Клыки и розы в Академии Судьбы - Княжина Елена - Страница 1

Каждый шаг к логову монстра отдавался звоном в ушах. Голова кружилась, темные стены множились перед глазами. Перепуганная венка на шее билась так нервно, что пришлось крепко зажать ее ладонью. Чуть сама себя случайно не задушила!

Встав перед самой последней дверью на этаже, я замерла. Как намеренно, сюда не долетал свет голубых газовых шаров, что вальяжно плавали по белому мрамору. Из витражных окон в коридор заливалась лишь темнота, делая прожилки на полу выпуклыми, объемными. Словно вены, налитые мраком.

Погрев пальцы о свой дамский жезл, спрятанный в кармане юбки, я занесла руку над дверным полотном. И резко опустила: тук, тук, тук! Сначала вышло тихо, затем тверже, решительнее. Сердце мое, напротив, почти не билось.

– Войдите, – донеслось сонное с той стороны.

Бросив прощальный взгляд на другой конец коридора – Судьба-богиня, я правда собираюсь влезть в эту петлю? – я толкнула дверь. Бесстыдный оголодавший монстр даже не думал запираться!

Эрик Валенвайд сидел в черном кресле у потухшего камина. Лениво ковырял ногтем сморщенную ткань на колене, безучастно глядел в пустоту. Темно-бордовая рубашка была распахнута на его груди, захватывая и притягивая взгляд магическим лассо. Каким пользуются ловцы эстер-хазского Заповедника, чтобы пленить дикую волшебную тварь.

Плотные шторы, исполненные в той же густо-багровой гамме, что и рубашка магистра, оставляли небольшой просвет на окне. Для ночи. Чтобы та могла заглянуть на огонек… которого, впрочем, тут не имелось. Магистр Валенвайд предпочитал темноту.

Из смежной комнаты, которой полагалось быть спальней преподавателя, донесся жалобный стон. Горло сжало тисками. Боги, я опоздала!

Он уже сделал это с Олив! А теперь, сытый и довольный, глядит в черную воронку камина, ни одним жестом не выдавая вины.

– Вы кто? – Эрик Валенвайд неохотно оторвался от созерцания пепла.

Настолько неохотно, что я без подсказок догадалась: остывшие угли ему намного любопытнее девушки, заглянувшей в кабинет в неурочный час. Уж понятно, что не затем, чтобы обсудить параграф из учебника.

Стон повторился, в разы усилившись. Гад… Гад! Что он сделал с Олли, что подруге так плохо?

Меня дернуло праведным гневом и перетряхнуло от пяток до шеи. В горле запульсировало сердце, и в темный взгляд Валенвайда прокрался секундный интерес.

– Вы не знаете традиций? – недоверие в его голосе граничило с высокомерной брезгливостью. – Всякий, впервые входящий в дом вампира, обязан назвать свое имя.

– Вы прекрасно знаете, кто я! – скользя потной ладонью по пыльным дверцам шкафов, я без разрешения дошла до середины кабинета.

Пальцы подрагивали, в груди творилась форменная канонада. Но я упрямо пробиралась к смежной комнате, из которой слышались отчаянные стоны. Сам магистр их, похоже, не замечал. «Отфильтровывал» за ненужностью.

– Представьтесь, мисс, пока не сделали себе…

Игнорируя предостережения, я дернула медную ручку и бесцеремонно влетела в чужую спальню.

– …Хуже, – договорил мужчина, без видимого интереса следивший за моими перемещениями.

А я уставилась на кровать. Широкую, на какой и трое могли бы уместиться с комфортом. Но лежало на бордовых простынях лишь одно существо… и это была не Олив.

Черная птица – не то сова, не то ворон-переросток – елозила крыльями по постели. Булькала мощным клювом, исторгая из тела грудные стоны. Слипшиеся перья утратили маслянистый фиолетовый отблеск, большие круглые глаза затянуло мутной пленкой.

Нахлынувшую жалость прибило догадкой: птица вовсе не ранена. Она, тролль побери, была трезвой… в прошлом веке!

– У Арри несварение от бразильских орехов, замаринованных в кое-каком крепком зелье… – раздалось скучающее за моим плечом. – Я говорил не налегать.

Валенвайд лениво поднялся и донес свое величавое тело до спальни. Заглянул в комнату, качнул головой осуждающе… И вроде уже собрался пройти мимо, но вдруг развернулся и остановился напротив.

– Даже драный Блэр чтил законы… но первокровная куколка из Парижа считает себя выше каких-то там дряхлых традиций, – протянул холодно, скользя по мне взглядом, точно лезвием.

Сердце сжалось дважды. От упоминания Темного принца, чье обезволенное воинство еще недавно топтало эти земли, сея хаос и боль. И от льда, сквозившего в голосе «вечнозеленого» магистра. Точнее, вечно-бордового…

Эта тварь, бессовестная и беспощадная, вызвавшая мою подругу среди ночи на «отработку», продолжала делать вид, что мы незнакомы!

Ну да, ну да… а весь тот кошмар, случившийся между нами раньше, мне, верно, приснился. Не зря мадам Туше записала в личном деле, что у «юной леди Честер слишком бурная фантазия».

– Веро́ника, – неприязненно выдавила я очевидное, ощущая себя и впрямь куколкой.

Тряпичной, мятой, истыканной длинными иглами, с какими на «темных играх» балуются.

– Эрик, – представился негодяй, каждым ленивым, плавным движением намекая, что у него на соблюдение традиций если и не вечность, то все равно троллья куча времени. – Я вас не приглашал. И обязан наказать за вторжение. Что же мне с вами делать, Вероника?

А разве он не сказал «войдите»? Или мне послышалось? Или по клыкастым меркам этого недостаточно? Как все запутанно в северной академии! Грубой, дикой. Недружелюбной к чужачкам.

– Я искала подругу, – сдержанно оправдалась я.

– Нашли? – гад ехидно сощурился, пряча зрачки в тени черных ресниц.

Окончательно растеряв шарм «воспитанной леди», я цепко осмотрела покои высшей твари. Проклятье! Тут не было даже приличных размеров шкафа.

Кровать приминала высокими изогнутыми ножками темный ковер… и под ней тоже никто не прятался. Я проверила.

Когда я распрямилась, любопытства в скучающем взгляде Валенвайда прибавилось. «Парижской куколке» удалось развеселить породистого мага с выдающимся рационом.

– Где она? Где мисс Омирсен?

Мрачный нетрезвый птиц, стонущий так громко и прерывисто, что аж неприлично, ничем не походил на мою светлоликую подругу. И компанию магистру пернатый составлял явно по своей воле.

Но где тогда Олли?

– Кто? – породистую физиономию тронула растерянность. Наигранная.

В амнезию магистра Санкт-Петербургской академии верилось слабо. И, кстати, не только мне. Уверена, он тоже читал разгромную статью на первой полосе «Трибьюн», посвященную собственной клыкастой персоне. «Забытые тайны семейства Валенвайд» – так она и называлась.

Перед напористыми магессами-журналистками он мог сколько угодно разыгрывать пробелы в памяти. Я бы даже осуждать не стала. Но изображать «возрастное тугодумие» передо мной? В непристойной темноте пустого кабинета? Под грудные стоны нетрезвой птицы?

Имя Олив Омирсен магистр знал так же хорошо, как мое. Сам требовал назваться, чтобы выписать отработку… вот на этот час. Поздний до дрожащих коленок и интимной неловкости.

А всем известно, какого рода «отработки» у Эрика Валенвайда! Но если вдруг кому-то неизвестно – например, нам, благородным девицам из «Эншантели», прибывшим в Петербург на днях, – тем в красках все расскажут аборигены. Местные не стеснялись в выражениях, с упоением погружая пугливых барышень в подробности «ночных сеансов» у магистра.

– Дж-ж-ш-шии-жши… – провыл птиц, неритмично хлопая смоляными крыльями по центру кровати. То правым, то левым.

– Джильберты тут нет, – проворчал хозяин. – Эта проблема моя, не твоя…

– Дж-ши…

– А я говорил, что от самок одни беды, Аарон, – строго процедил Валенвайд. – Тридцать лет назад говорил. И сейчас повторю. Чем более невинно и безопасно выглядят эти «прелестные барышни», чем они слаще чирикают, тем…

Магистр оборвал лекцию на самом интересном и уперся яростным взглядом в меня. Ровно в шею, в пульсирующую вену, которая как раз заходилась в новом танцевальном этюде.