Наследница проклятого острова - Муратова Ульяна - Страница 2

Следом вторую, третью, четвёртую. Больше за раз не унести. В горле саднило, дым разъедал глаза и лёгкие, я закашлялась.

– Намочите рубашки и дышите через них, – крикнула я остальным и потащила этих через задымлённый коридор.

– Сюда! – Виола забралась в оконный проём и тянула ко мне руки.

Я сгрузила детей на подоконник. Какие тяжёлые! На вид одни кости, а на вес, как якоря. Виола притянула девочек к себе и махнула кому-то за окном, чтобы принимали. Я кинулась обратно. Коридор уже заволокло дымом, пламя лизало проёмы дверей у лестницы. Не успею перетащить всех…

– Идите сюда! Давайте! – я присела так, чтобы они меня видели, но из-за двери лишь раздался плач.

Только время потеряла. Я бросилась к щели в двери и принялась вытягивать девочек из спальни одну за другой. Девять. И до этого четыре. Где ещё две?!

– Пригнитесь!

Девочки тоненько завыли.

– А́ля! – кричала Виола. – А́ля!

Я ничего не видела, шла на голос, тащила за собой детей, они вцепились друг в друга и плакали. Лёгкие раздирало изнутри, девочки кашляли и рыдали, я волокла их за собой ко входу в класс сквозь дым. На ощупь. В ночных коридорах света не хватало и в обычные дни, а сейчас я просто ослепла от гари и дыма.

Главное – не обратиться! Только не сейчас! Ха́инко, где ты? Ты мне нужно́!

В классной комнате стало легче, я надсадно вдохнула и зашлась в диком кашле. Виола кинула на пол одеяло и стояла на нём поверх осколков. На окно взобралась Рита́на, и я внезапно ощутила прилив сил. Если даже Рита́на тут…

Всего два шага по хрустящему стеклу. Ноги горят. Легкие рвёт на части. Кашель душит. Но малышек только тринадцать. А должно быть пятнадцать! Передала приведённых и повернула назад.

– Аля, стой! – отчаянно позвала Виола.

– Там ещё две! – прокашляла я в ответ.

– Не надо… – простонала она, протягивая ко мне руки.

За её спиной было почти светло – рыжее зарево освещало двор.

Я отвернулась и побежала обратно.

Пламя уже настигает! Всё заволокло дымом. Пригнувшись, в полуприседе я метнулась к раскуроченной двери. Спокойно, тут совсем рядом, две вары. Клятого дыма всё больше и больше. Гайро́на внутри обезумела. Сквозь пролом в двери я протиснулась, ободрав живот и локти. Старая ночнушка повисла клочьями.

Где дети?!

Дым сюда почти не проник, комната выглядела пустой. Я выдохнула и услышала тонкий вой. Даже не вой – писк на высокой ноте. Слева? Нет, справа! Я кинулась к кроватям, переворачивая их. Под третьей по счёту нашлась девочка. Новенькая, шокированная до ступора. Из коридора раздался дикий грохот – надеюсь, это не перекрытия!

– Тихо, всё хорошо. Где вторая?

Девочка – как же её звали? – лишь смотрела на меня огромными сухими глазами и тонко, испуганно пищала. Я схватила её за руку и заметалась по комнате. Кровати, шкафы – да где же вторая?!

Ванная? Пусто! Я пустила воду и сунула одеяло под струю. Огонь ревел уже под дверью, из пролома валил густой чёрный дым. Одеяло не намокало, словно смеялось надо мной – всегда слишком влажное и холодное для сна, именно сегодня оно вдруг оказалось слишком сухим!

Я зарычала в бессильной ярости. Внутри билась гайрона. Я прижимала к себе пухленькое тельце – ещё бы, новенькая же – и взывала к Ха́инко. Боже, дай сил! Помоги! Она же совсем кроха. Если не мне, то хоть ей помоги!

Но божество, кажется, было глухо.

Я завернула нас в полумокрое одеяло. Но оказалось слишком поздно – дверь уже целиком охватило пламя и отрезало путь к отступлению. Я заметалась между трёх окон. Там снаружи также бессильно металась Виола – моя единственная подруга – и отчаянно звала:

– Аля! Аля!

Я распахнула первое окно и осмотрела решётку, которую уже видела снаружи. Огонь заревел ещё сильнее и вгрызся в косяк. Боже, для чего тут такие прутья?! Такие не в каждой тюрьме для гайро́нов увидишь. А тут дети! Человеческие дети! Я посадила девочку на окно, накинула на неё мокрое одеяло и приказала:

– Дыши!

Сама кинулась ко второму окну на торцевой стене – ещё хуже. Побежала к другой стене, дёрнула на себя со всей силы металлическую ручку третьего окна и вырвала её вместе с гвоздями.

– Каска́рр! – прорычала я, вцепилась в раму когтями и выломала её.

Стёкла треснули, но не высыпались. Распахнула створки и оглядела решётку. Сверху не хватало одного прута – вот оно! С обоих углов зияли прямоугольники пустоты. Надо просто выпихнуть туда девочку. И вылезти самой. Если ещё немного отогнуть соседний прут…

Я наконец сдалась и выпустила гайрону на свободу – руки покрылись серо-голубой чешуёй, длинные загнутые когти вспороли деревянный подоконник. Гайрона взревела, а затем зашипела и изо всех сил потянула крайний прут к центру. Вот так! Ещё сильнее! Он заскрежетал и поддался. Пусть немного, но этого должно хватить.

Гайрона ликующе зарычала, а я попыталась с ней совладать. Она же не пролезет в такой узкий лаз! Только человек! Только я сама!

На борьбу ушло слишком много времени – огонь ворвался внутрь, лизал выцветшие шёлковые обои и полз по стенам. От невыносимого жара дымились кровати. Я кинулась обратно к первому окну, схватила девочку и вернулась к заветной щели в решётке.

Узко, очень узко. Виола уже подбежала к этой стороне здания. Я подняла девочку на руки и попыталась впихнуть в прогал, но малышка с неожиданной силой вцепилась в решётку.

– А ну пусти! – гаркнула я. – Перестань!

Она запищала ещё громче, но сдалась.

Голова пролезла, я налегла изо всех сил и протолкнула ещё и плечи. Виола уже вцепилась руками в решётку с той стороны и карабкалась вверх. Вот так! Ещё выше! Девочка вышла по самый пупок, только руки ободрала. Я подтолкнула ещё, Виола снаружи потянула на себя. Подруга уже стояла на решётке ногами и просунула одну руку между прутьев, помогая выпихивать девочку.

Спину обдало адским жаром. Волосы затрещали. Я изо всех сил толкнула малышку наружу, Виола потянула её за руку, девочка наконец проскользнула и выпала вниз.

– Держу! – не своим голосом взвыла Виола.

Девочка повисла на руке подруги. Ви перекосило от напряжения, но ребёнка она не выронила, удержала.

– Ви, спускайся! – велела я.

– А ты?!

– Я сама!

Я уже лезла в узкий, невозможно узкий для взрослого лаз. Но я и не взрослая. И не толстая. Толстых в приюте «Утешение» не было. Как, впрочем, и утешенных. Со злым азартом я ввинтила себя в прямоугольный проём. Голова и рука прошли сразу, а загривок ободрали кирпичи, кусок штукатурки полетел вниз. Извернувшись, я протащила сквозь решётку второе плечо и протиснулась дальше на свободу. Выдохнула, упёрлась руками и оттолкнулась ногами. Вот так, ещё!

Сейчас решётка была даже кстати – я тащила себя сквозь дыру, упираясь стопами в ячейки. Вот так, ещё дальше…

Виола с девочкой исчезли за углом, и с этой стороны здания никого не осталось.

Страшно стало, когда я застряла тазом. Вывалилась наружу наполовину и повисла вниз головой раздирая кожу на боку. Как же больно!

Ви уже прибежала обратно и протянула мне руки. Я вцепилась в её ладони, подруга потащила изо всех сил. Боль ослепила, и я рухнула прямо на свою спасительницу. Она не устояла – мы повалились на влажную от ночной росы траву.

Удар о землю выбил из лёгких весь воздух. А потом тело скрутило в таком приступе кашля, что меня вывернуло прямо на сочную зелень.

– Где девочка? – сипло спросила я, отплевавшись.

Горящее здание бросало на двор зловещие рыжие отблески.

– Увела. Вот твоя сумка. А теперь беги, Аля!

– Что? – тупо переспросила я, глядя в решительные карие глаза Виолы.

Она встряхнула меня за плечи и прошипела:

– Беги! Я скажу, что ты не смогла выбраться! Беги! Сейчас! Видишь забор – пожар что-то нарушил в защите. Аркан спал. Беги!

– А ты?.. Я не пойду без тебя! Мы же хотели вместе!

– Аля, очнись, это были просто мечты. Куда я побегу? Я буду тебе обузой! Ты – гайрона. До любого ручья – и в море. Я скажу, что ты сгорела внутри. Да и потом, мне до совершеннолетия всего ничего, а тебе – целых два года! Беги, Аля! – Виола яростно пихнула мне в руки сумку и порывисто обняла. – А ну пошла! Я прикрою!