Поймать балерину (СИ) - Зайцева Мария - Страница 22

Одна из девочек-танцовщиц, с которой мы приятельствовали, поймала меня в коридоре, терпеливо ожидавшую Дягилева и, пугливо оглядываясь по сторонам, рассказала, что тот мужчина – и в самом деле один из меценатов труппы, любитель театра и, особенно, танцовщиц. После того, как его застали со мной, он рассказал, что я сама его заманила в гримёрку и предложила поучаствовать в своей судьбе.

Дягилев даже разбираться не стал, просто приказал уволить меня и убрать из всех списков.Но самое ужасное, что слава обо мне, как о любительнице легких путей, прошла по всему нашему маленькому  балетному миру… И теперь путь в нормальные труппы был категорически заказан. Никто не будет связываться. А тот, кто захочет  взять опальную танцовщицу,  будет надеяться на определенное вознаграждение с моей стороны.

Помню, что я даже пошатнулась от упавшего на плечи осознания случившегося.Этот мерзавец, заманивший  в гримерку и чуть не надругавшийся надо мной, все-таки добился своего.Уничтожил. Просто уничтожил меня.Я решила никому ничего не доказывать больше.Смысла не было.Вышла из здания оперы и направилась прочь. Пришла домой и свалилась еще на неделю с болезнью.И, если быть совершенно откровенной, очень хотела просто умереть. Перестать существовать.

Мое падение, крушение надежд было настолько молниеносным, что даже в голове не могло уложиться. Буквально вчера у меня было все. Возможность танцевать в одной из лучший трупп мира, учиться у гениев балета, гастроли, слава, деньги, наконец…И буквально в секунду все исчезло.Это не было возвратом к исходной точке.Я превратилась не в ту девушку, что только приехала в Париж, полная надежд и амбиций, нет. У той девушки было будущее.У меня не было ничего.Даже средств для жизни не было.Возможность возвращения домой я не планировала, письмо отца, которое мне переслали из пансиона, было вполне однозначным. Он не хотел меня видеть и знать. Уехав незамужней с посторонним  мужчиной, я навсегда перестала быть его дочерью.Если бы мы поженились с Артуром, то еще был бы шанс, что отец примет нас. Хотя шепотки за спиной все равно преследовали бы, наверно, все время, если б мы остались жить в Руане.От одной мысли, что я могла все решить таким образом, просто выйти замуж на Артура, становилось тошно. Я не хотела так! Не хотела!Тем более, что мой первый возлюбленный, наверняка зная о приключившемся со мной несчастье, не счел возможным приехать и поддержать. Вот и вся цена его словам про любовь.Конечно, я не ждала этого, помня организованную им травлю в моей прежней труппе, но все же, все же…Жизнь стала совсем черной, мрачной, осень в Париже мучила холодами, у меня в мансарде , под самой крышей гуляли сквозняки…Я никак не могла выздороветь, все время болела и болела.Мне казалось, что здесь я и умру, от одиночества и болезни, и никто про меня не вспомнит.Это было поистине ужасное время.

Через неделю меня навестила та самая девушка, которая рассказала о случившемся в театре после моего побега.Она принесла мне желтых осенних яблок, согрела воды для теплого питья и немного посидела в гостях. Она же и  рассказала о своем дополнительном  заработке.В труппе, особенно на подтанцовке, платили удручающе мало, и Луиза, так звали мою добрую приятельницу, танцевала за деньги на сценах различных кафешантанов Парижа. В паре со своим партнером.Их, таких вольных танцоров, было несколько пар, их уже знали владельцы заведений и часто приглашали выступать у себя по вечерам.Балет, благодаря «Русским сезонам», становился очень модным, легкие танцы в свободной форме, нежные вальсы и страстные танго, ценились публикой.Я умела это все танцевать.И сейчас еще один танцовщик, друг Луизы,  искал пару. Его постоянная партнерша забеременела и не могла больше выступать.Это были пусть и небольшие, но частые деньги.Я согласилась.Выбора все равно не было.

- И что, этот… ммм… Дягилев, - спросила Мадлен, внимательно выслушав меня, - он даже не попытался?.. Он же… Ты же говорила, что он выделял тебя, шаль подарил… Как же он мог?

Я лишь пожала плечами. Сложно объяснить далекой от искусства балета Мадлен, что на самом деле происходит внутри труппы. Насколько там сложные отношения. Дягилев, может, и согласился поговорить, но мне ничем не помог бы этот  разговор.Обратно меня никто бы не принял. Даже если сам Дягилев и поверил моим объяснениям, то всем рты не закроешь. И слухи о том, что такую, как я, приняли обратно… По какой причине? Понятно, по какой… Тень легла бы на всю труппу, и на ее руководителя в том числе.Слухи могут быть, но только если они остаются слухами. Если никого не ловили с поличным. Как меня.

- А этот… Дикий? Почему ты мне не рассказала ничего про него? Почему только сейчас? Получается, он в Нью Йорке и караулит тебя? Надо же в полицию обратиться! – кипятилась Мадлен, но я,  опять-таки, только пожимала плечами.

С чем я могла обратиться в полицию?После той встречи во время премьеры, когда я изнывала на сцене под его черным взглядом, Даниэль больше не объявлялся. Его людей, с характерными шелковыми платками на шеях, я видела регулярно неподалеку. Они и не скрывались. Но близко никто не подходил, меня не хватали, не везли в неизвестном направлении. Со мной даже не разговаривали ни разу!Просить защиты от преследования я не могла. Его не было, преследования. К тому же, благодаря премьере и завтрашней публикации в газете, я стану слишком известной персоной, и, стоит только показаться в полицейском участке, эта весть облетит все печатные издания. Лишняя дурная слава, совершенно не нужная мне.

Хотя… Теперь, без поддержки Сола, я не стану той примой, о которой кричали в газетах… Может, и публикацию в «Таймс» уже сняли?

- Так, Анни, - решительно встала Мадлен, - давай-ка свой контракт, мы его изучим.

Я  изумленно посмотрела на нее, не ожидая такого рвения.Немного успокоившись, я почти смирилась с тем, что карьеры танцовщицы мне не видать, и впала в уныние.

- Ну что ты смотришь? Давай-давай, - подтолкнула меня Мадлен к секретеру, - мой муж… Ох, покойный муж, земля ему пухом, святой был человек, - она приложила платочек к сухим глазам, - он не особенно смыслил во всяких договорах аренды,  покупки,  найма,  доставки и прочего… Он знал только свою работу. А всем остальным занималась я. Пришлось. Будем разбираться, что же ты там подписала, глупенькая моя Анни.

- Мадлен, ты не понимаешь разве? Нет смысла в этом, - я улыбнулась ее настойчивости, - я благодарна тебе бесконечно… Но, если мистер Ёрок захочет устроить мне невыносимую жизнь, он это сделает. Есть столько способов вынудить меня разорвать контракт… И столько способов ему выйти сухим из воды…

- Вот и изучим все эти способы. – Мадлен сама достала из секретера контракт, удобно уселась в кресло, - особенно те, где неустойку платит он…

- Анни, дорогая, тут к тебе парнишка из «Таймс», ты уже переоделась? – голос мистера Ёрока звучал умиротворенно и даже довольно. Ни много, ни  мало – добрый дядюшка, оберегающий покой своей любимой племянницы.

Я быстро накинула шелковый китайский халат, презентованный мне все тем же мистером Ёроком, поправила прическу и мягко попросила войти.

Репортер оказался молодым восторженным мужчиной. Он буквально замер на пороге гримерной, не сводя с меня огромных восхищенных глаз. Это было невероятно лестно. Все же, я не привыкла еще к подобному отношению.

И, наверно, не стоит привыкать?В свете вчерашнего разговора с импресарио?

Сегодняшнее выступление прошло с аншлагом. Думаю, здесь сработала как раз та самая утренняя статья в «Таймс». Все-таки, мистер Ёрок в первую очередь делец, не стал отзывать статью.  Резать курицу, несущую, пока что, золотые яйца, будет только идиот…

После статьи зал Мета был заполнен до отказа, люди стояли в проходах, галерка  буквально ломилась. Причем, понятно было, что пришли все именно на меня. На балет, а не на «Аиду», как раз идущую в основное время.