Дочь моего друга (СИ) - Тоцка Тала - Страница 14

Выставляю комфортную температуру, закрываю глаза. И заново переживаю нашу сумасшедшую близость. Первую, такую болезненную и такую сладкую одновременно.

Столько раз я представляла себе как это будет! Но и подумать не могла, что будет ТАК.

И с ТАКИМ мужчиной.

От которого у меня сердце носится по грудной клетке как взбесившаяся белка. От которого мое тело становится как мягкий податливый воск, пронизанный сплошными нервными окончаниями. Все эти окончания до сих пор вибрируют, сладко тянут и пульсируют.

От которого по венам вместе с кровью бегут щекочущие пузырьки. И которого я до сих пор фантомно ощущаю на себе и в себе.

Я не лгу, губы и руки Демида все еще на моем теле, его член внутри.

Судорога прошивает по позвоночнику от пальцев ног до макушки. Дыхание учащается, рука скользит вниз. Туда, где я все еще до упора заполнена Демидом.

Осторожно смываю с бедер кровь, направляю лейку между раздвинутых ног. Струи воды облизывают складки и пробираются дальше, заставляя меня выгибаться и подниматься на носочки.

Набухшая, налитая кровью плоть слишком чувствительно реагирует на прикосновения. А ведь сначала было больно, когда Демид вогнал в меня свой огромный каменный ствол. Даже слезы потекли непроизвольно.

Но потом боль притупилась. Зато Демид продолжал вбиваться в меня, прожигать поцелуями-укусами. Его рука на моем клиторе просто нажала спусковую кнопку, вызвала настоящий цунами, который снес нас обоих убийственными волнами оргазма.

Разве с кем-то другим я смогла бы его испытать с первого раза? Уверена, что нет.

Раздается стук открывающейся двери, и в ванну входит Демид. Через запотевшие стекла ограждения вижу, что он уже одет в трикотажные штаны. В руках упаковка салфеток для уборки.

— Ира, у тебя все нормально? — он останавливается на пороге, и мне инстинктивно хочется прикрыться.

— Да, — отвечаю сипло, — все хорошо, спасибо.

Он как и я видит лишь силуэт. У меня между ног начинает слабо пульсировать, колени слабеют, приходится одной рукой упереться в стену.

Демид отворачивается и распечатывает упаковку. Достает салфетки, протирает пьедестал, и мои щеки вспыхивают.

Не то, чтобы в этом было что-то стыдное, но представить Ольшанского, оттирающего кровь с мрамора у себя в доме моей фантазии явно маловато.

— Жабры еще не выросли? — Демид заканчивает уборку и вырастает рядом с ограждением. Затаиваю дыхание.

— А тебе как хочется? — очень стараюсь, чтобы голос звучал непринужденно. Но я слишком взволнована, и для Демида это достаточно очевидно.

— На то, чего мне хочется, ты сегодня явно не годишься, — отвечает он сухо, — так что мой секс марафон наебнулся еще на взлете. Выходи уже, раньше надо было бояться.

Дверь закрывается, выдыхаю. Почему он на меня так действует? Я столько придумала удачных фраз — метких, остроумных. Даже язвительных. А он своим хриплым голосом размягчает мозги в пластилин...

Вытираюсь большим мягким полотенцем и заворачиваюсь в халат. То, что заворачиваюсь — не аллегория, халат явно с хозяйского плеча, и я в нем чувствую себя как в подарочной упаковке. Не хватает праздничной ленты с бантом...

Выхожу из ванной, оглядываюсь.

— Сюда иди, — раздается из коридора слева. Поворачиваю на звук голоса и попадаю в гостиную.

Демид сидит на диване с бокалом, смуглый обнаженный торс красиво контрастирует со светлой обивкой. Увидев меня, хлопает по сиденью рядом с собой.

— Проходи, садись.

— А где мое платье? — оглядываюсь по сторонам, не торопясь подходить слишком близко. Меня и на расстоянии штормит от запахов алкоголя, парфюма и секса. Они шлейфом исходят от Ольшанского, опасно обволакивая и вновь расплавляя до состояния размягченного воска.

— В сушильном шкафу. Зачем оно тебе?

— Мне домой надо. То есть в общежитие, — быстро исправляюсь. Демид как будто не замечает оплошности.

— Не выдумывай, Ира, какое общежитие? — недовольно кривится.

— Студенческое. Оно в одиннадцать закрывается. Если не успею, придется на улице ночевать.

— Еще скажи, что поедешь на троллейбусе и уже опаздываешь на последний.

С трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. В самом деле, звучит очень глупо. Ничего не мешает мне сказать правду прямо сейчас, уверена, Демид тоже посмеется. Но почему-то язык упорно отказывается подчиняться, прилипнув к пересохшей гортани.

— У меня останешься. Или тебе здесь не нравится? Пойдем, кровать тебе покажу, — Демид одним движением оказывается на ногах и продолжает совсем другим тоном. — Да не бойся ты. Захочешь, одна будешь спать. Сегодня не трону. Ну может немножко еще потрогаю... Идем.

Берет за руку и ведет на второй этаж. Я покорно следую за ним.

Спальня ожидаемо оказывается просторной с огромной кроватью посередине. Она явно сделана на заказ, потому что вдвое больше стандартных размеров.

— Это для секса втроем? — не сдерживаюсь я от язвительной шпильки и глазами показываю на кровать. Демид свысока смеряет насмешливым взглядом.

— Вшестером. Слишком много болтаешь, дорогая, пора занять твой язык чем-нибудь полезным, — а затем в который раз меняет тон, резко разворачивая и притягивая за запястье.

Я только ойкнуть успеваю. Демид прижимается всем телом, и я хорошо чувствую стоящий колом член. Горячий и очень возбужденный.

— Хочешь еще раз кончить? — хрипло шепчет он, прикусывая мочку уха. — Хочешь, вижу, как глаза блестят. Что ж ты такая сладкая, сучка? Моя... Раз попробовал и подсел, как на наркотик...

Демид целует жадно и глубоко, толкает меня на кровать, развязывая пояс халата. А мое пока еще не уплывшее окончательно сознание с запозданием объясняет, почему я так цепляюсь за свою легенду.

С момента как Демид узнает, что я не обычная студентка из общаги, до того, как я сяду в такси, увозящее меня домой к папе, пройдет от силы пять минут. Может быть семь, но это если будет слишком загружен трафик.

А я не могу отказаться от Демида. И не хочу. Особенно сейчас, когда он добирается до моего тела под намотанными слоями ткани и раздвигает ногой колени.

***

— Признавайся, в кино с мальчиками ходила на последний ряд? Тебя тут трогали? — Демид гладит ногу с внутренней стороны бедра, будто случайно задевает большим пальцем половые губы. И я каждый раз вздрагиваю, словно через меня пропускают высоковольтный разряд.

Мотаю головой, кусая губу. Хочу свести колени, но Демид не пускает, давит ногой, раскрывая еще сильнее. От осознания, что он смотрит, смотрит с жадностью, с неприкрытой похотью, по набухшей плоти стекает вязкая жидкость.

Демид все замечает. Сглатывает, его глаза темнеют. Ткань в районе паха натянута палаткой, еще немного и лопнет по шву.

— Что, даже не гладили? — спрашивает изменившимся тоном, кладет между ног ладонь и пальцами размазывает влагу.

— Нет, — горло сдавливает от нахлынувших ощущений. Против воли выгибаюсь, комкая руками прохладный шелк под собой.

— И не лизали? — Демид останавливается у входа, продолжает кружить пальцем, соскальзывая внутрь.

— Неее-ет... — вырывается из груди протяжное.

— Охуеть... — меня прижимает разгоряченным мужским телом, горячий язык облизывает ухо, прикусывает. — Ну, убей меня, Ира. Скажи, что никому не сосала.

Внутри меня уже два пальца, и несмотря на то, что меньше чем полчаса назад член Демида чуть не пробил меня насквозь, я испытываю дикий голод. Хочу снова ощутить ту наполненность, хочу его в себя.

— Демид... — мой голос звучит сипло и прерывисто, — я никому... и ни с кем. Сама себя трогала, больше никто.

Он замирает, черные жгучие глаза поглощают, вбирают в себя. Я истончаюсь, растворяюсь, плавлюсь от жара, исходящего от мужского тела.

Демид резко отталкивается руками, пружинит. Я успеваю захлебнуться слюной от вида мускулов, перекатывающихся под смуглой кожей. Он за секунду оказывается между моих разведенных ног и впивается ртом там, где все уже горит и пылает.

Я ахаю и вцепляюсь в плечи Демида. Выгибаюсь и стону от захлестывающих ощущений, от желания, закручивающегося в тугой узел внизу живота. Вид темноволосого мужского затылка между моих ног вышибает разум.