Мацзу (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 42

Несмотря на интеллигентность и внешнюю мягкость, Линь Цзэсюй оказался очень решительным и жестким управленцем. Не зря сюда прислали именно его. Сперва циньчай дачэнь перекрыл, насколько смог, продажу опиума с Тринадцати факторий и предложил европейским торговцам обменять его на чай. Само собой, цены были далекими от рыночных, поэтому мало кто согласился. Именно эти люди и оказались в выигрыше, получив за запретный товар хоть что-то. После окончания срока ультиматума всем остальным приказали сдать опиум бесплатно. Ящики с наркотой вывозили на пустырь возле Гуанчжоу и сжигали. У местных наркоманов был, так сказать, день открытых дверей, потому что могли сидеть вокруг костров и на халяву вдыхать сладкий яд. Мешки с таблетками высыпали в реку Жемчужную. Линь Цзэсюй попросил у нее прощения от имени хуанди Таньчао, всего китайского народа и своего собственного. У рыб в реке случился День наркомана. Двадцать шестого июня был совершен рейд по Тринадцати факториям, во время которого выгребли и сожгли остатки опиума и ранили несколько особо ретивых европейских клерков. Как по мне, Линь Цзэсюй заслужил прозвище китайского дона Кихота.

— Цены на опиум взлетели до небес! — закончил свой рассказ бесхитростный У Бо.

Впрочем, я и сам догадался об этом, поэтому предложил:

— Тридцать пять серебряных монет за головку (двадцать долларов за фунт) будут приемлемой ценой для вас?

— Конечно! — радостно согласился он, после чего снял с шеи деревянной статуэтки богини Мацзу традиционную розовую жемчужину на черном шелковом гайтане и подарил мне.

Сегодня у богини будет ночь сладких снов.

Я отдарил музыкальной шкатулкой. У меня хранится небольшой запас их именно на такие случаи и взятки китайским чиновникам. Старику очень нравятся. Радуется, как ребенок.

Танка, гонконгские и макаоские, забрали по сотне ящиков опиума и уплыли к покупателям.

Ночью прибыл на двух джонках, большой и средней, Мань Фа.

— Сейчас опиум есть только у хакка. Они умудрились договориться и вывезти несколько тысяч ящиков из тех, что были конфискованы, — сообщил он.

— Скорее всего, украли они намного меньше. Просто у хакка есть собственный подвоз из Синьцзяпо на двух джонках, похожих на мою, только без верхних прямых парусов, а может, и на других, таких, как у тебя. Не знаю, где именно разгружают их, но, скорее всего, недалеко отсюда, потому что хакка продают опиум выше по течению реки, — поделился я.

Уверен, что у Маня Фа есть «покровители» среди китайских чиновников, иначе бы не смог торговать опиумом, которым он и расскажет интересную информацию о конкурентах.

Мань Фа без торга купил полторы тысячи ящиков по двадцать долларов за фунт и пообещал дня через два-три взять еще, но заплатить вперед не рискнул. Наверное, не был уверен, что меня не тронут, а я не захотел посвящать его в наши отношения с Линем Цзэсюем.

— Сколько останется к тому времени, столько и заберу, — заверил торговец.

И прогадал. На вторую ночь, несмотря на соблюдение нами полной световой маскировки, шхуну «Мацзу» нашел Бао Пын на «взлетающем драконе». Контрабандист улыбался мне, как лучшему другу, с которым встретился после долгой разлуки. Я был уверен, что подобную радость может изобразить только женщина, пославшая далеко и надолго, а потом вдруг узнавшая, что беременна от тебя. Много веков живи — много веков учись.

— Наш предводитель Бао Ки, зная твою любовь к старинным предметам нашего народа, прислал тебе этот подарок, — сладким голосом произнес Бао Пын и двумя руками предложил мне старинную, позеленевшую местами, бронзовую чашу для байцзю в виде быка, спина и верхняя часть головы которого были поднимавшейся крышкой.

— Не могу принять такой ценный подарок! — выполнил я положенную часть ритуала.

— Не огорчай нас отказом! — ритуально настаивал он.

После чего я согласился и отдарил серебряными карманными часами с музыкой, показав, как заводить их.

— Я правильно понял, что время опии ума по пять серебряных монет закончилось? — как бы шутливо поинтересовался я.

— Ты, как всегда, проницателен, мой друг! — слишком искренне воскликнул Бао Пын. — Все меняется и цены тоже. Тебе уже, наверное, рассказали, как многоуважаемый. долгих лет ему жизни, циньчай дачэнь Линь Цзэсюй уничтожил весь опиум из Тринадцати факторий.

— Попросил его сделать это, чтобы заработать побольше, — пошутил я.

Контрабандист отнесся к моим словам серьезно и сказал подобострастно:

— Я знаю, что у тебя очень хорошие отношения с циньчаем дачэнем.

— Он считает меня своим учеником, — сообщил я, хотя всё с точностью до наоборот, и полюбопытствовал: — А тебе не предлагал поучиться у него?

— Нет, я из крестьянской семьи, плохо образован. Все мои знания — немого болтаю на одном из языков гвайлоу, поэтому меня иногда приглашают, как переводчика, — скромно молвил контрабандист.

— Твои односельчане, наверное, радуются, что тебе оказывают такую честь? — стараясь говорить серьезно, спросил я.

— Это надо для общего дела, — коротко ответил он и поменял тему разговора: — Мы готовы купить опиум по тридцать пять долларов за большую головку. Сколько сможешь продать?

Интересно, кто ему слил цену? Танка стараются держаться подальше от хакка. Остается Мань Фа, но, скорее, не он сам, а кто-то из людей торговца.

— Как другу, — произнося эти слова, я широко улыбнулся, — уступлю тебе всё, что осталось — двести сорок восемь ящиков.

— Сейчас подойдут «взлетающие драконы», и мы заберем их. Попробуем успеть до рассвета, а если нет, то следующей ночью доберем остаток, — пообещал он.

— Можете не спешить. Ко мне и днем никто не сунется, — проинформировал я.

— Знаю, но на нас могут напасть. У нас нет такого влиятельного защитника, как у тебя, — с горькой иронией молвил Бао Пын.

49

Борода у Чарльза Эллиота становилась все длиннее, а до решения проблемы с опиумом, то есть до победы Британии еще далеко.

— Клара требует, чтобы я сбрил ее, но зарок есть зарок, держусь пока! — весело поделился он.

— Эскадра прибудет в конце лета, — сообщил я, хотя он и так это знал из письма, присланного канцелярией генерал-губернатора Индии.

— Вот тогда и поговорим с китайцами, а то они совсем обнаглели. К острову Вампоа для грузовых работ пропускают только те корабли, капитаны которых клянутся, что не будут привозить опиум. Всем подданным королевы Виктории я приказал не давать никаких обязательств. Приходится торговать через французов и янки, твоих сограждан, которые оказались не такими принципиальными, — рассказал он и заявил торжественно: — Ничего, скоро мы научим этих дикарей правилам свободной торговли!

Как по мне, лучше бы не научили. Текущая ситуация устраивала меня полностью. Можно сказать, получил практически монополию на торговлю опиумом в Гуанчжоу. За один этот рейс наварил больше, чем за предыдущие годы.

К острову Вампоа мы подошли во второй половине дня вместе с приливом. Неподалеку от него стояли десятка два китайских военных джонок. Ни с одной нам не посигналили, ни прислали лодку с досмотровой командой. Шхуна у меня приметная, не похожа на клипера ни размером, ни высотой мачт, и, как предполагаю, Ван Сяомэй, командир одной из них, рассказал коллегам, с кем я корешую.

Джонатан Липман прибыл на маленьком сампане с единственным гребцом. Может, мне показалось, но лицо его стало бледнее. То ли вылечился от малярии, то ли с перепугу. Все время, пока были на главной палубе, с опаской посматривал на китайские военные джонки.

— Что, обыскивали вас очень грубо во время налета? — поинтересовался я у очевидца, потому что то, что слышал из третьих уст, было немного чересчур даже по китайским меркам.

— Они вели себя нагло! Они украли мои позолоченные настольные часы с музыкальным боем! Надеюсь, наша армия накажет их за всё! — выпалил обычно спокойный, даже занудный клерк.

За часы с боем я бы тоже дал бой всему Китаю.

— Но не били? — задал я уточняющий вопрос.