Кто ты, Такидзиро Решетников. Том 5 (СИ) - Афанасьев Семён - Страница 17

— А вот это уже точно манипуляция, — недовольно проворчал светловолосый, открывая двери палаты. — Хотя и с претензией на объективность.

— У каждого свои, как ты говоришь, инструменты управления и контроля, Такидзиро-кун, — продолжил веселиться учредитель. — Спасибо большое, что проведал. Верю, что всё будет хорошо.

— Хорошая машина, — замечаю на автомате, опуская спинку до сибаритского угла и врубая индивидуальный климат-контроль.

Последний здесь у каждого места свой.

— Положение обязывает. Если бы я начала ездить на чём-то ну о-очень простом, коллеги по работе деликатно заметили бы, что бросаю тень на компанию, — поясняет Хину, трогаясь с места и пропуская вперёд немолодую недорогую мазду.

В отличие от Моэко, она водит гораздо аккуратнее.

— Мне показалось или ты патриарху чего-то недосказал? — ровно интересуется пловчиха через пару улиц и два светофора. — Что-нибудь на тему личной жизни?

— Какие все проницательные стали, просто жуть, — бормочу. — Да. В полном соответствии с правилами приличия кое-чего я не сказал, чтобы никто не испытывал неловкости. Но мы друг друга поняли, мне кажется, без слов.

— Он раздумывал, кроме прочего, как Хонока относится к тебе на самом деле?

— Да. Ты умная. Уже говорил.

— Скорее, наблюдательная: видела, какими глазами она на тебя смотрит.

— И какими же? — конечно, у меня есть своё мнение, но послушать кого-то со стороны тоже интересно.

Должны же в жизни быть какие-то развлечения.

— Оценивающими, — припечатывает хозяйка бассейна. — А ещё каждый раз, глядя на тебя во время нашего последнего разговора, она старательно давила в себе раздражение.

Несмотря на позднее время, звонит мой телефон. Причём это не с работы и не кто-то из близких знакомых — рингтон другой.

— Хозяин квартиры, которую я снимаю, — удивляюсь, глянув на дисплей. — Слушаю?

— Решетников-сан, вы очень редко появляетесь в последнее время дома и я третьи сутки не могу вас застать.

— Звучит как претензия, Гонда-сан. За аренду плачу на квартал вперёд авансом и ещё ни разу не задержал ни одного платежа. Счета за коммуналку тоже оплачиваю с запасом, а о вынесенных дверях добросовестно сообщил не только вам, а и в полицию: за действия хулиганов отвечать не могу. Извините. Что-то случилось?

— Да. Прошу вас поскорее приехать, чтобы забрать свои вещи. В противном случае я вынужден буду их оставить в коридоре, поскольку сидеть и караулить ещё неделю, пока вы соизволите заявиться, не планирую.

Разговариваю по громкой связи, поэтому беседа отлично слышна спутнице.

— Адрес? — одними губами обозначает Хину, решительно сворачивая с магистральной трассы. — Скажи ему, сейчас приедем.

— Сейчас приеду, — разрываю соединение и диктую адрес.

Погорячился. Оказывается, не только Моэко может ездить, не обращая внимания на количество и размеры штрафов автоматизированных систем видеонаблюдения на улицах.

— Ваши вещи, Решетников-сан. — Арендодатель добросовестно перетряхнул десятиметровую каморку и аккуратно упаковал мои невеликие пожитки в пластиковые мешки. — Пожалуйста, проверьте, всё ли на месте.

— Нет необходимости. — Не объяснять же, что я и так вижу его искренность в данном вопросе. — Гонда-сан, я могу поинтересоваться, что случилось? Почему вы меня выставляете на улицу среди ночи и без оговоренного в контракте предупреждения за месяц?

— Это моя квартира и я не обязан ничего объяснять. Так нужно. Те деньги, которые вы переплатили, я честно вернул на ваш банковский счёт вместе с неустойкой: в полном соответствии с нашим контрактом получилось, что последние полтора месяца вы у меня жили бесплатно.

— Изящно, — честно отмечаю изобретательность тех, кто за всем этим стоит. — Деньги он на счёт действительно вернул, в этом даже не сомневаюсь. Как и в размерах неустойки. Проблема в другом: мои счета заблокированы со вчерашнего дня, разбираться — требуется время, а на улице я окажусь прямо сейчас. — Поясняю, разумеется, для Хину.

— В чём их расчёт? На что сделана ставка? — серьёзно интересуется она, подхватывая сразу три полиэтиленовых мешка для мусора, нагруженных моими вещами. — Остальные несёшь ты. Погнали вниз: в багажник всё влезет за один раз, возвращаться нет надобности.

— Стандартное давление на фигуранта, раскачка на эмоциях. Из-за банка временно без денег, в самый неудобный момент — без жилья; планируется, что стресс должен нарастать. С нарастанием стресса падает личная сопротивляемость и — главное — каскадно снижается интеллект. Чистая физиология, работает вне зависимости от персоналий. — Поясняю без купюр.

Одновременно делаю, как спутница сказала — подбираю остатки шмоток.

В последнюю секунду яркой лампочкой вспыхивает интуиция. Ставлю всё на пол, лезу в последний пакет, наполненный бумагами.

Порывшись несколько секунд, для экономии времени вытряхиваю содержимое на пол и разбираю тщательнее.

Не найдя нужного предмета, поднимаю глаза:

— Гонда-сан, я благодарен вам, что вы так прилежно собрали мои вещи, но вместе со всеми бумажками в тумбочке лежала фотография моих родителей. Её здесь нет. Где она?

— Не было. Не докажете. — Заметно и без ментала, что такая позиция даётся собеседнику с трудом. — Вон отсюда! Ещё секунда — и я позвоню в полицию!

— На то и расчёт, — поясняю Хьюге, сгребая бумаги обратно. — Любая моя лишняя эмоция — и он звонит в полицию. Дальше — протокол задержания. Даже если сразу отпустят за отсутствием состава правонарушения — в личном профайле для суда сам привод будет как красное пятно.

— А суд в связи с?..

— … позицией Регулятора неизбежен, как восход солнца, — киваю.

— Вон! — начинает кипятиться хозяин квартиры.

Всё-таки какая-то совесть у него есть. Люди, побудившие его к текущему поступку, заставили мужика действовать всё же где-то в разрез с его собственными ценностями. Сопротивляться их убедительным аргументам он не смог, себя сейчас по понятным причинам ненавидит — а ненависть к самому себе стандартно выплёскивается в агрессию. На кого-то другого.

— Стой, — меня прихватывают за локоть сразу за дверью. — Гонда-сан? Я правильно запомнила ваше имя? — Хину оборачивается из коридора. — Гонда-сан, я примерно представляю причины этого всего, — она указывает на пакеты, затем ведёт рукой вокруг. — И на первый взгляд это не моё дело. Я бы даже ничего не сказала, если бы не одна маленькая деталь — фотография его родителей. Всё в этом мире должно иметь свои границы, — спутница произносит слова, словно гвозди в доску забивает. — Лишняя ворсинка ломает хребет вьючной лошади. Вам не следовало позволять кому угодно изымать эту фотографию, тем более что вы отлично сами понимаете всю незаконность подобного поступка.

— Во-он!.. Отсю-юда!..

— Я уже вышла из вашей квартиры. — топ-менеджер Йокогамы спокойно смотрит себе под ноги, на порог, находящийся сантиметрах в двадцати перед носками её туфлей. — Это первое. Второе и последнее: меня зовут Хьюга Хину, возможно, вы слышали мою фамилию. Я далеко не сирота и, кроме прочего, прихожусь родной внучкой Хьюге Хироя. Возможно, вы также слышали о корпорации Йокогама.

— Зачем вы мне это говорите⁈

— Даю слово как член Совета Директоров, что лично позабочусь о том, чтоб вы осознали в полной мере: брать фотографию родителей нашего сотрудника было нельзя. Это будет донесено до вас в максимально доступной форме, с максимальной для вас чувствительностью. Точка.

— Вы мне угрожаете⁈ — хозяин квартиры вспыхивает неожиданной решительностью.

— Полиция, — напоминаю, поморщившись. — Любое наше действие будет интерпретировано как повод для противодействия и задержания. Оспаривать придётся в суде.

— Вы мне угрожаете⁈ — не получивший ответа собственник жилища выходит на крещендо.

— Никогда никому не угрожаю, — Хину смотрит ему в глаза. — Только обещаю и всегда исполняю, можете навести справки. Это была не угроза, а обещание.