Ненужная дочь фермера - Рэй Теона - Страница 7

– Пойдем. Только она, наверное, спит. Болеет же. Когда я болею, то все время сплю.

– Спит, конечно, – согласилась я, – но ее ведь надо лечить.

– А ты что, умеешь?

– Умею, – радостно улыбнулась я и мысленно поблагодарила воспитательницу приюта, которая сумела договориться с ветеринарной школой, чтобы меня взяли на обучение. – Ты знаешь, сколько животных я вылечила? Много! И Березка наша на ноги встанет, вот увидишь.

Лара повела меня осматривать фермерские владения. Конца территории не было видно, Альфред прибрал к рукам ну очень большую площадь. Впрочем, земли в деревне хоть отбавляй, и, наверное, никто не был против захвата. Хочешь, кусок леса себе оттяпай, а хочешь – поле рожью засей. Что, кстати, Альфред и сделал, судя по мельнице, виднеющейся у холма.

– А мельница тоже ваша? – уточнила я у девочки.

– Наша, – подтвердила она. – Вон там Березка живет, – Лара ткнула пальчиком в сторону просторного сарая с огороженным выгулом. – Она была там не одна, но всех коров папа забрал.

Я была обута в легкие кеды, не подходящие для прогулок по сараям. Но делать нечего, вещи-то у Верды. К ней все-таки надо будет вернуться, объяснить, почему я ухожу, и забрать чемодан. Но сначала необходимо взглянуть на корову.

– Я принесу сапоги, – Лара увидела, каким печальным взглядом я смотрю на свою новенькую обувь, и убежала в дом. А вернулась спустя несколько минут с сапогами, почти подходящими мне по размеру. – Это мамины. У нас есть целая комната с ее вещами, я там и нашла. Когда вырасту, буду носить мамины вещи.

Только войдя в сарай, я сразу поняла, что Березку не спасти. С сожалением осмотрела лежащую вялую корову – она едва могла поднять голову и пускала слюни. Раздутый живот мог быть спровоцирован отравлением, что часто бывает у тех, кто пасется без присмотра. У Харона, бывшего соседа, телята и коровы довольно часто травились папоротником, и сколько раз я ни просила его следить за тем, что есть его скотина, Харон только отмахивался.

Но там, в Деймосе, у меня имелись препараты для лечения отравления, а здесь ничего. В школе нас не обучали тому, как спасти корову, не имея специальных медикаментов. Не отварами же ее лечить, в самом-то деле?

– Березка! – позвала Лара, перегнувшись через ограждение. – Амбер, она выздоровеет?

– Если только чудом, – вздохнула я, присев перед коровой на корточки. Потрогала вздутый живот, заглянула животному в глаза. – Прости, Лара, что обманула тебя. Я на самом деле умею лечить коров и других животных, но только специальными лекарствами. Без них у меня ничего не получится.

– Какими лекарствами? Папа никогда не лечил так никого.

– А что он делал?

– Добавлял в воду настойки, которые брал у дяди Римоса.

Я обернулась к девчушке:

– А дядя Римос это кто?

– Сосед наш, который животинок лечит. А еще говорят, что он колдун, но это неправда.

– Колдун, – рассмеялась я. – Пойдем к этому вашему колдуну за настойками, иначе Березка не станет давать нам молока. Только сначала к Верде зайдем, ладно? Я объясню ей, что поживу с тобой какое-то время, да вещи надо забрать. Мой чемодан у нее.

– К Верде лучше не ходить, – Лара скуксилась и испуганно обняла себя ручками. – Злая старуха, вот кто она!

Договорившись с девочкой, что к Верде схожу одна, а она подождет меня дома, я отправилась к старушке. Очень надеялась, что Верда не поднимет скандал из-за моего ухода, и не сдаст никому, что Лара живет без родителей. В большинстве приютов жизнь далеко не сладкая, уж я-то знаю.

Верду я застала роющейся в моем чемодане. От возмущения сперло дыхание, а когда я громко хлопнула дверью, чтобы обратить на себя внимание старухи, та и ухом не повела. Только бросила на меня гневный взгляд и продолжила копаться в вещах. Осмотрела мою вязаную кофту и тут же натянула ее на себя.

Даже когда я вплотную подошла к старушке и встала над ней, сложив руки на груди, она без зазрения совести рассматривала мои чулки и платья.

– Вот это еще заберу, – сказала Верда, и платье из тонкого шелка скрылось в ее руках. – Остальное мне не нужно, тряпки какие-то.

Я стиснула челюсти. Очень медленно втянула носом воздух и сосчитала до десяти. Спокойствия, обещанного гуру дыхательных практик, не произошло.

– Кофту снимите и верните на место, – прошипела сквозь зубы. – Платье тоже.

– А платить ты мне собираешься за эту ночь? – Верда уперла руки в бока. – Я ничего почти не взяла, скажи спасибо, что не деньгами.

– Я предлагала вам деньги!

– А мне они к чему?

– Не знаю! – рявкнула я, окончательно рассвирепев. – Вещи мои верните. Мы не договаривались, что я буду рассчитываться одеждой!

Верда запихивала платье в коробку со своими вещами, потом сняла кофту и сунула туда же. Села сверху, и коробка замялась. Старушка сверкнула глазами, глядя на меня, и расхохоталась в голос:

– Не верну, не верну, не верну! – повторяла она со смехом.

Я в ужасе собрала все, что Верда успела раскидать, застегнула чемодан и выскочила на улицу. Мне стоило послушать Марка, прежде чем соглашаться жить у Верды.

– Амбер? – Марк махал мне синим полотенцем из своего двора. – Смотрю, ты с чемоданом… Что, не выдержала?

– Боги, Марк, – выдохнула я, быстрым шагом покидая двор Верды. – Ты не мог меня отговорить?

– Я предупреждал, что у старухи беда с головой. Что натворила-то она?

– Разворошила мои вещи, – поморщилась я, с раздражением обернувшись через плечо. Старушка носилась по кухне из угла в угол, и я могла видеть это через окно. – Карон тоже по этой причине от нее сбежал?

– Приезжий-то? Говорят, что Верда просила его на ней жениться. Выла, как обычно, в окно. Но Карон все стерпел, а потом произошло что-то, чего выдержать не смог.

Вышедшая на крыльцо мама Марка закончила наш с ним разговор. Мальчишка махнул мне на прощание и перехватил таз с бельем у родительницы, а та посмотрела на меня исподлобья. Перехватив настороженный взгляд женщины, я решила уйти. Не любят здесь приезжих, что ли?

Фиалку я забрала. Вела ее под уздцы одной рукой, второй тащила чемодан. Для лошади на ферме полно места и загон есть, и распрягу наконец-то. Седло нужно было снять еще вчера, да только не до этого мне было.

Лара ждала меня, повиснув на воротах. Девочка выглядела растерянной и испуганной, будто боялась, что я не вернусь, а завидев меня, обрадовалась.

– А я овечку выпустила! – воскликнула она. – А где ты лошадку нашла?

– Это моя лошадка, – улыбнулась я. – Пусть поживет с нами?

– А покататься на ней можно? – Лара с прищуром глянула на меня, потом на Фиалку. – Папа никогда не разрешал мне ездить верхом.

Я заглянула в глаза Фиалке – ей совершенно точно было все равно. Когда я покупала эту лошадь, ее хозяин сказал, что она – самая спокойная из всех.

– Можно, но потом. Фиалке нужно отдохнуть, она два дня провела в упряжке.

Договорившись, что завтра обязательно покатаемся, увели лошадь в стойло. Там обнаружилось восемь маленьких загонов, довольно чистых, надо сказать, но явно брошенных в спешке. В одном из них валялось седло, по проходу были разбросаны ведра и сбруи.

Альфред совершенно точно торопился уехать, но по какой причине?

Этот вопрос рисковал остаться без ответа.

Лара переоделась и умылась, пока я поила и кормила Фиалку, а после отвела меня к мистеру Римосу. Его дом стоял на выезде из деревни, совсем рядом с домом бывшего кузнеца и за поворотом от самой фермы.

Невольно я покосилась на кузню, и уголки губ сами собой дернулись в улыбке, стоило мне заметить Карона в распахнутом окне дома. Мужчина был без рубашки, на крепкой груди блестели капли пота. Он красил ставни в белый цвет и не замечал ничего и никого вокруг.

– А ты знаешь что-нибудь о Кароне? – спросила я у Лары тихим голосом, чтобы Карон не услышал. Дорога пролегала прямо у его двора.

– Только от папы слышала кое-что, когда он разговаривал с дядей Римосом.