кран над умывальником и оказываюсь под прицелом бьющей фонтаном струей воды. Она рассеивается дождем, и я за секунду промокаю до нитки.

На мой крик в ванную влетает Демид. Отталкивает в сторону, сам приседает возле тумбы с умывальником, и фонтан превращается в тонкую стройку, пока совсем не исчезает.

— Ебучая труба, — выразительно говорит ей Демид и оборачивается ко мне. В черных глазах появляется незнакомый блеск, и я осознаю, что под платьем я без бюстгальтера.

В нем низкий вырез, и консультант предложила силиконовые накладки, но я решила, что так будет более провокационно. А вот что настолько, и подумать не могла.

Точнее, не смела.

Мокрая ткань прилипает к телу и становится практически невидимой. Демид сглатывает, не отводя хищного взгляда, и под этим взглядом соски твердеют, выделяясь еще сильнее.

Опускаю глаза, глядя на них, а когда поднимаю голову, сталкиваюсь с полыхающим в глазах пламенем. В два шага Демид преодолевает расстояние между нами и толкает меня к стене.

Не успеваю опомниться, как его горячий язык уже хозяйничает во рту, а я хватаюсь за его плечи, чтобы не упасть.

Почти синхронно такие же горячие пальцы задирают мокрый подол, забираются между ног и ложатся на треугольник белья. Перемычка ползет в сторону, пальцы находят разбухшую, возбужденную плоть, и тогда я не сдерживаюсь и толкаюсь им навстречу.

Демид

Можно долго развозить о причинах моего сумасшествия, но реальность легко укладывается в одно слово.

Захотел.

Я ее захотел как только она появилась на пороге моей комнаты в коротком платье, с круглыми пышными рукавами и большим вырезом.

Чересчур большим. Если слегка потянуть вниз, соски наружу выпрыгнут.

То что там нет белья, я считал сразу. Даже не я, а мой ноющий от возбуждения стояк.

Студенточка моя сбивчиво бормотала что-то про футболку, а я представлял как задираю подол ее короткого платьица, трахаю ее здесь же на диване, а кончаю на возбужденные соски.

Брюки мгновенно стали тесными, член из ширинки рвался наружу, будто я неделями не трахался.

Но я не могу столько без секса, я и неделю не выдерживаю. Если воздерживаюсь больше трех дней, напряжение зашкаливает. Градус нервозности взлетает до небес.

Сегодня как раз третий день, и тут она.

С глазами блядскими и таким же блядским ртом с пухлыми сочными губами. Представляю, как они тесно обхватывают мой член, вбирают поглубже, и в паху простреливает от звенящего возбуждения.

Только девчонка захотела со мной поиграть. Ладно, пускай. Значит, сегодня наш секс начнется с кофе. Мне не похуй?

Но Вселенная решила, что меня лучше не злить и сорвала резьбу с трубы. Потом я обязательно выебу мозг прорабу. Завтра. А сегодня у меня есть кое-кто получше — мокрая Ира с прилипшим платьем, облегающим голую грудь и торчащие соски.

Кстати, мой стояк не ошибся, она без бюстгалтера.

Мозги плавятся и плывут, когда я заглядываю в ее темные влажные глаза. В них вижу то же самое. Представляю как эти глаза расширяются, от страсти становятся совсем черными. Мой пульс ускоряется, в висках покалывает, и я толкаю ее к стене.

Сердце ритмично бьет в грудную клетку изнутри. Ира непроизвольно облизывает губы. Выхватываю жадным взглядом кончик языка, мелькнувший между белыми зубками и скользящий по нижней губе. Врываюсь в ее рот с коротким рыком, не в силах совладать с затуманившей мозги похотью.

На меня обрушивается такой голод, словно я впервые в жизни целую женщину. Сознание раскалывается на части, они разлетаются в разные стороны, вращаясь как в невесомости.

Ира жадно обнимает мои плечи, гладит шею. Я так сильно возбужден, что в паху каменеет до болезненных ощущений.

Одной рукой цепляю ее запястья, поднимаю над головой и фиксирую у стены. Второй задираю подол и накрываю горячий треугольник между ног, закрытый тонким кружевом.

Оно мокрое насквозь, и я знаю, что это не вода. Отодвигаю кружево, моя сладкая текущая девчонка со стоном насаживается на пальцы. Она такая мокрая, что по пальцам стекает вязкая жидкость. Член в момент ощутимо дергается, требуя немедленного вторжения.

Не отрываюсь от ее рта, она отвечает, мы сплетаемся языками в бешеном ритме. Подхватываю девчонку под бедра, поднимаю выше, кусаю за губу.

— Послушай, моя охуенная, пиздец как тебя хочу. Я голодный, ебать буду всю ночь, так что готовься. Если не согласна, тут мне быстро отсосешь и свалишь. Просто так уже не уйдешь, извини. Довела. Если согласна, кивни.

Она не сводит с меня манящего, гипнотического взгляда и выворачивающе медленно кивает. Вдавливаюсь каменным стояком в горячую истекающую соками ложбинку, трусь пахом, и мы вместе стонем.

Меня еще сильнее заводит. Рывком поднимаю повыше и сажаю на мраморный пьедестал. На нас слишком много одежды, но это легко исправить. Легче, чем достать из ящика презервативы.

Одним движением стаскиваю с нее мокрое платье, бросаю на пол. Следующей в угол летит моя рубашка. Штаны стягиваю вместе с боксерами, одновременно зубами вскрывая фольгированную упаковку.