Ревизор: возвращение в СССР 25 (СИ) - Винтеркей Серж - Страница 49

– Товарный обмен… Я понял. Они, как раз, сегодня ночью в Италию летят. Это мне надо с Фирдаусом, получается, сегодня и увидеться, – направился я к автомату. – Дай пару двушек.

Фирдаус всё понял сразу, только я сказал, что хотел бы с ним Тареку подарочек в Больцано передать.

– Хорошо, я сейчас подъеду, – пообещал он и мы остались с Тузиком во дворе нарезать круги вокруг дома и двора.

Он приехал минут через двадцать, дороги в это время совсем свободны, пролетел с ветерком. Первым делом, поздоровавшись, полез в багажник и вытащил две больших упаковки памперсов. Протянул их мне со словами:

– Держи вот. На полтора месяца уезжаем… Я вообще и сам собирался к тебе заехать сегодня.

– О, спасибо, – поблагодарил я, тронутый такой заботой, и принялся ему пересказывать предложение своих вчерашних гостей.

– Лекарства и обучение? – повторил он.

– Или другой товар на ваш выбор, – добавил я. – Обмен на территории любого государства из соцлагеря.

– Хорошо, я всё передам. Ну, счастливо оставаться, – протянул он мне одну руку, а второй обнял меня.

– Счастливого пути. Родителям привет, – пожелал я.

Он сел в машину и поехал. А я проводил его взглядом и пошел домой с памперсами и Тузиком.

Галия за это время, что я проторчал на улице, уже уложила детей спать.

– Дорогая, видела, я там что-то принёс сегодня с лекции?

– Да-да, бутылки я тебе в кабинет отнесла. А продукты уже разложила по местам.

– Умница… Хотел вот с тобой поговорить по важному вопросу. Мне сегодня такое предложение неожиданное сделали… Предлагают на радио работать. Не ответил ещё ни да, ни нет. Даже не знаю, что с этим предложением делать? И так занят выше крыши, времени свободного совсем нет. Опять же, письма, небось, хлынут…

– Ты будешь выступать на радио? – с восхищением в голосе переспросила Галия, радостно улыбаясь. – Вот, здорово! У нас на работе в каждом кабинете радио работает, а если передача интересная, никто не работает, все слушают, а потом обсуждают. А к гостям в студии, знаешь, как уважительно относятся, если что интересное рассказывают! А моя начальница до сих пор выступление Аиши вспоминает… Ух, представь, как моя карьера вверх пойдёт, если все регулярно будут слышать по радио голос моего мужа! И всякие завистники побоятся впредь на меня всякие гадости писать!

Какая же она ещё наивная девочка. Никогда не перестанут за ней следить и собирать на неё компромат. Не понимает она, что чем выше я буду взбираться вверх, тем пристальней за ней будут следить те же самые завистники. Собирали на неё компромат, собирают и собирать будут…

Но главное, жена не против. Хотя, с детьми ей есть кому помочь и без меня. От занятий, зачётов и экзаменов удалось отбрехаться. Так что, этот вариант не так уж и плох, надо соглашаться. Чем выступление по радио отличается от лекции по линии общества «Знание»? Только тем, что вместо нескольких сотен человек меня будут слушать несколько миллионов, а то и несколько десятков миллионов… радио сейчас очень популярно. Это совсем другой масштаб охвата. И это молодёжь, которая только ещё формирует своё мировоззрение. Для меня это реальный шанс повлиять на будущее. Радио и «Труд» – всё перетрут!..

Правда, есть один момент, чем ещё будет отличаться выступления на радио от лекций «Знания»: подарков после лекции никто дарить не будет, – хмыкнул я про себя. – Да и бог с ними. А чтобы время сэкономить, можно отказаться от драматургии. Пьесу эту быстренько заканчиваю, отдаю и завязываю с этим делом. Непрофильная это деятельность…

В пятницу с утра мы уже ехали со Сковородкой в Долгопрудный. Взял с собой письмо жителей той новостройки и попросил Василича прикинуть, где это, чтобы быстро, сразу после последней лекции, туда рвануть. Работу в Долгопрудном начали с хлебозавода. Сначала нас напоили чаем с горячими булочками с изюмом, а потом только проводили в актовый зал.

– Вот это, я понимаю, гостеприимство, – подмигнул мне по дороге туда Сковородка.

***

Москва. Лубянка.

Полковник Воронин изучал свежие протоколы прослушки квартиры Ивлева. Многого не ожидал, подорвали всякие надежды предыдущие протоколы, в особенности те, что были связаны с двумя днями празднования дня рождения Ивлева. Столько тостов, да когда сам трезв и просто чай пьешь… Но на моменте, когда в квартире оказались гости, одного из которых удалось идентифицировать, как министра автомобильных дорог РСФСР Николая Алексеевича Аверина, оживился. Внимательно все прочитав, решил идти к зампреду.

– Николай Алексеевич, разрешите? – зашёл он в кабинет к Вавилову. – Протокол прослушки квартиры Ивлева. Может, не будем пока отключаться? Посмотрите, кто там бывает. На втором листе…

– Так, так… Министр Аверин… Мой полный тезка, и по отчеству, и по имени, знаю такого. А это с ним кто? – вчитавшись в протокол, спросил зампред.

– А вот это вообще любопытно. Имя, которым он представился, Петров Иван Васильевич, вымышленное. Обратите внимание, министр, забывшись, обратился к нему «Саня».

– Надо же… Такие игры на таком уровне. И кто это может быть? – озадаченно посмотрел на него Вавилов.

– Я уж, грешным делом, подумал, а не наш ли это коллега? – признался Воронин. – Стандартная мера предосторожности. Я и сам бы так поступил, если бы нужно было куда поехать по небольшому делу.

– Может быть, очень может быть, – задумчиво ответил зампред, продолжая листать протокол. – И целый министр… Где ещё мы безнаказанно, не получив по рукам от ЦК, таких людей послушаем? Согласен. Оставляйте, пока, прослушку в квартире Ивлева. И установите, кто этот Санек, который не Иван. Если получится, конечно, главное, не вейтесь вокруг министра, чтобы не получился конфуз, как с тем подполковником ГРУ. Это пострашнее будет, чем недовольство смежников…

***

После лекции на хлебозаводе попросился у них сделать один звонок, пока дома директор детского дома нам телефон не оборвала.

– Здравствуйте, Павел! – накинулась на меня Титова. – Мы так вам благодарны! Спасибо вам большое, что не забываете нас!

– Пожалуйста. Чем можем, – ответил я, пытаясь понять, а что, собственно, происходит?

– Недавно звонили с обувной фабрики, – наконец, перешла она к делу, – обещали обуть наших детишек и на лето, и на зиму.

Вот оно как вышло… – наконец, понял я. – Похоже, Серов буквально понял мои слова, помочь детскому дому… Но, восемьдесят человек детей… По две пары обуви… Ну, что ж, значит, так тому и быть… Лишь бы мне денег на всё хватило, и на кооператив Алироевым, и на обувь в детский дом. Еще заработаю…

– Очень рад, что можем быть полезны вашим воспитанникам, – ответил я и попрощался с ней.

Так… А где Серов возьмёт детскую обувь? – запоздало озадачился я, положив трубку. – Наша фабрика только взрослые модели выпускает. Были бы детские, я бы сам детям обуви набрал… Так, и где же он собрался обувь брать?

***

Подмосковье. Дачный посёлок у деревни Красная горка.

Захаров пригласил Володина к себе на дачу в пятницу после работы. Володин ожидал чего угодно, но не посиделок с пивом и копчёным осетром. Тем более, Захаров был не один, с ним приехал Бортко из Пролетарского райкома. Они были знакомы, но сидеть за одним столом ещё не приходилось.

Когда Володин приехал и с опаской прошёл на участок, Бортко жарил мясо на решётке во дворе, а Захарова не было видно.

– Добрый вечер! – крикнул Володину Бортко и почти тут же на крыльцо дачного дома вышел и Захаров.

– Проходите, проходите, Герман Владленович! – пригласил он. – Милости прошу к нашему шалашу.

– У меня минут через десять всё будет готово, – сообщил им Бортко.

– Пойдёмте, Герман Владленович, в дом, – предложил Захаров. – Михаил Жанович скоро присоединится к нам.

Володин достал из портфеля бутылку коньяка и палку сырокопчёной колбасы, не с пустыми же руками ехать на такую встречу. К такому-то человеку…

Захаров предложил гостю располагаться и чувствовать себя, как дома. Поставил привезенный Володиным коньяк на стол, нарезал колбаски.