Клыки и розы в Академии Судьбы - Княжина Елена - Страница 6

Ничего уже не изменить. Все будет так, как решила матушка.

В «Эншантели» с первого года учат смирению, и надо как-то попытаться проглотить колючего ежа, застрявшего в горле. Игольчатый шар образовался в тот день, когда фамильная морфиха принесла конверт. И до сих пор не рассосался.

– Графиня Ланге со своими дрянными затеями выпьет из тебя все соки, – припечатала Олив и отошла к стайке перепуганной малышни. При своей ангельской внешности подруга умела высказаться резко и метко.

А я даже не удивилась, когда узнала, что мать воспользовалась правом магического опекуна. Как истовая поклонница чистой крови, она самостоятельно выбрала мне мужа и заключила нерушимый контракт. О чем лаконично уведомила меня в очередном письме, вложив в конверт помолвочное кольцо.

Вот это в ее стиле – решать за всю семью. Хитроумно выплетать «родственную сеть», паутинку, за которую в любой момент можно дернуть и получить желаемое… Так, выгодный брак Элиаса позволил отцу из обедневшего графа превратиться в «самого уважаемого банкира маг-сообщества». Наверняка и на мою свадьбу у матери большие планы.

А папа даже не возразил! Впрочем… когда он ей возражал?

Мысль о скорой свадьбе с незнакомцем вызывала внутри бурю эмоций, но каждую из них окрашивала тошнота. Олли права – с тех пор как на пальце появилось кольцо, обмороки участились.

Но вряд ли дело было в грядущем браке. Всякая воспитанница «Эншантели» понимает, к чему ее готовят несколько лет. Догадывается, почему вместо боевых заклятий она изучает бытовые, а вместо истории – танцы и великосветский этикет. Как правило, к последнему курсу все смиряются со своей «кукольной» судьбой.

Просто помолвка почти совпала с маг-совершеннолетием. Матушка удачно подгадала, чтобы заключить договор без моего ведома и в то же время не заставлять жениха ждать невесту слишком долго.

И вот она я – вся готовая, цветущая, созревшая, законами одобряемая и щедро посыпанная пыльцой эншантелевской чепухи. Разве что бледновата малость, но это легко исправят косметические чары.

С договорным браком маме и впрямь стоило поторопиться. Известно ведь, что не все девушки рода Честер доживают до преклонных лет. Одних сводит с ума дар, других мучит капля, третьих изводят мужья… Что выпало на мою долю, покажет время.

***

По главной дороге, раскачиваясь толстыми боками, ехал элитный экипаж. Округлая кабинка полностью состояла из искривленных зеркал, заговоренных на непроницаемость. Так, чтобы никто не смог угадать, что за первокровка сидит внутри.

Такой транспорт стал модным совсем недавно, экипажи использовали для респектабельных поездок по Эстер-Хазу или перемещались в них по заговоренной парковочной сети. Не всякий аристократ мог позволить себе чудо магического прогресса, но у моего отца была именно такая, пусть и служебная.

Он говорил, что дело не только в престиже, но и в удобстве. Во-первых, в общественных телепортах и в сети коридоров, пронизывающих столицу, он постоянно простужается. Во-вторых, за этими зеркалами – его второй кабинет, и граф может заниматься банковскими делами даже в пути.

Поэтому сердце замерло, а потом подпрыгнуло к гортани: машина и впрямь напоминала папину! Живо представилось, что за отражающим экраном вальяжно сидит граф Ланге и ставит печати на ценных бланках. Магический экипаж как раз направлялся к банку.

Я с надеждой поймала отражение в зеркальной панели. Лицо мое искривилось, поплыло, демонстрируя нездоровую бледность пассажирам кабинки.

Отец не мог меня не узнать! Как не мог и не заметить: я стояла у самой обочины, еще немного – и вывалюсь на проезжую часть. Но машина продолжала неумолимо двигаться вперед…

Нет, наверное, она просто похожа. Будь папа внутри, то непременно остановился бы, увидев дочь посреди Эстер-Хаза. Как минимум затем, чтобы выяснить, почему она прогуливает занятия.

Грудь кольнуло разочарованием: в странной суматохе этого дня так хотелось увидеть родное лицо. Было бы здорово случайно повстречать отца, пожаловаться ему на строгую Туше, выведать семейные новости…

Он со мной, правда, никогда не общался тесно, даже письма писать доверял матушке. Сам же ставил скупой росчерк или рабочую печать, отмечая свое участие.

Мое отражение, прилипшее к медленно ползущему экипажу, наконец перестало кривиться и приобрело правильные черты. Природа рисовала на Честерах крупной кистью. Мне от нее достались большие серые глаза, четкие штрихи бровей, два щедрых розовых мазка на губах и темные пряди с подогнувшимися внутрь концами, обрамляющие чересчур бледное лицо.

Олли права: мне нужно солнце, сон, нормальное питание и крепкие нервы. Но как же без стресса и паники, когда от тебя все чего-то ждут?

Вдруг в зеркальной глади отразилось второе лицо. Мужское.

Хмурый темноглазый тип всматривался в отражающий экран так яростно, что ощутимо скоблил взглядом поверхность. Соскребал с нее слой за слоем, рассыпая защитные чары в клочья.

Меня он не замечал – буравил черными зрачками того, кто сидел внутри. С неприязнью. Да что там? С ненавистью и жаждой расправы!

До чего страшный тип! И этот его хищный оскал, демонстрирующий ровные белые клыки, и пар из раздувающихся ноздрей, и бордовая радужка глаз, будто налитая кровью…

Судьба-богиня, да я ведь видела мужчину совсем недавно, на газетных страницах. Когда Олив махала перед нашими носами свежим номером «Трибьюн».

Меня заколотило дрожью, к горлу подкатила горечь, мысли расплавились в лихорадке, лицо все стремительнее белело… А маг продолжал скалиться на владельца зеркального экипажа. Будто мог проникнуть взглядом под завесу!

Вдруг он заметил меня, отражающуюся рядом с ним во всей своей кошмарной бледности и трусливой дрожи. Лицо мага окрасилось недоуменной брезгливостью, и он резко отвернулся.

Он был настоящий? Не мираж, не кошмар, подброшенный усталостью, бессонницей и статьей в газете? Я повернулась, но силуэт в темном плаще уже удалялся в сторону базара, разрезая толпу одним только яростным взглядом.

– Мохнатые морфовы подмышки, Веро, на тебе теперь вообще лица нет! – Олли тряхнула меня, случайно стукнув затылком о фонарный столб. – Ты чего, эй?

– Я видела того типа… из газеты… – прохрипела шершавым голосом, понимая, что жуткий оскал еще долго будет заявляться в мои кошмары.

Мужчина пугал не меня, а того, кто сидел за зеркалами уехавшей машины. Но напугалась-то я!

Сердце железным молотом бухало в горле, пробивая себе путь на волю. Боги, надеюсь, он не тот, кто должен нас встретить от академии?

Убедившись, что дар Честеров не собирается убить меня прямо здесь и сейчас, Олли с облегчением выдохнула. Стрельнула голубыми глазами в темный проход, уводящий к рыночным прилавкам.

– Сейчас вернусь… – замотавшись в плащ, она нырнула в базарную зону.

– Ты куда? – поймала я подругу за локоть. – Олли, стой… Ты там потеряешься!

– Подожди меня тут, Веро, – она притормозила и просительно закусила губу. – Сказала же, я сейчас. Не ходи за мной, ладно?

Олив выпуталась из захвата и исчезла за поворотом. Мы обе бывали тут раньше, но она направилась не к главной аптеке и не к прилавку с косметическими мазями, а в темный закуток.

Дурное предчувствие тупым ножичком заскребло внутри, и я, игнорируя просьбу подруги, поспешила следом. Увидела, как шлейф лепестков, что вечно носится за Олли, нырнул направо. И скрылся за шатром, в котором худощавый загорелый индиец продавал дрессированных змеек.

– Подставь ладошку, прелестница… Подарю кое-что, – шепотом подозвал хозяин змей и широко улыбнулся. Подальше от греха, я сжала руки в кулачки и сунула в карманы.

Я точно следовала за лепестками, шарахаясь то от котлов с едким варевом, то от кричащих животных в клетках. Эстер-хазский базар – явно не лучшее место для прогулок воспитанных леди. Это пристанище взрослых магов, нередко экспериментирующих с запретным.

На каком-то из поворотов я поняла, что искать придется не только Олли, но и обратный путь. Если мы не явимся в северную академию до заката, Туше нас обеих прикопает в парижском садике. Между пышных розовых кустов.