Дочь моего друга (СИ) - Тоцка Тала - Страница 38

Никаких незнакомых ключей я в доме не находила. Если что-то и было, все давно забрали, странно, что Виолетта этого не понимает.

Или понимает. Но зачем-то ведет эту игру. Так как можно было не рассказать этого Демиду? Возможно, он знает решение этой задачи. И правильный ответ.

И я все ему рассказала. Единственное, чего не стала говорить, это о том, что мой отец оказался таким же как все стареющие мужчины.

Папиком.

И мне обидно, потому что мой отец был интересным мужчиной. Он заслуживал того, чтобы любили его, а не его деньги. Даже не так. И его тоже.

Неужели Демида в его возрасте тоже так накроет? Я читала, что чем красивее мужчина, тем тяжелее он переносит кризис среднего возраста.

Интересно было бы посмотреть на Ольшанского через десять лет. Но не уверена, что мы с ним так затянем наше общение.

Разгоняю руками белую пену. Захотелось принять ванну, впервые с тех пор, как я прилетела домой. Именно ванну, а не душ, чтобы пена хлопьями, как в детстве.

Демид сказал, что приедет поздно, так чем мне еще заниматься? Да и если б он дома сейчас был, что бы поменялось? Сидел бы в своем кабинете на том конце дома, и мы до ужина могли не встретиться. А иногда и до завтрашнего дня.

У Ольшанского в доме как в гареме — женская половина и мужская. Женская — это большая часть дома с кухней, гостиной, спальней и гардеробной. Здесь живу я. Мужская половина это его кабинет и спальня. И Демид с трудом выносит, если я нарушаю эти кордоны.

Он, кстати, тоже не поверил в полмиллиона.

— Поверь, малыш, задайся твой папа целью обеспечить тебя недвижимостью, это уже бы всплыло. И тут либо наши с тобой друзья этим бы воспользовались бы, либо ты.

— Я не воспользовалась.

— Значит, — Демид развел руками, — дамочка не в теме. Или же захотела пробить на всякий случай, вдруг повезет.

После нашего разговора он уехал и вот недавно позвонил, что задержится. Как будто для меня это что-то меняет.

Вода понемногу остывает, включаю кран с горячей водой и беру лейку душа. Я уже час лежу, наверное, если не больше. Подушечки пальцев превратились в гармошку, хватит киснуть.

Поднимаюсь из воды и ощущаю на себе обжигающий взгляд. Реально обжигающий, у меня не только кожа гореть начала, изнутри тоже будто язычками пламени облизало.

Я сначала его чувствую, потом вижу в отражении зеркала. Он мог бы давно уйти, но не уходит.

Так и я не спешу. Некуда.

Неторопливо смываю с тела остатки мыльной пены. Поднимаю глаза.

Мы встречаемся взглядами, и мне хочется схватить полотенце и завернуться. Или хотя бы руками прикрыться. Спрятаться от черных сверкающих глаз.

Мы смотрим друг на друга, воздух вокруг стремительно тяжелеет. Наливается тянущим возбуждением, отзывается где-то внизу живота.

Сердце стучит навылет, инстинктивно прижимаю руки к груди. Уже чтобы удержать, а не спрятаться.

В звенящей тишине слышится судорожный вдох, через несколько ударов сердца такой же рваный выдох. Отражение в зеркале исчезает. Хлопает дверь ванной комнаты, через несколько минут входная.

Заворачиваюсь в полотенце, бегу к окну, оставляя на плитке мокрые следы. Машина Демида выруливает со двора, автоматические ворота бесшумно едут обратно.

Этой ночью Демид впервые не ночевал дома.

***

Демид

Сижу в соседнем баре, тупо пялюсь в бокал с вискарем. Кто знает, нахера я его заказал, если я за рулем?

И кто бы сказал, что в меня вискарь не полезет, я бы долго ржал.

Только сейчас мне не до смеха.

Никогда еще у меня не было таких запутанных отношений с женщинами. Хотя назвать Арину женщиной язык не поворачивается.

Девчонка. Она такая еще девчонка! Совсем не умеет играть, у нее все на лице написано.

Не теряла она паспорт, я сразу выкупил. Выбросила, готов спорить на свою коллекцию часов. Потому что ее загран я сразу нашел, под матрасом. А айди-карту видно порезала и в унитаз спустила.

Не хочет за меня замуж моя девочка, не хочет...

Все-таки делаю глоток, потому что тошно. Выходит, мой удел только такие как Алиска? Или Настя...

Ну бля.

Я не то чтобы мечтал о жене-девятнадцатилетке. Молодые должны трахаться с молодыми, это факт. Одиннадцать лет в нашем случае с Ариной — пропасть.

Ладно, двенадцать.

Это пиздец.

В семье должны быть хоть какие-то темы для разговоров. А я хз о чем нам с ней говорить. Ей надо с подружками в клубе тусить, а я в клубы только с заказчиками на встречи езжу.

Потом мы с ними можем приват посмотреть. С продолжением...

Я больше не завожу с Ариной разговоры про женитьбу. Сделаем паспорт, предложу фиктивный брак, если захочет. Нет, будем думать, как ей дальше жить. И главное, где.

Один момент только есть во всей этой истории. Умом я понимаю, что Арина очень молодая, но только умом. Все остальное во мне восстает против этого со всей силой. И не просто восстает.

Разрывает.

Я знаю, это потому что у нас с ней был секс, потому что я у нее первый. Меня это триггерит и не отпускает.

Обычно я держусь. Мы с Ариной живем в разных концах дома, пересекаемся мало. Разве что вместе ужинаем. А сегодня дернул черт меня к ней заглянуть.

Ее нигде не было, ни на кухне, ни в гостиной, ни в спальне. Я позвал — тишина. В голову самые дурные мысли полезли. Постучал в ванную — тоже тихо.

Уже когда дверь открывал, услышал плеск воды.

Знал бы, не входил. Потому что сердце чуть из груди не вылетело через гортань, когда ее увидел. Я понимаю, что это мой недотрах дает о себе знать, но разве от этого легче?

И как это знание поможет мне снова трахать других баб? Пока что у меня сама мысль об этом вызывает рвотный рефлекс.

Пока доцеживаю бокал до дна, прихожу к неутешительному выводу — мой член хочет одну единственную женщину, которую мой мозг женщиной считать отказывается. Вот такой у моих разных частей тела складывается когнитивный диссонанс.

Смотрю на часы — двенадцать ночи. Можно, конечно, тут просидеть до утра, но я не сторонник неконструктивных действий. Это не поможет решить проблему, так какой смысл надираться в баре?

Мелькает мысль поехать к кому-то из своих бывших. Мелькает и пропадает.

В офисе остались документы по заводу, который хочет отжать Маркелов. И есть там один момент, который мне не нравится. Хотя моя задача просто его утопить, дальше рейдернуть уже не проблема. Но вот не нравится, и все тут.

Выхожу из бара, иду к машине. Следом подтягивается охрана.

— Демид Александрович, давайте я за руль, — Андрей мягко, но настойчиво оттесняет меня от водительского сиденья.

Я, конечно, матерюсь, но не сильно. Люди делают свою работу, не надо им мешать.

— Ладно, поехали, — влезаю на заднее сиденье и откидываюсь на спинку.

— Куда, Демид Александрович? — охранник смотрит в зеркало внутреннего обзора.

— Прямо, Андрюша, — указываю подбородком на лобовое стекло. — Едем прямо и никуда не сворачиваем.

***

Когда отрываюсь от бумаг, на часах почти четыре утра. Смысла ехать домой никакого не вижу — здесь есть душ, сменная одежда и диван. А главное, никаких голых Арин, сверкающих злющими глазами. Никаких упругих полушарий, которые сделаны точно по такому размеру, чтобы лечь в мою руку...

Хмыкаю и потягиваюсь. В таком духе лучше не продолжать, сейчас в мою руку может лечь разве что собственный член. А Арина наверняка десятый сон видит.

Я на удивление высыпаюсь. День проходит как обычно, в режиме нон-стоп, но сегодня ночевать в офисе я точно не собираюсь.

Уже подъезжаю к дому, как замечаю машину Алисы. А эта зачем притащилась?

В душе поселяется нехорошее предчувствие. Взбегаю по ступенькам и слышу в холле голос Арины:

— Я живу в этом доме. А вот что здесь забыла ты, вопрос.

Ей отвечает Алиса, и я поражаюсь, как мерзко и язвительно звучит сейчас ее голос.

— Тогда скажи, где он провел сегодняшнюю ночь, раз такая умная? Где он, твой Демид?

Толкаю дверь с ноги, вваливаюсь в холл.