Афганский рубеж (СИ) - Дорин Михаил - Страница 26

— Забирайте его! — слышу истошный крик Батырова.

Значит, живой. Выскакиваем из вертолёта и сразу падаем на землю.

По вертолёту продолжают стрелять. Несущий винт поднимает вверх пыль и камни. Разглядеть впереди себя, откуда стреляют сложно, из-за дымки.

Проползаем под фюзеляжем к передней стойке, но тут несколько попаданий в кабину над головой.

Если через несколько секунд нас не прикроют, нужно бежать к склону. Сбитого лётчика живым нам однозначно отдавать никто не будет.

— Готов? — крикнул я Кариму, и тот кивнул.

Страх есть, но он не сковывает. Приготовился ползти к склону.

Но тут послышался гул истребителей. Голову поднимать некогда. Резко вскакиваем на ноги и бежим к склону. У нас меньше минуты, пока самолёты будут бить по духам.

Подбегаем к склону и начинаем тянуть. Руки уже мокрые, стропы периодически проскальзывают, так что приходится наматывать их на предплечье.

Смотреть на противоположный склон некогда, но можно услышать, как МиГ-21е отрабатывают из пушки. Нормальное у нас прикрытие!

Следом ещё один «весёлый» наносит удар! И ещё! Дробят скалы из пушек здорово.

Отработали и уходят с набором в сторону заходящего солнца. Видно только, как на другой стороне ущелья поднимаются клубы пыли, и ветром их сносит в сторону.

Ещё стреляют. Теперь уже снизу. Смотрю в ущелье, а там по узкой тропе ещё одна «команда» в серых, синих и белых одеяниях.

— Прикрывай, Сабитыч! — кричу я, затягивая наверх стропы парашюта.

Карим дал несколько очередей по духам, подступающим по горным тропам. Одному тащить экипированного парня тяжело. Главное, чтобы он не зацепился за какой-то выступ.

Вот показалась голова лётчика. Белый шлем целый. Укладываем его на каменистую землю. Он изрядно исцарапался. Куртка рваная, а нога в крови. В сознание не приходит.

— Тащим. И рааз! — сказал я Кариму, и мы словно бобслеисты, устремились к вертолёту.

Только боб у нас сзади. На ходу закинули в грузовую кабину раненого лётчика.

Карим только успел оторвать ноги от каменистой поверхности, как Димон поднял вертолёт в воздух.

— Вправо не уходи! Там духи в ущелье, — успел я крикнуть Батырову, подсоединив «фишку» к кабелю связи.

Димон в последний момент удержал машину от схода в ущелье. Пошла плотная стрельба снизу. Только и слышно, что в фюзеляж будто кто-то гвозди забивает.

— Вперёд не пройдём, — сказал Батыров и начал разворачиваться влево.

Скорость набрал он быстро, но разворот очень медленно начал делать.

— Интенсивнее.

— Уже-уже! — выдыхает Батыров.

Димон разворачивает вертолёт влево. Увеличивает крен, но недостаточно.

— Ещё давай! — кричу я, дожимая ручку.

Скалы всё ближе, на авиагоризонт смотреть не хочется. Накренились так, что можем сейчас лопастями площадку зацепить. Я чуть было из сиденья не выпадаю.

Проносимся над горным плато и продолжаем снижаться.

— Держи прямо. Отойдём подальше и пройдём над хребтом, — сказал я, контролируя параметры двигателя.

Температура в пределах нормы и не превышает 920°.

Ущелье осталось позади, но высота уменьшается.

— Не снижайся. Рано ещё, — говорю я, но это не Димона вина.

С вертолётом что-то не так.

— Не могу… педали не работают! — сказал по внутренней связи Батыров.

В кабину врывается Карим.

— Мужики… там… рулевой винт…

Вертолёт продолжает крениться вправо. Снижаемся слишком быстро. Нос начинает вести влево. Хватаюсь сам за управление, но ничего не могу сделать.

— Спокойно. Высоты хватает, — ответил я и проконтролировал показания высотомера.

— 2750. Снижаемся быстро, — сказал Батыров.

— Но не падаем. Шаг не трогай. Гасим скорость, — ответил я, отклоняя ручку управления на себя.

Так я и снижение заторможу, и скорость сброшу.

— Автопилот? — спросил Батыров.

— Канал «Направление» выключи, — ответил я.

Ручку управления отклонил на себя. Димон передал мне управление, а сам контролировал параметры. Скорость на приборе 150 км/ч.

— Полёт будет долгим, — произнёс Карим, садясь на своё место.

— Что с рулевым?

— Он на месте, но с хвостовой балки течь. Фюзеляж в дырках. В любую секунду может рулевой винт оторваться и тогда всё.

Сабитович прав, но я даже и не думаю выпрыгивать с вертолёта. Посадить можно, но только на аэродроме. Здесь в горах, и с таким отказом мы не найдём достаточно большой площадки, чтобы сесть по самолётному.

Вертолёт продолжает болтать. Работаю только ручкой управления. Другой возможности сбалансировать его нет. Скорость нужно держать в пределах 140–160 км/ч и не дать ему снизиться раньше времени.

— До аэродрома 20 километров. Мы можем недотянуть, — сказал Батыров.

— По пути ровных мест я не видел.

— Значит, запрашиваем посадку в Баграме, — сказал Димон.

Тут в эфире появились и коллеги сбитого лётчика.

— 207й, 118му, как наш? — спросил ведущий группы.

Не самый удобный момент для разговоров. Чуть не так дёрнешь ручку управления и свалимся. Тут горы вокруг!

— Живой. Передайте на Окаб, у нас управление повреждено. Посадку с ходу рассчитываем. Пускай встречают, — ответил Батыров.

— Понял. Уже передаём, — ответил ведущий «весёлых».

Давно не было таких длинных минут. Рука постепенно устаёт. Димон перехватывает управление. Потеет, но управляет. Вижу, как он тяжело дышит, а капли пота скатываются с подбородка.

— Готов взять управление, командир, — сказал я.

— Будешь сажать ты. На пробеге мне нужно будет закрыть стоп-краны двигателей. Управление передаю тебе. Готовься, — разъяснил Батыров, продолжая задирать и опускать нос вертолёта.

Высота подходит к отметке 1700. Аэродром уже близко. Вертикальную скорость удерживать всё сложнее и сложнее.

— Окаб, 207й, давление установил. Посадка на полосу по самолётному, — доложил в эфир Батыров.

— Вас понял. Техсредства в готовности, — ответил руководитель полётами.

Тут же в эфире звучит чей-то голос. Начинает подсказывать, но советы совсем бессмысленные.

— Шагом поддерживай! Поддерживай! — громко говорят на рабочем канале.

Бред какой-то, но «советчик» не умолкает.

— Поддержи шагом! Поддержи шагом!

Ему кто-нибудь скажет, что он ерунду говорит.

— Карим, отсчёт высоты. Саня, сажай. Контроль на стоп-кранах у меня, — дал команду Батыров.

— Понял, — ответил я.

Начинаю гасить скорость. Указатель показывает 100 км/ч. Вертикальная скорость уменьшилась, но снова пошла вниз.

— Вертикальная 4, — подсказал Карим.

Подворачиваю на посадочный курс. Прошли ближний приводной радиомаяк.

— Высота 100.

— Вертикальная большая, — говорит Батыров, но 3 м/с некритично.

Тем более, можно ещё будет загасить скорость. Запас есть.

— Нормально. Сядем в центре полосы и выключимся.

Приближаемся. Вертолёт продолжает вибрировать. Тряска уже совсем «нездоровая». Кажется, что тросовая проводка на рулевом винте вот-вот оборвётся и нас закрутит.

— Готовимся, — сказал я.

Уже видны все трещины на бетоне. Скорость на указателе 80 км/ч. Продолжает трясти, вертолёт выравниваю.

— Касание! — громко сказал я и начал опускать рычаг шаг-газ, чтобы убрать мощность от несущего винта.

Димон резко выключает двигатели. В кабине становится тихо, а вертолёт начинает крутить. Нас несёт с полосы, но остановиться сложно.

Выкатываемся за пределы боковой полосы безопасности. Сбиваем фонарь, но и это нас не останавливает. Жму гашетку, и мы замедляемся. Упираемся разбитым блистером в какой-то ров и останавливаемся.

Несущий винт замедляется. Вижу, как к нам едут машины. Карим затормаживает винт и выключает оставшиеся энергопотребители.

— Сели, — выдыхает Димон и отклоняется назад.

Снимаю шлем и утираю рукавом пот с лица. По такой долгой глиссаде я на посадку ещё не заходил.

Карим что-то хотел сказать, но тут над ним появляется исцарапанное лицо лётчика МиГ-21.