Конструктор (СИ) - Семин Никита - Страница 34

И все же кое-какой вклад в новый самолет я внести смог. В основном это касалось внутреннего размещения оборудования. Пообщавшись с летчиками, которые проводили первые тестовые полеты, я сделал упор на комфорт пилотов. И во время обсуждений конструкции самолета не раз указывал на важность этого, не очевидного тогда для большинства конструкторов, параметра. Вот тут Андрей Николаевич мне возражать не стал, заодно поручив провести необходимые расчеты по «перепланировке» салона. После этого я перестал ощущать свою бесполезность и ненужность в КБ. А то совсем уже веру в себя стал терять.

Мои отношения с Людой продолжали развиваться. Так я узнал, что ее мама является балериной и именно она научила дочку так искусно кататься на коньках. Отец же был писателем, привив дочке любовь к литературе. При наших встречах Люда часто делилась, какую книгу недавно прочитала, что нового было издано в печати и какую пьесу ставят в театре. Когда мы оставались наедине, она была не против более тесного контакта — целовались мы часто, да и при обниманиях позволяла мне некоторую фривольность. Но все равно только до определенного предела. А вот с Катей мои отношения испортились капитально. Девчонка так и не подошла ко мне для разговора, в школе подчеркнуто меня игнорировала, а когда я попытался просто с ней поговорить, демонстративно фыркнула и сбежала. Больше попыток наладить контакт с ней я не делал.

В мае в Англии разразилась стачка рабочих. Она была столь массовой, что о ней писали во всех газетах. Более того, на это событие по решению президиума отозвались все профсоюзы в нашей стране, и каждый рабочий сделал взнос в поддержку английского пролетариата. Это не осталось незамеченным правительством Англии, и те не замедлили выслать ноту протеста. Да и вообще обвинили СССР во вмешательстве во внутренние дела Великобритании. Что изрядно осложнило работу наших дипломатов. Торговля с этой страной не остановилась, но палки в колеса нашей промышленности путем ограничения покупок в Англии станков, двигателей и прочих товаров, стали вставляться регулярно. Да и в наши отношения с другими странами Запада, особенно с Германией, британцы принялись влезать с утроенной силой. Все это я узнал уже от нашего представителя по закупкам, когда снова встал вопрос по двигателям для нового самолета.

Не имея возможности существенно помочь с конструированием бомбардировщика, я сосредоточился на ином. Никто с меня обязанность обучения новых рабочих грамоте не снимал и в итоге я столкнулся с тем, что многое приходится объяснять наглядно. Когда повторяешь одно и то же по несколько десятков раз хочется хоть как-то облегчить свой труд. Вот мне и вспомнились «3д» книги для детей из моей прошлой жизни.

С моей идеей мне помогла Люда. Да и задумался я о такой книге после тесного общения с ней и когда примерно узнал, что сейчас издается для обучения. Она познакомила меня со своим отцом. Илья Романович Говорин оказался мужчиной лет сорока, довольно подтянутым с легкой проседью в висках. Говорил напористо, при этом не мог стоять на месте во время разговора. Меня сначала встретил настороженно, но после первых минут общения оттаял и в последующие мои визиты в дом Люды встречал с улыбкой, тут же начиная делиться со мной, какую книгу и о чем он сейчас пишет и какие трудности у него возникают.

— Вот вы, Сергей, пионер. Один из первых в нашем городе! — говорил Илья Романович, ходя влево вправо по комнате. — Скажите, какие чувства испытываете от того, что состоите в такой организации?

— Я вообще-то уже комсомолец, — осторожно заметил я.

— Мда? Ну, ничего страшного. Ведь были пионером?

Я кивнул.

— Вот! Тогда вы в состоянии мне помочь! Чем занимались, когда были пионером? Что чувствовали, когда повязали галстук? Помните тот момент? Мне это очень нужно! Без ваших впечатлений, без вашего опыта, моя книга не состоится! Я хочу описать историю о первых пионерах, как они важны для нашей страны, как куются их сердца, как…

Илья Романович продолжал мне описывать, что он хочет услышать, ведь это очень важно — информация из первых уст. Только так можно написать не просто книгу на животрепещущую тему, но и очень интересную, которая будет одобрена и пойдет в печать.

Я согласился помочь и стал желанным гостем в доме Говориных. Ну и в одном из разговоров получил согласие отца Люды свести меня с издателями, чтобы я мог обсудить напрямую мою задумку. Возможно ли ее воплощение и что нужно от меня.

Вот тут меня ждало новое препятствие. С 1921 года постановлением Совнаркома все учебники издавались только Госиздатом после предварительного утверждения. А моя книга как раз и попадала под категорию «учебник». С одной стороны это означало, что фиг кто мою книгу выпустит без высочайшего одобрения комиссии. А с другой — если одобрят, то ее будут печатать в центральных типографиях страны массово. Но как добиться одобрения?

Для начала я договорился с редактором частной типографии Леонидом Авдеевым о печати одного экземпляра моей книги — «на пробу», ну и чтобы было, что показать. Без связей Ильи Романовича он бы меня даже слушать не стал, так что можно сказать повезло. Правда он поставил условие — печатать я буду за свой счет. И это мне еще пошли навстречу — с бумагой, как откровенно признался Леонид Сергеевич, были большие проблемы. Ее отпускали очень ограниченно из-за огромного дефицита. Основные поставщики бумаги были за границей — Финляндия, Эстония, Латвия. И все эти страны относились к СССР мягко говоря не очень. Своей бумаги в стране еще практически не было, хотя работы в этом направлении и шли. Так что и учебник у меня получится «золотой». Но я надеялся, что когда я смогу его показать редакционной комиссии того же Госиздата, то он найдет у них отклик и книга пойдет в печать. Ну а меня хотя бы премией наградят, возместив расходы. Насколько я прав, покажет время, а пока я с энтузиазмом принялся адаптировать имеющийся у меня учебник грамматики, делая пометки — какие рисунки должны быть для наглядности и как они должны складываться, чтобы при раскрытии разворота получали «объем».

Люду моя идея тоже захватила. Девушка почувствовала свою причастность к созданию чего-то большого, о чем можно будет хвастаться и чем гордиться в будущем, и много помогала мне. Что еще сильнее сблизило нас.

Пока я был занят идеей создания собственной книги, дома все шло своим чередом. Так мне казалось. Вот только отец все чаще и чаще приходил домой все более смурным. А в один из вечеров и вовсе пришел изрядно выпившим. Мама, когда это увидела, устроила ему сущий допрос и в конце концов он раскололся:

— Старых, проверенных революционеров, отстраняют от власти, — признался он. — Понабрали неграмотных, из-за чего собирать Съезды стали редко — слишком это хлопотно, и теперь большинство вопросов решает Политбюро. И вот буквально сегодня из его рядов исключили товарища Зиновьева! Сталин и в сторону товарищей Каменева с Троцким нападки делал, но Лев Давидович — глыба! Пусть я и не согласен с ним в вопросе Мировой революции, что надо делать ее прямо сейчас, но без него наша армия гражданскую бы не выиграла. Кто руководил реввоенсоветом? Троцкий! А его с поста поперли. Ладно, я тогда думал, освободили его, чтобы пользу нес в составе политбюро. Это важнее. А теперь? Что если он следующий на очереди?

Отец оказался прав. После отставки Зиновьева прошло всего три месяца, как из состава членов и кандидатов в политбюро исключили и Каменева и Троцкого. И почти сразу затем — Орджоникидзе. Тоже из «старых» партийцев, так к тому же из бывших дворян. Я вообще удивился, сколько в «старой гвардии» у руля стояло людей с дворянскими корнями. И это в «пролетарской» партии! Похоже, смерть Ленина развязала Сталину руки. Вон как он лихо взялся за «чистку» госаппарата от тех, кто был приближен к Владимиру Ильичу. Но пока делает это бескровно. Если верить тем историям, что я читал о нем в прошлой жизни, в будущем он таким деликатным уже не будет.