Мацзу (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 5

В империи Цин, как и в предыдущее мое посещение ее в самом конце семнадцатого века, деньги чеканят в каждой провинции свои, поэтому, за исключением бронзовых цяней номиналом в один, два, пять и десять, более-менее единых на всей территории, серебро и золото принимается только на вес. Один лян (примерно тридцать семь с половиной грамм) серебра равен тысяче цяней. Обычно слиток серебра — таэль — весом пять, десять, пятьдесят ляней делают в виде черепахи, лодочки, цветка, но чаще копыта. Особой популярностью пользовались серебряные испанские песо и мексиканские доллары, к которым в последнее время присоединились английский шиллинг и американский доллар.

Свой мешок опиума танка получили не сразу. Закончив торгово-развлекательные дела, они с наступлением сумерек собирались уплыть в свою бухту, расположенную, как я определил, у будущего острова Гонконг.

— Нам надо, чтобы кое-кто увидел, как вы получаете товар, — попросил я, когда мы после заключения сделки перешли на сампан У Бо и сели в носовой части, чтобы зеленым чаем обмыть сделку.

— Ночью сюда приплывет взлетающий дракон, — проинформировал старик.

— Что за дракон⁈ — удивился я.

— Это очень большая лодка, много-много весел, движется очень быстро, не догонишь. На них плавает народ хакка. Очень плохие люди, — рассказал он.

— Грабители? — задал я уточняющий вопрос.

После короткого раздумья он рассказал:

— Не только. Раньше они служили госпоже Чин Си, у которой был огромный флот. Она захватывала или облагала данью торговые джонки и прибережные деревни в этих краях. Потом правительство договорилось с ней, заплатило большие деньги, чтобы прекратила нападать. Сейчас она живет в Гуанчжоу, держит притон азартных игр. Ее пособников тоже помиловали. Кто-то стал жить честно, а кто-то по ночам тайно покупает опиум у гвайлоу и перевозит вверх по реке и дальше вглубь империи.

Видимо, это с ними мне придется вести переговоры.

— Вы отойдете раньше, не встретитесь с ними, — пообещал я.

Скорее всего, просьба моя была не очень в масть, но отказать было трудно, потому что раньше, как я догадался, никто не продавал танка опиум так дешево и в таком большом количестве, что позволит им нехило заработать, поэтому старик не спешил с ответом. Возле тупого форштевня, украшенная разноцветными ленточками, стояла небольшая деревянная статуя всекитайской богини Мацзу, считавшейся покровительницей моряков. По преданию у нее был реальный прототип — девушка из семьи рыбака, однажды спасшая своего отца и братьев во время шторма, пройдя к ним по поверхности бушующего моря. После чего начала помогать другим морякам и стала бессмертной. Ее изображают в виде девушки, которая на циновке скользит по волнам. Левую руку держит у уха, чтобы услышать крики потерпевших кораблекрушение, а правую козырьком над глазами, чтобы яркое солнце не слепило, не мешало увидеть несчастных. Иногда руки богини опущены, и она как бы поворачивается в ту сторону, откуда зовут на помощь, как тот призрак, который я видел ночью, и тогда подумал, что силуэт похож на гуанчжонскую телебашню, не подсвеченную в утренних сумерках. Предполагаю, что именно Мацзу и послужила прототипом для этого сооружения. И еще Александру Грину прообразом Бегущей по волнам. Наверное, кто-то из бывалых моряков рассказал писателю о ней. Сам он никогда не был в Китае, совершив единственный дальний рейс в Александрию, после чего из-за морской болезни предпочел бороздить перьевой ручкой листы писчей бумаги.

У Бо, перехватив мой взгляд, поменял тему разговора:

— Ты почитаешь богиню Мацзу?

— Кончено, как и каждый моряк, — молвил я, хотя не был уверен, что сказал правду, но и поручиться головой, что соврал, тоже не мог.

— Это хорошо, — после чего переключился на чаепитие, отхлебывая из деревянной пиалы мелкими глотками и с таким выражением удовольствия на лице, точно пьет нектар.

Танка пробыли у бортов клипера до тех пор, пока мы не услышали вдалеке скрип уключин и плёскот воды, раздвигаемой веслами. С того борта, откуда к нам приближался взлетающий дракон, при свете факелов подняли высоко стрелой мешок с опиумом и медленно, осторожно опустили на корму ближнего сампана. Только после этого танка отправились в свою бухту на ночевку или еще куда-нибудь, чтобы с умом распорядиться купленным товаром. Впрочем, где опи-ум, а где просто ум⁈

5

Драконьей в подошедшей галере была только деревянная красно-черная голова на низком форштевне. Судно напоминало драгон-боты, на которых в Юго-Восточной Азии и не только часто проводились соревнование в будущем. Спортивные лодки были узкими и десяти- или двадцативесельными. У этой пятьдесят весел, корпус намного шире, чтобы было место для груза, и сверху закрыта «крышей» из железных сеток, предназначенных, как догадываюсь, для защиты от ядер. Наверное, частенько приходится проскакивать мимо береговых батарей или брать на абордаж корабли. Под сетками были циновки, предохранявшие от палящего солнца. Рулевое весло длиной метра три с половиной, хотя вполне хватило бы короче вдвое. На корме рядом с работавшим стоя рулевым сидит барабанщик, задававший темп. Подошли к клиперу красиво — быстро погасив скорость и развернувшись так, что корма оказалась буквально в нескольких сантиметрах от борта корабля возле штормтрапа. К нам довольно ловко для его веса и сложения поднялся толстый мужчина лет двадцати восьми в круглой черной шапочке без помпона, закрывавшей в том числе и выбритую переднюю часть головы, а сзади свисала толстая коса. Все мужчины, подданные династии Цин, обязаны были по маньчжурской моде выбривать переднюю часть головы и сзади заплетать волосы в косу. Длинный черный халат, который на севере Китая называют ханьфу, а здесь хонфок, расшит разноцветными мелкими птицами, неизвестными мне, и запахнут направо. На ногах шлепанцы с загнутыми вверх носаками, из-за чего напоминали западноевропейские пулены. Мода на одежду нисколько не изменилась за те сто с лишним лет, что я здесь не был. В Китае ветры перемен дуют очень редко.

Одарив нас лучезарной улыбкой, из-за чего узкие глаза на пухлом круглом лице с редкой растительностью под носом и на подбородке превратились в еле заметные щелочки, гость церемонно поклонился и витиевато поприветствовал нас на английском с таким акцентом, что я скорее догадался, чем понял, что он произнес. Ответил ему так же замысловато на кантонском диалекте китайского языка. Всех удивляет, когда незнакомый иностранец говорит довольно сносно на их языке, но китайцев — втройне. Толстяк даже рот приоткрыл, чем вызвал ухмылку у Бернарда Бишопа, а кто-то из матросов громко гыгыкнул.

Справившись с растерянностью, гость произнес, заулыбавшись еще ярче:

— Для меня большая честь встретить тут человека, постигшего язык нашего великого народа! Если позволишь задать вопрос, расскажи, где и когда ты приобщился к нашей древнейшей культуре?

— Я из рода Чингизидов. Один из моих предков служил хуанди (императору) Канси, получив от него буфан лев, — не скромничая, выложил я.

Хорошая родословная не только в Западной Европе, но и в Китае в большой цене. В прошлое мое пребывание здесь все родственники Кун Цю (Конфуция), а это черт знает сколько колен за две с лишним тысячи лет, имели титулы знатности, а его самого называли великим мудрецом среди учителей древности. С Чингисханом, конечно, не так носились, но все равно уважали его потомков. К тому же, буфан лев — это второй сверху военный чин, типа командир дивизии, генерал.

Ошарашенный представитель народа хакка смотрел на меня, пытаясь понять, правду ли говорю⁈ Он покосился, что при узких глазах было легко сделать, на членов экипажа клипера, пытаясь, наверное, увидеть подтверждение, что его разыгрывают, позабыв, что никто из них не понимает по-китайски. На всякий случай решил поверить и в то, что я потомок генерала императорской армии.

— Мой господин, прости, что я не сразу понял, с каким важным человеком разговариваю, и позволил себе усомниться в твоем величии! — низко согнувшись, воскликнул он.