(Не) выдаваемая замуж (СИ) - Волкова Дарья - Страница 12

Дожил.

Щелчок закрывшейся двери прозвучал почему-то очень громко, Гульнара вздрогнула. Булат снял солнцезащитные очки, положили их на полочку вместе с ключами и портмоне.

— Проходи.

Гульнара несколько секунд смотрела на него. Потом кивнула неуверенно, наклонилась, стаскивая тонкие ремешки с изящных стоп. Булат резко отвернулся. Что за покрой платья, все видно!

Они прошли в гостиную. Булат завернул за барную стойку, вынул из холодильника кувшин с домашним лимонадом, достал из морозильной камеры лед и щедро насыпал в стаканы. А потом налил в стаканы лимонад и протянул один Гульнаре.

— Пей.

— Спасибо. Я хочу тебе сказать кое-то. Это важно. Это очень важно.

Булат сделал несколько освещающих глотков — лайм, мед, эстрагон. Только ни хрена он не освежает почему-то.

— Пей. Вкусно. На улице пекло, а ты бледная.

— Булат, я не думаю, что…

— Пей.

Она растерянно моргнула. Он вдруг заметил несколько маленьких капель пота над ее верхней губой. Сколько она его там ждала на жаре у шлагбаума? А если их слизнуть?

Булат в один глоток осушил стакан. Гульнара решила последовать его примеру и тоже сделала большой глоток. Лимонад перелился и потек двумя струйка — по подбородку, шее. Две блестящие линии нырнули в вырез черно-белого в горох платья. Прямо между аппетитных круглых грудей.

Стукнул о барную стойку его стакан, потом выскользнул из пальцев Гульнары и тоже отправился на стойку ее стакан. А потом Булат протянул руку, положил ее на изгиб тонкой женской поясницы, притянул девушку к себе — и поцеловал.

Он не планировал этого поцелуя. Он планировал только разговор. Возможно, напряженный разговор. Но разговор. Или нет?

Для разговора можно было встретиться в кафе. Зачем ты ее привез к себе домой? Потому что в глубине души хотел проверить — насколько далеко она зайдет в своей лжи. Сейчас, когда она была в его руках, Булат это отчетливо осознал. Что он хочет понять, что она ему позволит, если хочет, чтобы он сделал так, как ей надо. Позволит ли все?

Булат никогда в жизни не взял ни одной женщины силой. В его мире это было тем, на что никогда не пойдет ни один нормальный здоровый мужчина. А Булат себя именно таким и считал. И он точно знал, что когда он услышит «Нет», он остановится. Сразу же.

Но «Нет» не звучало. Гульнара не упиралась ему руками в грудь, чтобы отстраниться. Не била его по плечам, чтобы остановился он. Он замерла в его руках, позволяя ему обнимать ее. Касаться губами губ. А когда Булат сильнее надавил своими губами на ее и коснулся языком — она тоненько всхлипнула и приоткрыла губы. А когда его язык скользнул в ее рот и обвил ее язык — ее руки легли на его шею.

Ах вот как…

Это совсем не похоже на «Нет».

Поцелуй был сладким. Она была вкусной. Мягкие крупные губы, и язычком отвечает вполне уверенно. И когда Булат прижал ее к себе совсем плотно — не отстранилась. Вздрогнула, но не отстранилась.

Это был отравленный поцелуй. Потому что Булат уплывал, как пацан, от этого поцелуя. И одновременно не мог отделаться от мысли, что она все это позволяет только для того, чтобы он сделал то, что ей надо. Что она, такая чистая и невинная, если смотреть со стороны, готова отдаться ему, чтобы скрыть свой позор в глазах отца.

Как ты можешь быть такой?! Ты должна быть другой! Скажи мне «Нет», черт тебя раздери!

Его рука скользнула вниз и задрала тонкий подол платья. Она вздрогнула и дернулась. Он оторвался от ее губ и отодвинулся. А потом медленно провел рукой по округлой ягодице и расчетливо засунул большой палец под край трусиков. Не кружево.

Где твое «Нет», мать твою?!

Гульнара смотрела на него широко раскрытыми глазами. Они у нее сейчас совершенно огромные, на пол-лица. И губы, и без того крупные, сейчас вспухли от поцелуев. Не смей их облизывать, слышишь?!

— Булат, я… Послушай, я…

Ты — что?! Ты не хочешь, чтобы я продолжил?! Ты хочешь уйти?! Уходи, я не держу! И в противоположность этого, снова притянул и поцеловал. Жадно. Грубо. Уже не сдерживаясь. Одной рукой лапал ее за попу, другой накрыл грудь.

Ля, какая… Твердая, упругая. Такую смять хочется.

Как ты могла с кем-то, а не со мной?!

Он разжал пальцы и в следующее мгновение подхватил ее на руки. Если хочешь сказать «Нет», сейчас самое время! Но Гульнара только смотрела на него глазами в половину лица и часто дышала. Платье совсем сбилось, и было видно ее белье. Вот лифчик у нее кружевной. Прозрачный.

Твою мать!

Он, как мальчишка, запутался в платье. Где у него, дьявол, застежка?! Похоже, ее нет. Значит, надо снимать через голову. Он задрал платье до талии. Бедра — пиздец, какой изгиб. Ослепнуть можно.

— Булат, не надо… — послышался тихий вздох.

Самое время, блядь. Самое время говорить «Нет».

Он резко двинул ладонью по бедру, так, что она не успела свести ноги. Нырнул пальцем под бежевые простые трусики. Там было влажно. Не мокро, но уже влажно. Он двинул пальцами. Гульнара всхлипнула. Он наклонился к ее лицу. Она замерла под ним, опираясь на локти.

— Ты уверена? Уверена, что не надо?!

Она смотрела на него глазами, распахнутыми до пределов возможного для человеческого лица. Огромными. Бездонными совершенно. Упругая девичья грудь в прозрачном бежевом кружеве быстро поднималась и опускалась. Сквозь кружево просвечивали темные соски. Булат шевельнул пальцами.

— Булат, пожалуйста…

Если под тобой полуобнаженная девушка, твои пальцы внутри нее, чувствуют влагу, а она шепчет тебе «Пожалуйста» — то отказать невозможно.

Он торопливо раздевал ее — стянул через голову платье, щелкнул застежками лифчика, стянул трусы. Гульнара не принимала в этом никакого участия. Только глазами хлопала и губы то и дело облизывала.

Он подтянул ее к себе за бедра, развел. Мелькнула мысль о презервативе, но Булат от нее отмахнулся. Беременность уже есть, а что до болезней… С ним творилось что-то странное, и Булат не мог, никак не мог представить Гульнару источником какого-то заболевания из тех, что можно получить от невоздержанной половой жизни. Нет. Только не она.

А самым главным было адское подростковое нетерпение. И все эти мысли пролетали где-то на периферии, пока он смотрел на ее обнаженное и совершенное тело — упругие круглые груди с яркими темными сосками, плоский живот, красивые бедра и припухшая гладкость между ними.

Какая же ты… Ну почему ты… Дурак, надо было тогда соглашаться, когда Ватаев предлагал… А теперь…

А теперь не остановиться. Булат притянул ее к себе, рывком взял.

И охренел.

Он уже влетел, ворвался в ее тело, совсем, до упора. И потом, спустя пару секунд его нагнало ощущение преграды, которую он порвал. Ощущение четкое, но совершенно запоздалое.

Но этого же не может быть. Это же означает, что Гульнара… девственница?!

Он резко подался назад, сел, завалился на пятки. И охренел еще раз.

На члене кровь. На ее бедрах кровь. Даже на простыне под ней — кровь.

Тяжело, будто преодолевая огромное сопротивление, он поднял взгляд, скользя по все тому же обнаженному совершенному девичьему телу. Только теперь от возбуждения не осталось и следа.

У нее все те же распахнутые на половину лица глаза. Только они блестят так, будто полны слезами. Учитывая все только что произошедшее, эти слезы не удивительны. Но, как, черт подери, это все объяснить?!

— Ты девственница?!

Гульнара шмыгнула носом.

— Кажется, уже нет.

— Но… Но как ты тогда могла быть беременной?!

— Именно это я и пыталась тебе сказать. Я не беременна.

Когда Гульнара только вошла в его дом, он поил ее лимонадом. Теперь же собрался поить чаем. Булат поймал себя на том, что суетится, что ему вообще не свойственно. Торопливо заваривает чай, что-то выставляет на барную стойку: какие-то конфеты — откуда взялись?! — выпечку, шоколадку, блюдо с персиками. Как будто это самое необходимое сейчас — заставить весь стол всевозможными тарелками.