Отдай туфлю, Золушка! (СИ) - Разумовская Анастасия - Страница 9

— Можешь идти, — заметил Чертополох Золушке. — Мы приехали.

— Она не может, — процедила я. — У неё нога поранена.

— Да? — он снова взглянул на меня.

А затем ещё раз щёлкнул пальцами. Подол льняной юбки пополз вверх, нога Золушки обнажилась до колена. А потом… Не может быть! Я широко распахнула глаза, безмолвно взирая на то, как из ран выскакивают мельчайшие осколки стекла, нарушая все законы гравитации и сверкая искорками. И растворяются в воздухе. А раны — затягиваются. Честное слово! Кровь исчезла и через каких-то пару минут от глубоких порезов не осталось и следа.

— Теперь — может.

Золушка вскочила и бросилась наружу. Споткнулась об меня, но вырвалась и обернулась, вся дрожа. Я поднялась. Голова всё ещё кружилась от сильного удара. Меня мутило.

— Дрэз, ну же! — нетерпеливо прошептала сестрёнка.

— А Дрэз останется, — небрежно заметил Чертополох.

Дверца захлопнулась. Лошади взяли с места в карьер, и я снова упала. Хорошо хоть на пятую точку. Ну и немного приложилась спиной уже о другую скамью. Где-то позади раздался крик сестрички, но быстро смолк.

— Это похищение?

— Можно и так сказать. Ты же девица, не так ли?

— Можно и так сказать.

— Смелая. Глупая. Как твоё имя?

— Дрэз.

Он задумался. Затем кивнул мне на скамью напротив себя. Я осторожно поднялась и села.

— Вы меня убьёте? — уточнила на всякий случай.

— От тебя зависит.

Я сложила ручки на коленях и уставилась ему в лицо взглядом умного пёсика. Я не гордая, да. Ну, потерпеть могу. Жить — хорошо, не жить — плохо. И вдруг осознала: рессоры! У этого экипажа они точно есть! При всей быстроте передвижения — а двигались мы вот прям со скоростью километров шестьдесят в час, не меньше, а то и все восемьдесят — карета совсем не тряслась. Ход был плавный. Но свои открытия я решила придержать при себе.

— Я не буду доносить на Золушку, — предупредила колдуна на всякий случай.

— А ради спасения своей никчёмной жизни?

Вот же влипла!

Он хочет из меня стукача сделать? Ну точно! Но я — не он и никогда им не была.

— Нет.

Я зажмурилась, отчаянно закусив нижнюю губу. «Доверие и честь нельзя предать дважды», — однажды сказал мне папа. Потому что после первого их уже не будет. Звучит пафосно, но ведь так и есть? Конечно, можно было бы попытаться обмануть гадёныша, но вдруг он, например, мысли читает? Вдруг мерзавец — телепат? Или, например, магические клятвы там…

— Не читаю, — признался Чертополох.

Что⁈

Я уставилась на него.

— У тебя лицо выразительное, — меланхолично пояснил злодей. — Значит, доносить на Синдереллу не будешь?

— Нет.

— А на принца Мариона?

«Я вообще ни на кого не стану вам доносить!» — чуть не выпалила я, но задумалась. Может, не стоит жизнью вот так разбрасываться? Всё же она у меня одна. Или две, если допустить, что это не сон, а, например, какое-то дурацкое перерождение. Но всё равно не то, чтобы много. А кто мне Марион? Да и вообще, я с ним вряд ли когда-либо встречусь ещё. Если верить сказке (а чем дальше, тем больше я ей не верила), то принц отправится с туфлёй в руке искать Золушку. И, конечно, попытается мне её примерить, но… Это ведь займёт буквально пару минут. На что доносить-то? Сама же нарываться на встречу с этим казановой я вовсе не собираюсь.

Я покосилась на Чертополоха.

— Если я откажусь, вы меня убьёте?

— Вероятно.

— Мне нужно время, чтобы подумать. Такие дела, знаете ли, с кондачка вот так не решаются.

— Подумай, — легко согласился он.

Мы помолчали. Серебряный свет погас, и, если бы не дыхание колдуна, я и вовсе могла бы подумать, что осталась в экипаже одна. Стало ещё более жутко. По коже побежали стада мурашек. Ну уж нет! Я не дам довести себя до состояния перепуганного кролика!

Потянувшись к окну, я отодвинула шторку и выглянула.

Серебряный диск луны наполовину укутала пушистая туча, сияющая индиговым краешком. Дождик всё ещё моросил, всё так же меланхолично и лениво. Я подставила лицо влажности и ветру, растрепавшему мои волосы. Стало чуть легче.

А потом посмотрела на окрестности. И едва не заорала.

Прямо напротив меня клубилось сизовато-белое облако. Земля же обрелась далеко внизу: иголочками сверкали шпили, темнели прогалины домов, сверкали белые шапки гор, змеиной чешуёй переливались извилистые речушки.

Вороные несли нас по небу.

Но это же невозможно! Это не…

— Не выпади, — посоветовали мне саркастично.

Я выдохнула, зажмурилась. А потом вдруг испугалась, что карета завалится набок, дверца откроется и… И очень захотелось вернуться в тесную «безопасную» глубину, забиться под лавку и тихонечко завыть.

Ну нет уж!

Снова открыв глаза, я заставила себя внимательно оглядеться.

А что-то в этом есть! Мы летим на высоте птичьего полёта, и кажется, что облака можно потрогать руками. Бояться? Да ни за что! Я с парашютом прыгала и то не боялась. А здесь, в магической повозке… Не дождётесь!

— То парень мчится то к лесу, то к ручью, — громко завопила я навстречу ветру, — всё поймать стремится мол-ни-ю-у-у!

Йу-ху!

Правда из-за ветра слов особо не было слышно. И тогда я засвистела. Свист с трудом вырывался из горла и тут же забивался обратно. Адреналин хлынул в кровь, и мне захотелось сделать что-то невероятно сумасшедшее. Что-то такое… такое… В конце концов, когда ещё мне приснится настолько же безумный и прекрасный сон?

И тут наши кони вдруг резко понеслись вниз, и у меня перехватило дыхание.

Это, подождите, с какой скоростью они скачут?

Да тут же…

Нет, не сто километров в час, и даже не сто пятьдесят… Точно больше двухсот! Но не триста же?

Земля летела на нас с сумасшедшей скоростью. Очень скоро я увидела угрюмый замок, нависший над пропастью. Его построили прямо на каменном столпе, словно отколотом от горы. Острые крыши башен ощетинились в небо.

Скорость лошадиного бега стремительно падала. Вскоре коняшки перешли на мягкую рысь, а спустились на ровную террасу перед замком и вовсе шагом. Я отчаянно пыталась вспомнить какую вообще скорость способна развить нормальная лошадь, но… Никогда не занималась конным спортом. Одно было ясно: эти вороные — не нормальные. Хотя бы потому, что приличные лошади по небесам не скачут.

— Вы прям — Санта, — заметила я, вернув голову в карету.

Он не удостоил меня ответом. Дверцы распахнулись. Я шагнула на стальную подножку, затем на ровные каменные плиты, пошатнулась и села попой прямо на них. Голова отчаянно кружилась, воздуха не хватало. Меня снова замутило. В глазах заплясали зелёные круги.

— Поднимайся, — приказали мне властно.

Я задрала голову, посмотрела на волевой подбородок, покрытый тёмной щетиной. И кончик горбатого носа. Всё равно снизу ничего другого больше не было видно, там как чёрное одеяние словно растворялось в темноте ночи.

— Не могу. Меня основательно приложило головой. И лучше отойдите, пока меня не вырвало на ваши сапоги.

Чертополох вздохнул. Клянусь, я услышала этот глубокий вздох, исполненный немного раздражённого терпения. Колдун простёр надо мной длань. Из белых пальцев (на нём были перчатки) вырвался тонкий светлый лучик, рассыпался искорками, которые окружили на миг мою голову. И всё прошло. Головокружение, тошнота, боль и… искорки тоже исчезли.

— Здорово! — честно восхитилась я. — А меня можете научить?

— Идём, — не смягчился он.

И пошёл вперёд, в серую каменную аркаду. Я вскочила и поспешила за ним, придерживая сползающие штаны. Оглянулась на экипаж. Присмиревшие вороные увозили его куда-то вниз по ровному съезду.

За каменными арками оказалась дверь, ведущая внутрь замка. А за ней — столь же угрюмый коридор, при нашем появлении вспыхнувший бездымными чуть синеватыми факелами. Мы пересекли его, поднялись по узкой лестнице и оказались перед высокими чёрными дверями. Чертополох вскинул руку, и они бесшумно раскрылись.