Барышня ищет работу (СИ) - Кальк Салма - Страница 13

— Верно, Матрёна Савельевна, — кивнула я. — Я умею шить, не бог весть, как хорошо, но что-то могу. Я не имею здесь ни родных, которые бы обеспечивали меня, ни собственного дохода, и готова зарабатывать. Если вы согласны — то придумаем, где я могу снять комнату, в которой бы и жить, и мастерскую бы сделать.

Для мастерской понадобится ещё утюг, но можно же найти, я думаю? Утюжить швы можно на столе, машинку поставить у окна, чтоб светло было. И работать. Вон сколько я за четыре дня сделала!

— Я спрошу Лушку и Баирму, вроде, у одной была комната, чтоб отдать внаём, а у второй и вовсе флигель с отдельным входом. Можно договориться, чтобы оплата первый раз не сразу, а через две недели, скажем. Если я поручусь, то тебя пустит и одна, и другая. Кондрашке скажем, что ты заплатила, и въехала.

— Кондрашке? — рассмеялась я.

— Ему, Кондрашке Носову. Я, знаешь, его помню, как мелким в одной рубашонке без портков бегал, и как по мне, ума с тех пор немного нажил.

— Сколько вы ходите за помощь, Матрёна Савельевна?

— Половину дохода, — сощурилась та.

На ходу подмётки рвёт, честное слово.

— Шить-то я буду. Да так, что света белого не увижу самое малое, до следующего лета. Двадцать пять.

— Тоже за словом-то в карман не лезешь, — восхитилась Матрёна Савельевна. — Тридцать.

Тридцать уже лучше, чем пятьдесят, но сошлись мы в итоге на странной цифре двадцать семь с половиной. Она уходила довольная — кажется, не в обиде, и ей вся эта история пришлась по душе. Договорились, что она завтра с утра сходит к обеим своим приятельницам и спросит, что там с жильём. И тогда есть немалый шанс, что мне будет, где жить.

Василий Васильевич разрешил снять повязку и даже сходить в баню. Вот это было прямо самое лучшее — наконец-то помыться, и голову помыть. И наутро я прямо даже оделась в своё домашнее, в блузку и юбку, и причесалась нормально, и пожалела, что нет косметики, хоть бы глаза немного подвести, и нет нормальной обуви. Но на обувь заработаю, непременно заработаю.

И вот сидела я, такая прекрасная, и ждала сигнала от моей компаньонки. Та обещала прийти лично и сопроводить меня туда, где мне согласятся сдать комнату. Анна и Стеша прямо посмотрели с уважением и сказали — да, сразу видно, что из образованных. И одежда хорошая, и сидит по фигуре, и носить ту одежду я умею. А я сказала себе спасибо, что догадалась в своё последнее утро дома надеть синюю юбку прямого покроя со складками сзади, длиной до щиколотки. Она как-то очень хорошо вписалась в местную моду.

Дверь открылась, и я уже было обрадовалась, но появилась вовсе не Матрёна Савельевна. Вошёл господин Носов, которого она вчера невежливо именовала Кондрашкой.

— И куда это вы собрались, госпожа Филиппова? — сварливо поинтересовался он.

18. Угрозы

18. Угрозы

— Заключать договор о найме жилья, — в тон ему ответила я. — У меня на родине такого договора достаточно, чтобы легализоваться.

Делают же у нас временную регистрацию, если нужно. Пусть здесь тоже сделают.

Он же оглядел нашу троицу, хмуро взглянул на моих соседок, и тех словно ветром сдуло. А сам опустился на стул возле меня.

— И вы нашли источник существования? Или кто-то готов обеспечивать вас? — его глаза так и буравили меня.

— Нашла, — кивнула я. — Полагаю, справлюсь. Наверное, я должна где-то заявить об утере паспорта, так? И получить новый?

— В полицейском участке, и дать объявление в газету.

— Хорошо, я это сделаю в самое ближайшее время.

— И что же, вам удалось вспомнить, откуда вы тут появились?

— Господин доктор предложил версию, господину Соколовскому она показалась правдоподобной.

— И что же это за версия?

— Она предполагает, что меня переместили сюда порталом. В силу неизвестных мне обстоятельств, возможно — дома у моих родных какие-то неприятности. И либо меня хотели избавить от тех неприятностей, либо там что-то ещё. Возможно, я ещё вспомню, и выясню, в чём было дело.

— Странное место для избавления от неприятностей, — покачал он головой недоверчиво.

— Как говорится — середина земли, да? До всего далеко? — я не знала, бытует ли здесь у них это присловье про мою историческую родину, но подумала, что им тоже должно подойти. — Ещё говорят — край географии. Не вдруг выберешься, если даже поездом до столицы десять дней ехать.

Он слушал, кивал… а потом вдруг стремительно достал из кармана своего сюртука нечто и сказал:

— Да-да, конечно… а не подскажете ли, что вот это такое? — и развернул передо мной мой собственный украденный разбойниками российский паспорт. — Здесь определённо ваша фотокарточка.

Я и впрямь мало изменилась с двадцати лет, когда получала этот паспорт. На фото была весьма похожа.

— И откуда вы это взяли? — нужно срочно что-то придумать, только вот что?

— У Михалыча, откуда ещё. Остальному-то быстро покупатели нашлись.

— Дайте сюда, — я попыталась забрать документ.

Он ловко закрыл книжицу и снова спрятал.

— Дам только в том случае, если услышу от вас, что это такое и для чего нужно.

— Вы ведь даже прочитать не можете!

— Я не могу — кто-нибудь другой сможет, — пожал он плечами. — Вы, я смотрю, упорствуете, и не желаете признаваться. А я не уверен, что желаю иметь в моём поселении неизвестную величину. Кто вас знает, а вдруг вы какая-нибудь бомбистка-террористка? А у меня тут дорога железная, место важное и опасное.

— Но я решительно ничем не смогу доказать, что я — не террористка, — покачала я головой. — Вы это придумали, вам и доказывать.

Что, о презумпции невиновности они тут не слышали?

— И докажу, госпожа Филиппова, непремнно докажу. Поэтому как по мне, нельзя вас пускать ни в какую квартиру, а разве что под надзор полиции. Вы можете представлять опасность для здешних мирных обывателей.

— Что значит — под надзор полиции?

— Будете приходить и отмечаться. И на квартиру вам можно не абы куда, а только к надёжным хозяевам.

— Дайте список надёжных домовладельцев. Я найду там кого-нибудь, с кем смогу уговориться, — а вдруг подруги Матрёны Савельевны попадут в тот список?

— Кто ж вам разрешит ходить да уговариваться? — он посмотрел на меня, будто я совсем умственно отсталая.

— Что значит — кто разрешит? Разве мне предъявлено какое-то обвинение? Разве я нарушила закон? На мой взгляд, всё ровно наоборот — я жертва, сначала — ваших прикормленных разбойников, а теперь уже и ваша. Знают ли в городе о том, что вы тут творите?

— Какие прикормленные разбойники, вы о чём, госпожа Филиппова? — деланно изумился он.

— Вы ведь знали, где искать мои пропавшие вещи.

— Так все знают, — сообщил он.

— Что-то не верится. Думаю, есть и честные люди, которые ни в жизни не задумывались о том, кто и где сбывает краденое, — дома было так, а люди, что-то мне кажется, везде одинаковы. — И кстати, вы не желаете отдать мне не принадлежащую вам вещь?

— Это какую же? — спросил он, как ни в чём не бывало.

— Ту самую, что вы так стремительно спрятали. Смысла в ней никакого, но мне было бы приятно сохранить её, как память.

— Вы так и не объяснили, что это.

— Боюсь, и не смогу.

— Вот объясните — тогда и получите назад.

— Произвол.

— Нет, здравая осторожность. Вот что я вам скажу, госпожа Филиппова, — он взглянул на меня, как на двоечницу. — Я согласен закрыть глаза на ваши странности, но — если смогу лично убедиться, что вы не представляете опасности и не ведёте никакой незаконной деятельности.

— И что же убедит вас? — почему я не верю ему?

— Если вы будете находиться поблизости. Мой дом достаточно велик, чтобы разместить там ещё и вас. Тут-то я и стану за вами приглядывать.

Что?

— И… в каком же качестве я буду там у вас находиться? — интересуюсь я исключительно формально.

— Я буду присматривать за вами. А если вы будете готовы постараться и смягчить то дурное представление о себе, какое уже успели у меня создать — то буду готов отплатить добром за добро.