Яд минувшего - Камша Вера Викторовна - Страница 29

– Вы собираетесь присутствовать? – на всякий случай уточнил Алва. – Стоит ли? Здоровье важней, а свидетелей и так будет достаточно.

– Я не свидетель, – отрезал маршал, с неприкрытой злостью зыркнув в угол, точно там все еще стоял Кракл. – Меня по милости этого негодяя чудом удар не хватил.

– Да… – открыл глаза Арно. – Нам надо идти… Дени, просыпайся! Поможешь.

– Мой генерал! – вскочивший адъютант опрокинул стул, не то от усердия, не то потому, что избитое тело слушалось не слишком.

– Отпустил бы ты его, – скоро все кончится… но «скоро» – это не «сейчас». – Я тебе лучше Эстебана пригоню.

– Дени пойдет… – Упрямства у Арно было немногим меньше, чем у самого Алонсо, правда, и не больше. – Парней бы сейчас, из-за этого Кракла погибших, собрать… Всех, причем верхами… Чтоб кони тоже смотрели… их сегодня тоже полегло… Только мертвых не поднимешь. Значит, мы пойдем… за всех.

– Кто бы спорил… – Улыбайся! Потом как хочешь, а сейчас, кальявэра, улыбайся! – Но Эстебана я вам все равно подкину, не тебе пригодится, так господину маршалу.

– Не откажусь, – Манрик был сама решительность. – Заодно разыщите моего денщика и велите перенести к месту экзекуции кресла. Вы, как я понимаю, хотите закончить с этой неприятной историей лично?

– Да.

– Что ж, вполне достойно, – маршал старательно пригладил седоватые кудри. – Надеюсь, осечки во всех смыслах не будет.

– Разумеется.

Не будет вообще ничего. Ни прошлого, ни настоящего, ни чувств, ни мыслей, только действия: дойти, проверить, огласить приговор, подать сигнал Хейлу… Остальное отрезано, тебя этому учили и научили. Сейчас ты не более чем летящая к цели пуля, а свинец ничего не чувствует даже в пулелейке.

Из лунного шатра Алонсо вышел, насвистывая алвасетскую песенку о ветрах далеких. Солнце еще светило, хоть и знало, что скоро зайдет, только ветру закат не помеха. Маркиз отправил к Манрику денщика, велел ординарцам озаботиться креслами, сообщил господам штабным, где им надлежит находиться через четверть часа, пожал плечами на шутку Понси и отправил Эстебана к Арно. Дело было за Краклом.

Видеть подонка не хотелось, не видеть его было нельзя. Временный командующий наклонился, сорвал чудом не затоптанный колосок и, вертя его в руке, прошел сто шесть шагов, именно столько было от палатки до барабана, на котором по-прежнему сидел Кракл. Над Краклом нависали бдительные бергеры и кружили что-то заподозрившие мухи. Низкое солнце заливало гудящий лагерь ярким светом, наверняка было жарко, во всяком случае, лбы горцев лоснились от пота.

При виде Алвы осужденный вздрогнул и подался вперед. Он готовился что-то сказать, но слушать Алонсо не собирался.

– Вам пора, – маркиз поймал и удержал чужой затравленный взгляд. – Хотелось бы надеяться на ваше достойное хоть в этот момент поведение…

В ответ раздалась негодующе-жалобная тирада. С расстрелом господин Кракл был решительно не согласен – он ведь просто ошибся, и все, а за это… ну так же нельзя! Спорить Алва не собирался.

– Да-да, – согласился он, с трудом давя непрошеный зевок, – я ведь уже сказал, пусть будет «ошибка». Только заключается она не в том, что именно было написано в приказе, а в том, что вам вообще пришла в голову мысль этот приказ написать. И за такую «ошибку» расстрелять не то что можно, а нужно и должно. Ведите его, будет надо – несите.

– Нет!!!

Теперь Краклу требовался священник, то есть не священник – отсрочка, ведь пока пошлют в деревню, пока привезут, стемнеет. Значит, самое малое – еще ночь жизни, а утром, глядишь, командование вернется к Манрику, а Манрик передумает, отменит, перевалит на корону, королевское же правосудие неповоротливо… Только все произойдет сейчас! Ночи у подонка не будет, не будет даже часа.

– Вы чтите святого Адриана?

– «Чту и ожидаю! Создателя и волю его, услышанную благоче…»

– Кракл, вы чтите Адриана? Да или нет!

– Да! Но я…

– Адриан учит, что душа в свой последний миг губит или спасает себя сама. Ей никто не помощник, кроме воли и совести, так что ваше спасение – посмертное – в ваших же руках, – ну а дальше по-бергерски. – Воители, забирайте.

Воители решили действовать без затей: двое тащат, остальные конвоируют, фок Варзов идет рядом и присматривает. Ноги у Кракла заплетались, но с такими сопровождающими ни упасть, ни упереться не вышло бы даже у агирнийского носорога. Прорезали строй зевак, обогнули оплывшую ямину, за которой в затылок бергерам встали Хейл со своими стрелками. Красиво встали, строго колонной по двое, мушкеты на плече – и браво, и достойно, хоть сейчас на смотр. Процессия получилась вполне приличная, однако назвать ее «торжественной» не давали вопли Кракла и вездесущий Капуль. Интенданта не звали и не предупреждали, но он возник, причем не один, за его спиной маячила компания обозников с носилками и свертком ткани.

– Господин командующий, – Капуля не только не звали, но и ни о чем не спрашивали, объясниться он решил сам, – мои подчиненные позаботятся о теле казненного, будет сделано все положенное.

– Заботьтесь.

– Некоторые вещи неприятны, но не сделать их будет ошибкой, – невысокий полковник ловко приноровился к шагу Алонсо, казалось, он идет на поводке. – Может быть, имеет смысл позвать музыкантов или хотя бы лишить генерала Кракла возможности кричать?

– Нет, – вообще-то Капуль прав, но такую мерзость хочется стереть без музыки.

– Боюсь, – раздавшийся вздох сделал бы честь кровному линарцу, – мы вряд ли произвели на вас приятное впечатление. Под «мы» я подразумеваю окружение маршала Манрика.

– У меня сложилось впечатление об армии, она может побеждать, – пусть болтает, может, сон отгонит. – Вам Кракла жаль или вы рады?

– Ни то, ни другое. Я его понимаю, но с приговором согласен.

– Раз вы решили говорить, говорите без намеков.

– Вы Кракла не поймете, – интендант изящно развел на ходу руками, – как и генерал Савиньяк, и даже этот мальчик, его адъютант, ведь он из Колиньяров. В ваших семьях не боятся того, что вас не заметят, не оценят или обидят. Не потому не оценят, что вы плохи, а просто есть другие, более важные. Вам, чтобы выбирать свою стезю, достаточно личного желания, другим же остается то, что не взяли вы. Если мне простится такой образ, то вы, как птица с вашего герба, выбираете, куда лететь и лететь ли, а мы подобны растениям. Где удалось укорениться, там и растем… Капуста ты, крапива или лилия, с места по собственной воле в любом случае не сойти, все, что остается, – это по мере сил отстаивать свою грядку.

– Вы сейчас занимаетесь именно этим?

– Именно. Я в меру своих способностей защищаю свое нынешнее положение, но делаю это, не нанося ущерба армии и Талигу. Я стараюсь быть хорошей капустой, а Кракл показал себя сорняком, результат закономерен…

– Вы нечто более редкое, чем капуста, но аналогия мне понятна.

Интендант доволен и этого не скрывает, у него выдался удачный день: он дорвался до трофеев, услужил кому надо и заставил себя запомнить. Процессия впереди поворачивает, и вроде идти всего ничего, а будто пушки ворочал. Ладно, немного осталось, вот и одинокий воз посреди осенней травы. Лошади уже выпряжены и отогнаны в сторону. Высокий малый с кнутом на них даже не глядит, таращится на диковинное зрелище.

– Полковник, прошу вас присоединиться к штабным.

Капуль с достоинством наклоняет голову и исчезает, почти расточается, бергеры тащат сорвавшего голос генерала к высокому дощатому борту, споро накидывают и закрепляют веревки. Подробностей происходящего не разглядеть, осужденного закрывают окольчуженные спины Кнуда и кривоносого. Конечно, можно подойти поближе, только зачем?

Солнечно, холодно, будто на горной вершине стоишь, в висках, усугубляя сходство, стучит кровь. Бергеры все еще возятся, Кракл пытается кричать, за выстроенными в цепочку солдатами толпятся зеваки. Манрик с Арно тоже должны быть здесь, как раз напротив телеги. Если, конечно, оба дошли.