Дочь моего друга (СИ) - Тоцка Тала - Страница 20

Ее платье, которое сушилось у меня в сушильном шкафу, я выбросил. Для нищей студентки Иры это стало бы настоящей трагедией. И я бы чувствовал себя обязанным купить взамен десяток таких же на распродаже в ближайшем масс-маркете.

Арина Покровская купила это платье специально, чтобы меня наебать, и у нее получилось на десять с плюсом, я поплыл как придурок и ничего не заподозрил. Поэтому и выбросил, чтобы не мозолило глаза.

Глеб собирается выдать ее замуж за кого-то из сыновей своих иностранных партнеров.

«Конечно, если ребята друг другу понравятся, Дем. Ну ты понимаешь, принуждать не буду».

Ребята, блядь...

Пусть выдает, меня это больше не касается. А то что саднит изнутри, так это моя уязвленная гордость. Еще бы, как пацана обвели вокруг пальца. Не знаю, что там Глебу рассказывала дочурка, хлопая своими наивными глазами, но мы с ней оба знаем — ебал я ее как взрослую. И для меня она больше никогда не будет дочкой Глеба. Она моя девочка, у которой я был первым. И то, что я делаю сейчас для Арины, я собирался делать для Иры. Потому что за свое я отвечаю.

Просто все намного проще, когда отмашку дал Глеб. Теперь для всех я выполняю его заказ. А то, что мы друзья, так для друзей всегда можно сделать скидку. Или применить бонус.

Покровский пересаживается в машину, подогнанную водителем, а я начинаю работать по списку. Номер первый у меня Исмаилов. Он сейчас в ночном клубе, а если мне повезет, туда приедут двое его дружков. Не повезет, я достану их из бара, где они зависают с вечера.

В клуб прохожу с черного входа, поправляю под пиджаком кобуру пистолета. Исмаилов в вип-кабинете, смотрит приват девушки с пилона. Придется прервать, не ждать же пока она дотанцует.

Рывком распахиваю дверь. Походу уже дотанцевали. Девушка стоит на коленях перед сопляком и облизывает его стояк.

— Давай, иди, в следующий раз дососешь, — машу пистолетом в сторону двери.

Девчонка испуганно отшатывается и с визгом убегает. Исмаилов поднимает глаза, и я понимаю, что он уже успел закинуться наркотой. Вот кого бы я утилизировал, и совесть моя и не пикнула бы.

— Выходим, Руслан, — подношу ствол к его носу, — только штаны надень. И не ори.

Жду пока он застегнет ширинку, выкручиваю руку, пистолет втыкаю в спину. Так и идем сквозь толпу извивающихся тел.

— Куда вы меня ведете? — на воздухе Исмаилов немного приходит в себя.

— Проедемся тут недалеко. Поговорим, — заталкиваю его в подъехавший микроавтобус без окон.

Там уже сидят двое в наручниках, мои помощники постарались. Значит в бар мы уже не едем. Следующий пункт Бортников. Парнишка дома, ему нужно позвонить и вызвать на разговор.

Выхожу из машины, микроавтобус останавливается рядом. Отодвигаю дверь, они все трое жмутся в противоположному углу. Волной подкатывается тошнота. Ссыкливая гопота, какие же они все ссыкливые...

— Звони, — протягиваю телефон Руслану, — скажи своему дружку, что есть важный разговор о Покровской. Что ты ждешь его внизу. Пусть выходит. Вякнешь еще что-то, пристрелю на месте.

Они готовы сваливать все друг на друга, сдать друг друга сразу же, и я только укрепляюсь в убеждении, что детей здесь давно нет. Есть вполне устоявшиеся личности, чья мораль существует только в воображении их родителей.

Паша Бортников идет четвертым в микроавтобус, и мне поступает сигнал от помощников, что пятый на месте. Отлично, тогда едем.

Забираюсь в салон микроавтобуса, смотрю на испуганные лица. Пробую взять себя в руки, получается с трудом. Не могу не думать о том, что лучше я. Глеб тоже не может не согласиться, что при всех раскладах лучше, что это был я. Что бы мы с ним оба сейчас делали, если бы это были они?

Я бы на его месте наверное убивал. Но я никогда не буду на его месте. У меня нет дочери и не будет. Таким как я нельзя иметь детей, это первый и главный рычаг воздействия.

Смог бы я сейчас чувствовать себя на таком драйве, если бы знал, что мой ребенок может за это поплатиться?

Нет, никогда.

— Куда вы нас везете? — спрашивает Бортников. Он не то чтобы самый смелый, просто до конца не верит, что я могу жестить. А зря.

— Увидишь, — отвечаю, с преувеличенным вниманием разглядывая пистолет и стирая с него невидимые пылинки.

Микроавтобус сворачивает в лес и минут через двадцать тормозит.

— Выходим, — командую, открывая двери.

Подходят мои помощники, все в масках, как положено. Спектакль отыгрывается с соблюдением всех декораций. Подъезжает внедорожник, оттуда выходит Глеб и выводит пятого, Переверзева.

— Ну что, все в сборе? — широко улыбаюсь и потираю руки. — Можем начинать?

Демид

Парни растерянно смотрят на сваленные посреди поляны лопаты. Они вряд ли догадываются, что будет. Скорее, в их размягченных и расслабленных мозгах не укладывается, что привычная картинка мира может быть разнесена в пыль в одну секунду.

Но это уже не моя проблема.

Сама полянка зачетная, окружена елками, травы мало, потому что песок. Все как по учебнику, я давно ее нашел. Берег, как чувствовал, что пригодится. Сейчас она освещена тусклым светом трех аккумуляторных фонарей, развешенных по периметру.

Глеб сидит в машине, молчит пока, не вмешивается. Я для него отдельно партию не прописывал, выступит, как посчитает нужным. Мы все обговорили в общих чертах.

— Разбираем инвентарь, пацаны, — говорю деловым тоном так, чтобы у них и мысли не возникло, что можно не подчиниться.

— Зачем нам лопаты, Демид? — сын Бортникова преданно заглядывает в глаза, видимо решил, что мы друзья. Еще одна не моя проблема.

— Очевидно, чтобы копать, — развожу руками. — Все, хватит болтать, работаем.

— С какого хуя? — исподлобья смотрит Исмаилов.

— Вот с такого, — кивок, и из темноты на поляну выходят мои помощники в черной полевой форме, масках и с автоматами.

— Ты совсем берега потерял? Знаешь, что мой отец с тобой сделает? — продолжает быковать Исмаилов.

— Я скажу ему, что помог тебе прочистить карму, и он меня простит. Сильно она у тебя замусорилась.

— Ты долбо... — голос ушлепка тонет в короткой автоматной очереди.

Полукругом взметаются фонтаны песка, парни инстинктивно сбиваются в кучу. Цепенеют от страха. Шевельнувшуюся не жалость, нет, брезгливость быстро хороню, вспомнив Арину с разбитой губой и остекленевшим взглядом.

С некоторым усилием отгоняю в очередной раз свой персональный кошмар, в котором у них тогда все получилось. У каждого. И не по разу.

Пиздец.

Опускаю автомат, который мне перебросил стоящий вблизи помощник и из которого я только что выпустил пол обоймы под ноги Исмаилову. Перехватываю за ствол и прикладом очерчиваю по песку края будущей ямы.

— Слушайте внимательно, объясняю один раз. Берем инвентарь и применяем по назначению — копаем до вот этой границы. Копаем глубоко. Кто не знает, как это делается, напрягает мозг и выуживает последовательность действий из ясельного детства. В песочнице все, надеюсь, успели отметиться?

— Что это будет, Демид? — Бортников не теряет надежды стать моим другом. Никак не может понять, что с гондонами я не дружу.

— Сказал же, песочница будет, — сажусь на пенек, заботливо подготовленный для меня днем помощниками. Люблю своих ребят. Не поленились, прикатили... — Ну что, Бог в помощь, пацаны.

Достаю из кармана пачку сигарет, чиркаю зажигалкой, закуриваю. Я вообще редко курю, но на мой взгляд, сейчас буду смотреться намного эффектней с сигаретой, чем без нее.

Затягиваюсь и развлекаюсь тем, что кольцами выпускаю дым. Настраиваюсь на долгое ожидание. Автомат лежит у ног на траве.

Ссыкуны стараются, пыхтят, при этом бросают исподтишка злобные, полные ненависти взгляды.

— Они дети! — брызгал слюной Николай Бортников, к которому мы с Глебом вместе приехали на разговор. — Вы ебанулись оба?

Мы с Покровским переглянулись.

— Ты не понял, Коля, — обманчиво мягко ответил Глеб. — Мы с тобой говорим только потому, что Демид успел раньше. Иначе я бы их просто по-тихому заказал. Всех. Или ты мне не веришь?