Намбандзин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 30

Новыми теневыми правителями империи Нихон стали три родственника покойного — Миёси Масаясу, Миёси Нагаюки и Иванари Томомити, которых называли «Миёси саннинсю». Если Миёси Токей признавал действующего сёгуна Асикагу Ёситэру, но не пускал в столицу и не привлекал к решению государственных вопросов, то эта троица готовилась отнять титул, но никак не могла решить, кому из них должен достаться. В итоге доверили этот вопроса богам, а пока те будут думать, заманили сёгуна в Киото, окружили квартал, в котором он поселился, и приказали сдаться. Асикага Ёситэру, несмотря на то, что не выиграл за всю свою жизнь ни одного сражения, капитулировать отказался, потому, видимо, что не хотел делать сэппуку, и принял последний бой, погибнув, как мужчина. Бывает так: всю жизнь не везло, а умер, как герой. В итоге страна на три года осталась без сёгуна.

Троице самозванцев этого было мало. Они обвинили Мацунагу Хисахидэ, коменданта Киото и главного советника почившего Миёси Токея, в отравлении последнего. Злые языки утверждали, что обвинение было небезосновательным. Главный советник за два года до смерти теневого правителя обвинил в измене и по приказу огорченного отца отравил его единственного сына Миёси Ёсиоки, а на следующий год по той же причине казнил его младшего брата Атаги Фуюяси. Теперь вот уцелевшие Миёси решили отомстить ему, но не на того напали. Прожженный интриган принудил их к бегству из столицы, к тому времени сильно разбогатевшей, благодаря купцам и ремесленникам, которые в последние годы набирали силу по всей стране и с которыми у Мацунаги Хисахидэ были прекрасные отношения. У беглецов не хватало сил, чтобы покорить столицу, у коменданта — чтобы расправиться с ними. В итоге Мацунаги Хисахидэ обнулил их претензии на власть, объявив новым сёгуном Асикагу Ёсихидэ, который приходился двоюродным братом предыдущему и слыл бесхребетным сластолюбцем, то есть был идеальной марионеткой.

На этом, наверное, передел бы и закончился, но объявился еще один кандидат на титул сёгуна — Асикага Ёсиаки, младший брат предыдущего, убитого кланом Миёси. По традиции младших братьев отправляли в монастырь, чтобы не претендовали на власть, не мутили воду. Узнав, кому достался титул, тридцатилетний монах отправился менять судьбу. Сперва он обратился за помощью к клану Роккаку, правившему в провинции Оми, но те не решились вмешаться. Тогда он отправился в провинцию Этидзэн, где правил род Асакура, в Тюгоку к роду Мори, в Сэнгоку к роду Такеда… Везде его встречали тепло и провожали так же, но воевать отказывались. Во время очередного перемещения между провинциями ему совершенно случайно повстречался Акэти Мицухидэ, пронырливый приближенный Оды Нобунаги, выходец из Мино, которого приблизили за способность проворачивать грязные делишки. В итоге Асикага Ёсиаки оказался в замке Киёси.

Для монаха кандидат в сёгуны был слишком упитанным. Видимо, в буддистских монастырях все равны, но некоторых кормят ровнее. На счет пожрать Асикага Ёсиаки был горазд. Русская примета, по которой тот, кто хорошо ест, и работает так же, в данном случае сбоила. Кандидат в сёгуны оказался патологическим лентяем. Таких здесь называют монах на три дня. Предполагаю, он потому и сбежал из монастыря, что было в облом постоянно молиться, а может, еще и на сельскохозяйственные работы привлекали. С едой в замке Гифу напрягов не было, работать даймё не заставлял, поэтому гость почувствовал себя, как дома, и даже позабыл о намерении стать сёгуном.

Зато Ода Нобунага помнил об этом. Он вызвал синоби из Каваи, которые, судя по довольным лицам, получили очень выгодный заказ. Они навестили и меня, одарили продуктами со своих полей, огородов и садов, но о задании не промолвили ни слова. Значит, стрелять и взрывать не надо будет, сами справятся.

В конце октября в Гифу прискакал гонец с известием, что четырнадцатый сёгун из рода Асикагу по имени Ёсихидэ, повластвовав всего семь месяцев, приказал долго жить. Выпил на ужин несколько чаш сакэ под жареную рыбу с овощами — и утром его нашли с почерневшим лицом и выпученными, как от натуги, глазами, словно был задушен великаном-онрё, как здесь называют злых духов. Даже припомнили одного очень высокого самурая, которого казнил когда-то отец покойного. Мол, не успел рассчитаться с обидчиком, вот и отомстил его сыну. Ода Нобунага отправил этим онрё из деревни Каваи аж два каравана с рисом и другим зерном.

35

Иногда важные решения принимаются, исходя из того, как подчиненный ответит на вопросы.

— Ты бывал в Кёто (Киото)? — играя со мной в сёги, спросил Ода Нобунага и сделал опрометчивый ход.

— Да, — ответил я и воспользовался его ошибкой, создав позицию хисси, когда у о-сё (главнокомандующего) противника нет защиты от цумэ (мата).

— Я смогу захватить город? — задал он следующий вопрос и совершил вторую ошибку, может быть, специально, потому что, если проигрывал, старался закончить партию побыстрее.

— Да, — повторил я, сделал ход и сообщил: — Цумэ.

— Тогда завтра выступаем в поход, — смахнув свои фигурки с доски, буднично объявил даймё.

За последние годы население столицы империи увеличилось значительно. В основном за счет беженцев из провинций, где шли военные действия, а сражались почти везде. Зато защитные сооружения продолжали ветшать. Жители столицы чувствовали себя временщиками, готовыми сняться с любой момент и податься искать счастье в другом месте, и не собирались вкладываться в ремонт крепостным стен и башен, не говоря уже о возведении новых.

Мне не стали окружать Киото. Чем больше людей сбежит из города, тем легче будет захватить его. Наша армия расположилась перед южной частью. Шатер Оды Нобунаги стоял возле дороги, ведущей к Крепостным воротам. Первым делом пленные крестьяне соорудили из бревен, камней и земли вал параллельно крепостной стене на удалении метров пятьдесят от нее. Затем в выбранном мной месте приступили к рытью тоннеля. Сперва попробуем обрушить крепостную стену методом выжигания. Если не получится, подорвем порохом, который тратили теперь очень экономно, потому что количество аркебузиров в армии даймё постоянно росло, и их надо было обучать.

Впрочем, Ода Нобунага был уверен, что хватит всего лишь начала рытья тоннеля. Перед осадой в Киото зашло много синоби из Каваи, которые должны были убеждать горожан, что лучше сдаться. Мол, Ода Нобунага прибыл для того, чтобы закончить безобразия, передать власть законному сёгуну и навести в стране такой же порядок, как в его провинциях. Кто хочет и дальше жить в бардаке, с теми разговор будет короткий, когда разрушат крепостную стену, как сделали в замке Киёси, и разозленная солдатня ворвется в город.

Осада продлилась тринадцать дней. Наверное, горожане ждали, что кто-нибудь придет им на помощь. Желающих не нашлось. У всех хватало своих проблем: кто-то не хотел положить свою армию в сражении с нашей, кто-то уже воевал, а кому-то было стрёмно оставить свою провинцию без охраны, иначе тут же будет захвачена.

Утром четырнадцатого дня, тайана, чтобы все получилось, к Оде Нобунаге прибыла делегация от коменданта города Мацунаги Хисахидэ. Это были молчаливый длинный сухой старик и болтливый увалень средних лет. Первый произносил пару слов и второй, вопреки правилам хорошего японского тона, тут же перебивал его и расширял мысль во все стороны, которых было невероятное количество. При этом следующая реплика частично повторяла предыдущую, отчего мне казалось, что его речь можно изобразить, как ряд полуокружностей, края которых накладываются. Смысл их был предельно прост: Мацунага Хисахидэ готов сдаться, если останется комендантом. Оду Нобунагу такой вариант не устраивал. Зачем обитать в одной комнате с ядовитым скорпионом⁈ К тому же, у даймё имелась информация, что богатые горожане очень настойчиво посоветовали Мацунаге Хисахидэ договориться с осаждавшими, иначе сами откроют им ворота и покажут дорогу к кварталу, где он живет. В итоге сошлись на том, что комендант со своей семьей, слугами и барахлом убудет в любом направлении, а остальных горожан не тронут.