Крылатый воин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 90

Младший, подражая ему, тоже начал «стрелять».

Оставив их воевать друг с другом, я вернулся на аэродром и сообщил бригадиру грузчиков, что полечу сегодня. Мол, у моей подружки текущие проблемы.

118

Съемки фильма кажутся романтическим действиям тем, кто никогда на них не присутствовал. Это работа, не тяжелая физически для большинства участников, но скучная, выматывающая, особенно, если снимают на натуре, а температура воздуха выше тридцати градусов по Цельсию. Я сижу на раскладном стуле под тентом позади двадцатишестилетнего режиссера Пола Грегори — длинного сутулого типа с лошадиным лицом и постоянно недобритой щетиной под подбородком. Его трудно вывести из себя, но иногда это случается, и на площадке становится меньше мебели. Это его третий фильм категории Б (бюджет до ста пятидесяти тысяч баксов и продолжительность не более семидесяти пяти минут), то есть второго сорта. Такие кинухи любят смотреть в маленьких провинциальных городках.

Из вагончика на автомобильных колесах, где находится гримерная, выходит главный герой, одетый под шерифа. Благодаря гриму, шляпе стетсон и кольту на поясе, выглядит крутым малым. На самом деле подкаблучник и пьяница. Нажравшись, колотит жену, а потом всячески унижается, выпрашивая прощение. Индейцы сидят под другим тентом и стараются не дотрагиваться до лица, чтобы не размазать боевую раскраску, размоченную каплями пота. Из двух десятков только треть аборигены или хотя бы полукровки, причем все из племени кагуилла, представители которого не отличалось воинственностью в те времена, когда я был здесь золотоискателем. Остальные — темноволосые смуглокожие мексиканцы.

По команде помощника режиссера индейцы садятся на лошадей, отъезжают метров на пятьсот, чтобы успеть разогнаться до попадания в зону съемки. Шериф тоже садится на лошадь и неторопливо едет за ними. Выбегает девушка (дурочка) с хлопушкой по имени Эмми Ферберн, отщелкивает и сообщает номер сцены, кадра и дубля. Она напросилась со мной на съемку фильма, взяла отпуск за свой счет на службе. Кинокомпания арендовала на период натурных съемок всю гостинцу, выделив мне отдельный номер, а сколько штук меня там живет — им без разницы. Познакомившись с помощником режиссера, я спросил, нет ли в группе какой-нибудь свободной должности для девушки, влюбленной в кино? Нужна была «хлопушница». Это место специально создали для романтичных дурочек. В итоге мне не пришлось даже доплачивать за завтраки для Эмми Фербер.

Шериф скачет в нашу сторону, индейцы преследуют его, стреляя из луков, точнее, изображая процесс, потому что никто из них не умеет пользоваться этим оружием.

— Стоп! — командует режиссер и говорит оператору и своему помощнику: — Я хочу, чтобы в тот момент, когда шериф проскакивает мимо нас, в дерево попала стрела, добавила драматизма. Покажи ее крупным планом, подрагивающую.

— Попробую, — чешет затылок оператор.

— На скаку они не попадут в дерево, — сообщает помощник режиссера. — Надо оставить здесь одного, чтобы выстрелил с земли.

Он идет к индейцам, спрашивает, кто из них попадет в дерево метров с пятидесяти, чтобы не оказался в кадре. Вызываются несколько человек. Ни один не попадает в дерево. Более того, стрелы не долетают до него, потому что не только индейцы, но и луки тоже бутафорские. В это время вся съемочная группа ждет.

Мне становится скучно, предлагаю режиссеру:

— Давай я выстрелю из своего лука.

— У тебя есть лук⁈ — удивленно спрашивает он.

— Лежит в багажнике. Я занимаюсь спортивной стрельбой, — информирую его.

На самом деле я прихватил оружие, чтобы поохотиться на уток на обратном пути. Сезон сейчас открыт, но мне влом покупать ружье и платить за лицензию.

— Давай попробуем, — нехотя соглашается Пол Грегори.

Я принес сагайдак, выгнул лук в обратную сторону, надел тетиву. На руку пристегнул кожаный наруч и насунул на большой палец кольцо из бирюзы. Краснокожие наблюдали за мной с не меньшим интересом, чем бледнолицые.

Перекинув через плечо колчан со стрелами, обратился к оператору:

— Покажи конкретно, куда надо попасть.

Он долго выбирал, потом ткнул в то место на сосне, где кора была чуть светлее.

Я отошел метров на семьдесят, чтобы уж точно не угодить в кадр, приготовился. Индейцы и шериф выехали на исходную. Хлопушка, погоня. Шериф проносится мимо дерева — и в этот момент стрела встревает в него. То, что у нее современный стальной наконечник — ерунда, дело киношное. На всякий случай делаем еще два дубля, а потом отдельно снимаем, как индеец на скаку стреляет из лука куда-то туда. После чего табор снимается, возвращается в гостиницу.

На следующий день снимаем нападение индейцев на поселение бледнолицых. Мои стрелы участвуют в съемках, попадая в самые неожиданные места. Последней снимаем сцену, когда втыкается в стену рядом с головой шерифа, который даже глазом не моргнул. К тому времени он, чтобы заглушить страх, в одно рыло выдул бутылку вискаря, привезенного из ближнего магазина. На жаре вставило быстро. Наверное, не дернулся бы, даже при попадании стрелы в голову.

119

С февраля этого года кинокомпанией «РКО Пикчерс» руководит Питер Ретвон пятидесяти пяти лет от роду, пухлый и непоседливый. Он единственный WASP (белый-агло-сакс-протестант) среди продюсеров. Все остальные — ашкенази, вовремя сбежавшие из Российской империи, или потомки таковых, частенько использующие в общении между собой русские и еврейские слова, не догадываясь, что я понимаю. Ничего нового о себе не услышал, но мнение о них изменил. В силу неправильной национальности, Питер Ретвон уступает остальным продюсерам в хитрожопости и беспринципности, но там, где можно не платить налоги, не делает это. Мне и моему луку тоже заплатил наличкой за дополнительное участие в съемках. Деньги достал без всякой предосторожности из большого тяжелого сейфа компании «Сарджент и Гринлиф», стоявшего в углу кабинета, стены которого были завешены афишами фильмов киностудии. Кодовый замок из пяти дисков. Вторая цифра больше первой, но меньше третьей, а четвертая еще меньше, зато пятая самая большая. Сувальдный замок из шести пластин «бабочкой» под двухбородочный ключ с разворотом скважины. Внутри лежало несколько пачек купюр, из которых он набрал мне тридцать восемь долларов.

— Жду от тебя следующий сценарий и помощь во время съемок фильма по нему, — пожелал он.

— Сценарий вестерна уже в работе, — заверил я. — Могу комедию написать по своему радиосериалу «Студенты».

— Комедия — не наш жанр. Мы предпочитают снимать боевики и ужасы, — отказался Питер Ретвон.

Ужасы — не мой жанр.

Номер в гостинице забронирован на меня до понедельника, но я решил покинуть Лос-Анджелес в пятницу вечером. Эмми Ферберн сказал, что хочу в выходные подзаработать летчиком. Она решила остаться в Калифорнии. За время съемок завела нужные знакомства, и в понедельник поедет с другой съемочной группой в район Большого каньона. В этот день я занесу в остинское отделение Департамента налогов ее заявление на увольнение. Прощай, стабильная, спокойная жизнь налогового консультанта! Да здравствует непредсказуемая, лихорадочная стезя помощника режиссера по реквизиту!

Я выехал в восемь часов вечера. Добравшись до головного трехэтажного здания киностудии «РКО Пикчерс», остановился на противоположной стороне улицы. Уборщицы вышли без двадцати девять. Охранник закрыл за ними дверь. Уборщицы начинают в шесть или даже раньше. В киностудии никто не засиживался после работы. Не тот вид деятельности, чтобы продвигаться с помощью крепкой задницы.

Я проехал чуть дальше и остановился на стоянке возле ресторана «Двадцать четыре кадра», в котором любит сейчас оттягиваться околокиношная тусовка. Там большая стоянка и охранники присматривают за машинами. Меня предупредили, что хорошие машины угоняют в Калифорнии быстро, потому что нельзя стрелять в похитителя без предупреждения.

Иду к входу в белой рубашке с затянутым галстуком цвета морской волны и бежевых брюках. Пиджак того же цвета перекинут через левую руку. В карманах его перчатки, стетоскоп, отмычки, блокнот, карандаш, бумага-миллиметровка и тонкая черная тряпичная сумочка, с какими местные домохозяйки ходят на рынок за овощами и фруктами. Здороваюсь с быковатым охранником, который иногда снимается в эпизодах, изображая то полицейского, то бандита, которые во всем мире разняться только наличием или отсутствием формы. Он тоже контуженный на всю голову кинематографом, поэтому запомнил меня по предыдущим визитам в компании режиссера Пола Грегори, как сопричастного к общей болезни.