(Не) выдаваемая замуж (СИ) - Волкова Дарья - Страница 17

И тогда, и сейчас речь шла о Гульнаре. Но ощутите, что называется, разницу.

Ватаев сделал несколько аккуратных глотков и тоже вернул чашку на поднос, кивнул на чашку Булата.

— Невкусный кофе?

— Вкусный.

Ватаев снова кивнул и замолчал. Словно именно за этим Булат и пришел — оценить качество кофе в головном офисе агрохолдинга «Балашовский». Конкретно — в кабинете начальника службы безопасности этого агрохолдинга.

— Что изменилось с момента нашей последней встречи? — все-таки перешел к сути Ватаев. Именно и сразу к сути.

Потому что Булату предлагали эту девушку. Или, если сформулировать точнее, настойчиво рекомендовали жениться. А потом пришла Гульнара и поставила на планах отца крест. Булат пытался вспомнить, что он тогда говорил или делал. И получалось, что категорического «нет» не произносил. Ему просто не дали такой возможности. Торг о предполагаемой женитьбе только начал разогреваться, и тут пришла Гуля и вырвала все ростки торга с корнем.

Что ж. Из этого и будем исходить. С этой позиции и начнем разговор — очень непростой, Булат это понимал. Разговор с начбезом не может быть простым в принципе. Но Булат совершенно точно знал, что он не скажет того, что могло бы существенно облегчить этот разговор — что он, в формулировках Марата Хасановича, обесчестил Гульнару. Не скажет не потому, что боится гнева Ватаева. А потому, что произошедшее чуть больше недели назад у него дома касалось только Булата и Гульнары. И больше никого.

— Принципиально — ничего. Я хочу жениться на Гульнаре и спрашиваю вашего… — тут Булат замялся. Спрашиваю чего? Разрешения? Согласия?

Возможно, следовало бы сначала поговорить с Гулей. Но Булат… а, надо сказать откровенно — Булат трусил. После всего, что он с ней сделал… после того, как она бросила ему «Ничего не надо» и ушла, гордо задрав нос… Они обязательно поговорят. Но любые переговоры лучше начинать с самой выгодной позиции. Булат решил заручиться самым крупным козырем — согласием отца Гульнары.

Только забыл о том, что этот человек видит все и всех насквозь.

— Я прошу у вас руки вашей дочери, — не смог придумать ничего нового Булат. — Так принято. Спрашивать согласия отца.

Ватаев молча смотрел на Булата. Его лицо по-прежнему не выражало никаких эмоций. Но Булат был уверен, что там, за непроницаемым фасадом — острая и быстрая работа ума. И эмоции. Много. Только непонятно, каких.

— А что думает по этому поводу Гульнара? — наконец, обронил Ватаев.

Как мы интересно заговорили. А ведь тогда, в Сочи, согласие дочери, ее мнение, вас не очень волновало. Интересный вы человек, Марат Хасанович.

— Я думаю, она испытывает ко мне симпатию, — начал Булат осторожно. — И если вы… — Ватаев молчал с непроницаемым лицом, и Булат вдруг резко сменил тему: — Марат Хасанович, вы же мне тогда, в Сочи, прямым текстом предлагали жениться на Гульнаре!

— А вы, Булат Альтаирович, тогда, в Сочи, не демонстрировали ни малейшего желания это делать.

Черт. Так и знал. От Ватева не укроется ничего. Надо было все-таки сначала попробовать поговорить с Гулей. А сейчас что ему сказать? Говорить про случившуюся близость нельзя. Рассказывать о внезапно вспыхнувшей любви — глупо. А что в этой нелепой ситуации не глупо?!

— Впрочем, — неожиданно продолжил Ватаев, — решать в этом вопросе будет Гульнара.

То есть, за эти несколько насыщенных недель в семье Ватаевых сменился политический режим, и теперь у них демократия?! Пока Булат переваривал слова Ватева, тот кивнул еще раз на кофе, пейте, дескать, уважаемый Булат Альтаирович, взял смартфон и поднес к уху.

— Гуля, ты еще не уехала из офиса? Зайди ко мне, пожалуйста.

А вот это — точно с-с-с-снукер.

И как Булат забыл, что Гуля работает здесь же, в «Балашовском»?!

В полной тишине Булат в несколько глотков допил кофе. А потом дверь открылась, и в кабинет своего отца вошла Гульнара Ватаева.

Она была снова в платье. Ей очень идут платья. Это было светло-серое, из струящейся ткани, довольно скромное. Но Булат же знает, какая она там, под этим платьем.

Гуля замерла на пороге. До отцовского покер-фейса ей было далеко, и на ее лице промелькнула целая палитра эмоций. Превалировало удивление. Но еще Булату показалась, что мелькнула радость. И что-то еще.

Гуля нахмурилась, перевела взгляд на отца и мягко шагнула за порог. Булат почему-то вдруг обратил внимание, что на ногах у нее нет каблуков. Вместо них — черные шлепанцы из кожи, с закрытым носком и без пятки. Как-то они называется по-умному. Похожи на восточные туфли. Походка в такой обуви у Гульнары была совсем другой. Более волнующей.

Гуля закрыла за собой дверь.

— Отец?

Булат еще успел удивиться этому почти официальному тону, как Ватев ему вломил.

— Вот, молодой человек свататься изволит. Что думаешь, дочь?

— Ну и правильно. Обрюхатил — пусть женится.

А теперь ему вломила еще и Ватаева. Впрочем, Гульнара нокаутировала не только Булата, отца тоже.

— Гуля, подожди меня!

Она летела по коридору, и Булату пришлось почти бежать за ней. Догнал и схватил за руку.

— Гульнара!

— Что, ты опять мне не веришь?! Опять думаешь, что я вру?! Справка будет через несколько дней!

— Не в этом делом! — Булат рявкнул. А потом выдохнул. Так, ему надо успокоиться. Ему, именно ему. — Нам надо поговорить!

— А что же ты не захотел поговорить со мной, прежде чем приходить к отцу?!

Булат выдал еще одну порцию размеренных вдохов и выдохов. Они вляпались на максималках. И теперь надо точно выдохнуть и поговорить.

— Гуля… — он плотнее переплел их пальцы. — Пойдем.

— Куда?

— Куда-нибудь в спокойное место. В кофейню. Сядем, выпьем кофе или чаю и поговорим.

— Хорошо, — выдохнула Гульнара. А потом вдруг всхлипнула. — Что же я натворила…

Натворили мы, положим, оба. Булат с каким-то извращенным удовольствием вспомнил лицо Ватаева. Дочь смогла выбить этот покер-фейс с лица уважаемого начбеза. У Марата Хасановича даже рот приоткрылся от слов Гульнары. А потом Ватаев рот все же закрыл и медленно произнес:

— Значит, свадьбе быть.

А Гуля что-то фыркнула, резко развернулась — только волосы мелькнули — и исчезла за дверью. Булат после секундного замешательства бросился за ней. И теперь вот они стоят посредине лифтового холла.

— Пойдем, — Булат плотнее сжал ее теплую чуть влажную ладонь. — Все хорошо.

Гуля еще раз всхлипнула и будто качнулась. Может, ему это показалось даже. Но рука сама разжала пальцы, выпустила девичью ладонь для того, чтобы обнять девушку за плечи. А Гуля к нему неожиданно прижалась. Так они и пошли к лифту. Прежде чем зайти в лифт, Булат зачем-то повернул голову. И увидел, что на них смотрит стоящая метрах в десяти высокая темноволосая женщина.

Первым попавшимся им заведением был небольшой ресторанчик паназиатской кухни. Туда они и завернули.

Булат пил зеленый чай и наблюдал, как Гульнара ловко расправляется с помощью палочек с сетом из двенадцати роллов.

Проголодалась? Нервничает? Или… в самом деле беременна?

Булат осознал, что уже ничему не удивляется. Это раз. А два — ему не на что жаловаться. Потому что он получил согласие. Булат хотел получить руку Гульнары? Он ее только что получил. Правда, как говорится, и полцарства в придачу.

Пиликнул телефон. Булат специально освободил себе всю первую половину дня, но мало ли… Это пришло сообщение от Ватаева.

Марат Ватаев: За мою дочь отвечаешь головой.

С тестем Булату, конечно, повезло. Как утопленнику.

Булат Темирбаев: Разумеется.

Негромко стукнули отложенные в сторону палочки.

— Наверное, у тебя есть вопросы?

— Есть.

Гульнара протянула руку, взяла чайник и налила себе чаю.

— Спрашивай.

— Какой месяц тебе нравится для бракосочетания?

— То есть, на счет свадьбы — ты это серьезно?