Бумеранг вернулся (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич - Страница 43

Я остановился и позвал:

— Капитан Васкес, садись подвезу!

Он не сразу узнал меня:

— Не ожидал увидеть тебя здесь, тем более, в форме «зеленого берета».

— Скучно стало в национальной гвардии, — признался я.

— Да, на новом месте скучать не дадут, — согласился он. — За что получил первого лейтенанта?

Я рассказал о разгроме бронетанковой колонны на выезде из Чикаго.

— Был очевидцем этого боя с высоты семьдесят тысяч футов, поэтому именно тебя не разглядел! — шутливо сообщил капитан Серхио Васкес.

— Ты летаешь на разведку над вражеской территорией⁈ — удивился я.

— Только там, где точно известно, что нет дальнобойных комплексов противовоздушной обороны, поэтому по большей части я сижу без дела, — ответил он.

Тут я и напомнил:

— Ты обещал мне показать свой самолет изнутри. Я прочел все инструкции, что ты давал. Хотел бы посмотреть, как это выглядит.

— Сейчас доложу командиру, что приехал, что готов к вылету. Наверняка прикажет быть в готовности номер два — сидеть в комнате отдыха. Так что пойдем к самолету, покажу всё, как обещал, — предложил он.

Да, авиатехника сильно шагнула вперед. Если бы я попал сюда из тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года, то тупил бы со страшной силой. Но я пропустил всего-то полтора десятка лет, поэтому электроника не смущала меня. К тому же, инструкции почитал. Они для военнослужащих всех армий пишутся в расчете на квадратного тупицу. Капитан Серхио Васкес рассказал и показал, что для чего в кабине, ответил на мои вопросы, сделав вывод, что кое-какие знания у меня есть.

— Как-нибудь, когда тебя не будет на базе, чтобы не имел неприятностей, заберусь в самолет и полетаю немного, — как бы в шутку сказал я.

— Это вряд ли, — отмахнулся он. — Ты не сможешь даже двигатель запустить, пока не наберешь правильный код, — показал он на небольшой пульт внизу на правой панели, похожий на кодовый замок на дверях в подъездах многоэтажных домов.

— Поберу код, не впервой! — как бы продолжая шутить, произнес я.

— Это вряд ли, — усомнился он. — После каждого неправильного набора система блокируется на некоторое время. После третьего — на сутки. Однажды у меня после пьянки вылетело из головы, что код поменяли. Нас заставляли менять их каждый месяц. Ввожу старый — не запускается. Думал, ошибаюсь при наборе. В итоге пришлось компьютерщика вызывать, чтобы разблокировал и вернул старый код. С тех пор не менял его.

Я пригласил его вечером в бар, напоил от души, но капитан Серхио Васкес не кололся, код не говорил. Ладно, не так уж и хотелось. Полетаем на каком-нибудь другом самолете.

60

Одна наша группировка осаждает Индианаполис, вторая — Детройт. Я в последней, потому что ответил утвердительно на вопрос «Кто-нибудь бывал в этом городе?». Сейчас Детройт называют Столицей ржавчины. После того, как автомобильные заводы были выведены заграницу, где дешевле рабочая сила, народ начал сваливать из него. Остались только негры, арабы и латиноамериканцы, которые время от времени устраивали погромы, выживая белых. Были целые районы, где еще до Второй гражданской войны жили по понятиям, куда полиция не совалась даже днем. В итоге в опустевших заводских цехах и небоскребах, отключенных от электричества, газа, водопровода и канализации, поселились крысы и сквотеры. Этот гадюшник нам и предстояло зачистить. Приказано не церемониться, уничтожать всё, что шевелится, кроме белых рабов. Новая власть не собиралась повторять ошибки старой. Детройт опять будет промышленным, белым, христианским, с традиционными семейными ценностями. Останется только найти тех, кто захочет вложиться в город-призрак.

В Детройт зашли рано утром со всех сторон, кроме берега озера Сен-Клер. На каждую улицу по пехотному отделению. Зачищают дом за домом, сгоняя к центру города тех, кто в нем остался. Находят в основном цветных стариков и неходячих больных. Первых выводят во двор и кончают штыками, вторых выбрасывают из окон и добивают, если выжили.

Моя команда зашла в город с юга по Посольскому мосту. Сейчас идем позади пехотинцев по Четырнадцатой улице. Половина команды под моим командованием по правой стороне, половина во главе с уорент-офицером Кристианом Адкинсом по левой. Каждая контролирует противоположную сторону улицы, поэтому мои в более выгодном положении: правше удобнее стрелять влево. Наша задача — оказать поддержку, если где-нибудь рядом будет сопротивление. Пока тихо. Операция напоминает легкую прогулку с частыми остановками. Основные силы черных удрали из Детройта до того, как мы отрезали штат с юга по линии Мичиган-Сити-Саут-Бенд-Толедо. Кто-то в последние дни умудрился на самых разных плавсредствах переправиться на восточный берег озера Эри.

Мы вышли к железнодорожным путепроводам. Обычно в таких местах много бомжей и мусора. Первых не было. Они теперь живут в хороших условиях. К мусору добавились человеческие скелеты в лохмотьях одежды. Иногда лежали в несколько слоев. Как догадываюсь, трупы сбрасывали с путепроводов. В некоторых местах большие свалки человеческих костей. Судя по всему, тела были расчленены, с них срезали мясо, а остальное выкинули. Говорят, что во многих городах, захваченных бандами, процветает людоедство. Сам не видел, но много косвенных доказательств типа таких вот свалок костей, иногда со следами термической обработки (варили или пекли на углях).

Дальше справа было государственное учреждение Центр регистрации автомобилей. Вниманием бомжей оно не пользовалось. Из помещений вынесли все ценное и зачем-то выбили наружу пластиковые окна, которые теперь валялись на тротуарах.

За пересечением с улицей Марантетт слева была группа зданий, в одном из которых, трехэтажном с вывеской «Вектор лаб. Изготовление вывесок и знаков», обнаружили лабораторию по изготовлению «колес». Точнее, фабрику среднего размера. Готовую продукцию вывезли, но оборудование и сырье остались. В подвале под зданием были закрыты на замок работники, белые мужчины и женщины. По их словам, находились взаперти уже шестой день без еды и воды. Их захватили в разное время в разных местах, в том числе и в соседних штатах, привезли сюда и заставили работать только за кормежку. Главным блюдом было мясо со сладковатым привкусом. За непослушание и лень убивали. Несколько женщин в возрасте за сорок работали на фабрике с самого начала Второй гражданской войны. У многих кожа свисала складками. Производственная диета помогла им избавиться от лишнего веса. Нет худа без добра.

Одна из женщин, лет тридцати четырех, с лицом, обезображенным интеллектом, явно «синий чулок», говорила с заметным русским акцентом. У таких личная жизнь зачастую отсутствует, в чем, по их мнению, виноваты президент и/или правительство страны проживания.

— Ты как здесь оказалась? — спросил я на ее родном языке.

Ответила она очень эмоционально, расширенно и на чисто русском языке, то есть не матерными были только предлоги. Я заметил, что, попав надолго заграницу, наши быстро переходят на ненормативную лексику. Предполагаю, что это проявление ностальгии.

Если перевести на культурный язык и убрать повторы, то ответ женщины прозвучал так:

— Сбежала из тоталитарной России, когда та напала на Украину. Мечтала пожить в мирной свободной демократической стране, стать богатой и счастливой. И именно это и получила здесь, идиотка долбанная!

Самые упоротые русофилы получаются из самых отъявленных русофобов, нахлебавшихся заграницы.

Я вспомнил сотни тысяч русских, перебравшихся в США. Богатые там устроились более-менее, поэтому наслаждались жизнью и помалкивали, а вот остальные с горя, что их мечты никак не хотели исполняться, постоянно обливали оттуда грязью свою родину, доказывая в первую очередь самим себе, как им на новом месте хорошо и как плохо тем, кто остался в немытой Рашке. Когда здесь началось, те, кто поумнее, наверное, срочно потерев свои посты в социальных сетях, вернулись на родину немытыми, чтобы их сразу опознали, как своих, а остальные сейчас огребают здесь по полной программе. Особенно мое сердце обливается кровью за тех, кто наворовал на родине, вложился в растущую экономику процветающего Пиндостана — и в лучшем случае вернулся в Россию с голой задницей.