Отдай туфлю, Золушка! (СИ) - Разумовская Анастасия - Страница 33

— Почему? Может, я крестьянка?

Он хмыкнул.

— Где лёгкая сутулость? Где грубая кожа? Где вот этот затравленный взгляд? Ты же не можешь не понимать, что перед тобой аристократ. Где убогость мысли?

— Дочь обедневшего рыцаря?

— Которая смотрит на кавалера без тайной мысли выскочить за него замуж и как-то решить своё имущественное положение? Смотрит наравных?

— Куртизанка?

Гильом расхохотался.

— Исключено. У них очень быстро появляется специфический, оценивающий взгляд. Ты смотришь на меня как на равного. Прямо, без жеманства и кокетства. Но ты при этом женщина. А любая женщина по статусу ниже мужчины. Ты из Первомира.

— А ты здесь часто встречаешь людей из Первомира? — я внезапно охрипла.

— Случается. Замок на стыке миров. Всякое бывает.

Я облизнула губы, которые пересохли почему-то. Положила руки на спинку стула, опустила на них подбородок. Прищурилась. Итак, я не ошиблась. И не сошла с ума. Ну или мы сошли с ума оба. Но, по теории математической вероятности, вряд ли.

— А кто ты сам? Ты удивился, что я не узнала тебя, значит, если бы я была жительницей одного из трёх королевств, то я бы точно узнала? И кто же ты?

Гильом откинулся на спинку кресла, посмотрел на меня из-под полуприкрытых век.

— Отгадай. Если ты глупа, то зачем мне с тобой разговаривать? А если умна, то сама поймёшь.

— Но я всего несколько дней в Родопсии, — запротестовала я. — Я ни о ком не слышала особенно. Имя Гильом мне ни о чём не говорит! Как я могу отгадать того, что не знаю.

— Партию? — улыбнулся он. — Выиграешь — скажу сам.

И мы сыграли ещё. А потом ещё и ещё. Я вскочила, злая, как байкер, у которого угнали байк.

— Да иди ты! Буду тебя называть «Гильом-зануда» или «Гильом-ботаник».

— Ботаник? — с любопытством переспросил он. — Интересно. И как ты вычислила моё пристрастие к изучению флоры?

Он задумался. Я чуть было не брякнула: «случайно», но… Ощущать себя тупой оказалось неприятно, поэтому я лишь мило растянула уголки губ:

— Отгадай.

Гильом закусил губу. Нахмурился. Сложил перед собой пальцы домиком. Я упорно молчала. Зануда думал. Затем взлохматил коротко стриженные волосы. Покосился на меня.

— Я бы допустил мысль, что твоя догадка случайна, — признался в полной растерянности, — но это невероятно. Если посчитать вероятность, что из всех существующих в мире увлечений ты случайным образом назвала именно моё пристрастие, просто наобум, то… Нет. Вероятность слишком низка, чтобы её можно было принимать всерьёз. Практически равна нулю.

Я упорно молчала, удерживая на лице максимально загадочное выражение. Гильом побарабанил пальцами по столу.

— Ты всё же отгадала, кто я? Верно? Ты солгала, я прав?

— Не солгала, а пошутила. Возможно. Но, может быть и нет.

На его лице появилось мучительное выражение. Видимо, зануда не мог оставить задачу нерешённой. Ага, кажется, кто-то попался! Сдаваться он, очевидно, тоже не привык.

— Отсюда есть выход наружу? — я снова улыбнулась жертве милейшей из улыбок.

Гильом раздражённо махнул рукой куда-то в сторону.

— Если бы ты меня узнала… — пробормотал он. — Нет, это тоже исключено. Тебе о ботанике проговорился Фаэрт, да?

Но я уже направлялась в указанную сторону и не стала отвечать. Пусть помучается. Ибо нефиг.

Высокие стеклянные двери, обрамлённые рамкой из вишни. Много-много света. И — сад. Я спустилась по широким, загнутым сверху, ступеням и оказалась на тропинке, посыпанной мраморной крошкой. Над зелёными кронами белели вершины гор. Солнце ярко светилось на небосклоне. Благодать, да и только!

«Где-то тут — озеро Желаний», — подумала я. Сердце странно промолчало. Даже лёгкого сожаления не появилось. Удивительно. Я же вроде как любила Мариона. Разве нет?

Я прошла мимо цветущих кустов роз, мимо розовых, чёрных, рыжих и белых лилий. Мимо нежных космей и жемчужного лилейника… Свернула на тихое журчание. Фонтан: девушка с разбитым кувшином, а вокруг зеленеют клёны, и по трещинам дикого камня поднимается тёмно-зелёный мох. Напротив скульптуры была изящная скамеечка, покрашенная белой краской. Я села и принялась созерцать стекающие по камню струи. Ветер приятно обдувал лицо.

— А ведь магия у них запрещена, — прошептала я, лениво жмурясь. — Но чудесное преображение Золушки — это точно волшебство, разве нет? Я совершенно уверена, что стеклянная туфелька магической силой не обладала. Да и феей для Синдереллы была я, а колдовать я не умею…

Что ж это выходит, младшая сестрёнка умеет магичить? Или, может, ей помогла Кара? Но с чего бы?

Вопрос был любопытный.

«Ты не относишься к нижнему классу — у тебя слишком нежные руки» — вдруг вспомнила я. И поняла то, что несколько раз цепляло моё внимание, но я не успевала обдумать, так как с чего-то решила, что непременно должна спасти Золушку.

Точно! Руки!

Золушка ведь с детства тяжело работала: подметала, мыла, готовила, стирала, шила, поливала огород. Ёжики зелёные, да просто натаскать из колодца воды на всю семью — это уже громадный труд. Но ручки у неё были нежные, как у принцессы! Ни тебе мозолей, ни цыпок. И ноготки такие, словно только что делала маникюр.

Как?

Это невозможно. Если только ты не используешь магию, не так ли? Никакого загара до черноты. А волосы? Разве могут они быть такими роскошными, если ты не ухаживаешь за ними, а с утра до ночи занята работой? Те, кто носит длинные волосы, меня поймут. У Золушки, у трудяжки, встающей с петухами и падающей в золу без задних ног, волосы должны быть тусклыми, с секущимися кончиками. И, кстати, грубые деревянные сабо тоже должны были изуродовать ступню.

Я хмыкнула. Не Гильом, конечно, но тоже умею рассуждать разумно. Почему раньше-то я не обращала на это внимания?

Ну а если сестричка владеет магией, но при этом старательно скрывает свой талант, то что она скрывает ещё?

И, кстати, куртка. Тот шов… Ну невозможно так заштопать кожаную куртку! Уж мне-то лапшу на уши не вешайте, а? Да ни одна мастерица не сможет! Потому что невозможно. А магией — почему бы и нет?

— Развели тебя, как лохушку, — прошептала я.

То есть, я могла бы не срывать спину, вручную протачивая швы того самого «лунного» платья? Обо всём сестрёнка могла и сама позаботиться. А я бы просто отправилась на бал и плясала в своё удовольствие сколько угодно.

Вот же дура!

— Никому нельзя верить, — прошептала я, закрыв глаза и подставляя лицо солнцу.

— Верно, — раздалось где-то слева от меня.

Чертополох!

— Зачем я вам? — уточнила я, не открывая глаз.

— Незачем.

— А тогда зачем вы заключили со мной сделку?

— Не так часто человек в обмен на что-то предлагает себя, — пояснил колдун, садясь рядом.

— То есть, вы просто не смогли удержаться? — я саркастично хмыкнула. — А теперь ломаете голову, что со мной делать дальше?

— Не совсем.

Мы помолчали. Где-то в кустах позади пищали воробьи: чего-то не поделили, видимо. Воробей — так называл меня Марион. Я прислушалась. Ничего. Совсем ничего. Ни грусти, ни тоски, ни боли. Странно.

— Почему я ничего не чувствую? — машинально спросила вслух.

— Я забрал твоё сердце, — равнодушно пояснил Фаэрт. — А без сердца нет чувств.

— Ерунда! Сердце — всего лишь мускул с клапанами, который гоняет кровь. Чувства в мозгах. Или мозги вы у меня тоже забрали?

Я всё же открыла глаза и повернулась к нему. Он смотрел вперёд, не оглядываясь на меня.

— Мускул остался на месте, — пояснил небрежно. — Я забрал сердце.

— Альтернативная физиология — наше всё. Ну и зачем вам моё сердце?

— Магия любви.

— Вы в интонацию хоть немного эмоций добавьте, а то разговариваю словно с роботом.

Чертополох покосился на меня чёрным глазом.

— Любопытно, — прошептал он.

— Станиславский бы сказал: «не верю». Повернитесь другой стороной.

— Зачем?

— Хочу посмотреть.

Он не отреагировал.

— Кто вас так изувечил? — настойчиво продолжала я. — Это пожар? Или какое-то кожное заболевание, например? Или…