Национальность – одессит (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 18

— Можно посмотреть бескурковку? — попросил я.

У моего отца были две ижевского завода, двенадцатого и шестнадцатого калибра. По его словам, выбрал их потому, что курки постоянно цеплялись за одежду. Танцор (охотник) он был неважный, но не факт, что и мне курки не будут мешать. Приклад «лег» в плечо, как родной.

— Если возьмете, добавлю в подарок пачку с двадцатью патронами с «утиной» дробью, — прельстил продавец.

— Хорошо, отложите, — согласился я и спросил: — А что есть из короткостволов?

— Предпочитаете револьверы или пистолеты? — задал он уточняющий вопрос.

Последние быстрее перезаряжать и удобнее носить под одеждой, поэтому я выбрал их.

Продавец взял со стенда и положил передо мной на прилавок деревянную кобуру, покрытую коричневой кожей, в которой был железный пистолет с деревянной рукояткой:

— Рекомендую маузер С96 — лучшее оружие для защиты от пиратов. Это не самозарядный пистолет, а короткоствольный карабин. Убойная дальность до версты. На двести шагов убивает лошадь. Кобуру можно использовать, как приклад. Калибр семь шестьдесят три, обойма на десять патронов. Это модель «Люкс». Продавал за шестьдесят пять рублей. Вам уступлю за шестьдесят и дам бесплатно коробку с сотней патронов, которая стоит восемь с половиной рублей.

Я достал из кобуры оружие, которое ранее видел только в музее, прицелился в стену. Рукоятка «легла» в руку, но маузер был тяжеловат, килограмма полтора.

Видимо, продавец понял мои мысли по выражению лица и положил на прилавок два пистолета поменьше:

— Вот более легкий немецкий люггер с обоймой на восемь патронов. Это новейшая модель, в продаже с конца прошлого года, под девятимиллиметровый бездымный патрон и имеет собственное название парабеллум в честь последних двух слов латинского выражения «Si vis pacem, para bellum» (Хочешь мира, готовься к войне). Обладает высокой точностью на пятьдесят шагов. Отдам с коробкой патронов за сорок два рубля. А это бельгийский браунинг калибром семь шестьдесят пять и обоймой на семь патронов. Он в два раза легче маузера. Любимое оружие молодых людей, в том числе дам. Удобен для ношения в кармане или сумочке. С его помощью предпочитают наказывать изменщицу или изменщика и сводить счеты с жизнью из-за неразделенной любви. Уступлю с патронами за тридцать пять рублей.

Тут меня и разорвало, как мартышку между умными и красивыми: с одной стороны, парабеллум мощнее и точнее, но больше и тяжелее, в кармане не поносишь, а с другой — легкий и удобный браунинг не для серьезных разборок. После непродолжительных колебаний купил оба и вдобавок сотню патронов с картечью для ружья. Набивать гильзы самому влом, хотя еще в юности был обучен делать это.

С покупками, которые мне помог донести продавец, закрывший на время свой магазэ́н, я вернулся на джонку, где полным ходом шла выгрузка бочек с солониной, показал, где можно будет разместить товары. Оружейник заверил меня, что упакует так, что всё влезет под нары в трюме. Договорились, что следующим утром начнем погрузку.

21

У меня есть большое подозрение, что скорость распространения слухов не зависит от развития технических средств. Да, с появлением мобильников они должны разлетаться быстрее, но и количество увеличивается кратно, так что каждый отдельный доходит до всех за одинаковое время во все эпохи. Это я к тому, что по приходу в гостиницу «Таврида» с удивлением узнал от хозяина ее об ограблении пиратами китайской джонки. Насколько знаю, из Чифу мы привезли эту весть первыми. Я никому не рассказывал. Члены моего экипажа могли, но они по-русски ни бельмеса. Остается предположить, что проболтались пираты. Только зачем им лишние неприятности⁈

— Черт возьми, а я собирался уплыть в Чифу! Жена пилит с утра до вечера, что давно пора это сделать, иначе погибнем здесь! — пожаловался господин Милиоти.

Я видел его жену, полную даму с почти гусарскими черными усами, всего несколько раз мельком. Она предпочитала не смущать постояльцев своей красотой.

— Могу перевезти. На меня вряд ли нападут, — предложил я и озвучил расценки.

— Не хочу оставлять гостиницу. Три года труда и столько денег… — печально сказал он.

— Есть у меня подозрение, что японцы захватят Порт-Артур, — предупредил я.

— Для патриота своей страны странные слова, — язвительно молвил грек. — А все остальные утверждают, что этого не случится никогда.

— Видимо, я неправильный патриот, думающий. При том бардаке, который творится в городе, будет удивительно, если его не сдадут, — сказал я, не решившись сослаться на учебник истории.

Утром ту же новость я услышал от другого знакомого, господина Изотова, заведующего канцелярией гимназии. Поправив пенсне, он рассказал мне историю нападения с подробностями, которые не знали даже пострадавшие. По крайней мере, не рассказывали мне, хотя детали очень сочные, не забудешь.

— Так что одна надежда на вас, голубчик! — сделал он вывод из своего рассказа и, перекрестившись размашисто, выложил второй: — Православный не оставит в беде православного!

— Можете не бояться. Если нападут на мою шаланду, получат достойный отпор, — заверил я.

Шаландами местные русские называют джонки. По большей части китайские суда беспалубные и этим и только этим похожи на черноморские рыболовецкие, полные кефали.

— Я в этом не сомневаюсь! — радостно воскликнул он, но после того, как узнал, во сколько обойдется путешествие семьи с четырьмя детьми, сразу пригорюнился.

— Могу перевезти вас бесплатно, если окажете мне услугу, — закинул я. — Мне нужен аттестат об окончании вашей гимназии в прошлом году. Хочу поступить в университет.

Аттестат зрелости выдают только мужчинам. Женщины получают справку, которая дает право быть школьной учительницей по предметам, по которым хорошо успевала, или домашней воспитательницей и право поступления на женские учительские курсы.

— Вы разве учились у нас⁈ — не сразу въехал он, потом врубился и произнес возмущенно: — А-а, вы хотите, чтобы я сделал фальшивый⁈ За кого вы меня принимаете⁈

— За человека, которому нужно спасти себя и своих детей, — спокойно ответил я. — Если японцы захватят Порт-Артур, документы гимназии будут уничтожены. Если нет, сгорят при обстрелах, или просто потеряются, когда будет закрыта, или раньше кто-то случайно вынесет их и сожжет. Война всё спишет. Использовать аттестат я буду в европейской части России, где никто не сможет проверять на подлинность. Так что вы ничем не рискуете.

Господин Изотов подзавис на пару минут, после чего сердито, будто собственные мысли обидели его самого, возразил:

— В университете сразу поймут, что вы не учились в гимназии!

— Наоборот. Решат, что в вашей гимназии были очень хорошие преподаватели. У меня прекрасное домашнее образование, полученное во Франции, где служил мой отец. Французский, латынь, греческий, математику и физику я знаю лучше, чем ваши выпускники.

Он опять завис, на этот раз на более короткий срок, после чего опять произнес сердито:

— А как же подписи директора, инспектора, законоучителя, преподавателей⁈

— Вы уже выдали аттестаты за этот год? — спросил я.

— Нет, еще не заполнили. Выпуск завтра, но никого не поймаешь, все собираются, пакуют вещи, хотят уехать побыстрее, — сообщил он.

— Вот и дайте им на подпись чистые бланки. Якобы вы тоже слишком заняты, заполните позже. Если кто-то не захочет, подделаем, — посоветовал я.

— Думаете, получится? — не поверил он.

— Конечно. В такой опасной обстановке никто не будет обращать внимание на всякие мелочи, — заверил я, добавив: — А не получится, с вас спроса все равно не будет, — и поделился крылатым афоризмом времен постсоветского бардака: — Вы хотели, как лучше, а получилось, как всегда.

Господин Изотов не сразу врубился в афоризм. Тормозной путь у него длинноват.

— Ха-ха-ха! — радостно выхлопнул он, после чего произнес решительно: — Хорошо, я попробую. Скажите мне свою фамилию, имя, отчество, дату и место рождения, из каких, вероисповедание.