Камень Книга двенадцатая (СИ) - Минин Станислав - Страница 16

— Понимаю, — кивнул я. — Мне надо обсудить ваше предложение с отцом.

Бланзак кивнул в ответ:

— Конечно, Алексей Александрович. На другое я и не рассчитывал.

— Телефонными номерами для удобства обменяемся?

— С удовольствием.

Когда мы обменялись телефонами, я уже было собрался прощаться с французом, но он опять начал мяться:

— Алексей Александрович, я тут вас кое о чём предупредить хотел… Только не подумайте ничего плохого… — Он вздохнул с досадой. — Дело касается баронессы фон Мольтке.

— И что с ней? — напрягся я.

— Вот с ней-то как раз всё в порядке. — Досада на лице Бланзака усилилась. — Даже не знаю, как вам сказать… Одним словом, Алексей Александрович, будьте с баронессой очень осторожны.

— Так… — протянул я. — Говорите уже прямо, Пьер.

Он кивнул:

— Алексей Александрович, я уверен, что мой коллега, генерал Нарышкин, уже собрал на баронессу достаточное количество информации, однако наши возможности в Европе гораздо шире, и информацией мы владеем на качественно ином уровне. По крайней мере, мы знаем много мелочей, которые могли пройти мимо Алексея Петровича.

— Что вы имеете в виду?

— Баронесса фон Мольтке только с виду ведёт светский образ жизни…

Я напрягся ещё сильнее.

— Однако это только верхняя часть айсберга жизни баронессы. Всё самое интересное находится не на виду. Тайная жизнь фон Мольке представляет собой весьма успешную и крайне прибыльную деятельность по торговле влиянием: там она выступает посредником при заключении контракта на огромную сумму, здесь она договаривается, чтобы аналогичный контракт, наоборот, не дошёл до стадии подписания. Этой подружке баронесса помогает устроить повышение по служебной лестнице супруга, супруг другой подружки получает перевод на новое и более доходное место службы. И так далее, Алексей Александрович, и тому подобное, включая торговлю инсайдерской информацией. У нас есть сведения, что баронесса умудрилась даже выступить посредником между двумя враждующими родами, и ситуация, грозящая перерасти в настоящую войну родов, благополучно разрешилась. И всё перечисленное, Алексей Александрович, фон Мольтке умудрилась осуществлять не только в границах родной Германии, но и в других странах Европы, в том числе и во Франции.

— Спецслужбы в деятельности баронессы замешаны?

— По нашим сведеньям, напрямую не замешаны. Хотя… есть информация, что отдельные сотрудники разных спецслужб Европы за приличные гонорары способствуют негоциям фон Мольтке.

— Понятно…

Я чуял, как с каждым произнесённым словом всё больше нервничает Бланзак, опасаясь моей резкой реакции. Следы этого нервного напряжения были, как говорится, налицо: лоб француза покрылся мелкими бисеринками пота.

— Вы, наверное, хотите у меня спросить, Алексей Александрович, почему я вмешиваюсь в вашу личную жизнь, которая меня не касается, и рассказываю подобные вещи про женщину, к которой вы испытываете… некоторую симпатию?

— Как правильно и точно вы сформулировали вопрос, уважаемый Пьер, — нахмурился я, при этом чувствуя облегчение внутри. — Потрудитесь объясниться.

— Конечно, ваше императорское высочество. — В этот раз Бланзак поклонился мне особенно низко. — Дело в том, ваше императорское высочество, что мы обладаем проверенной информацией о попытках европейской аристократии договориться с баронессой фон Мольтке о лоббировании через неё у Романовых своих финансовых интересов, и лично я посчитал своим долгом предупредить вас об этом факте.

Бланзак опять поклонился, а я окончательно успокоился и внутренне усмехнулся, удивляясь тем причудливым формам, которые порой принимают методы и способы конкурентной борьбы.

— Спасибо за информацию, дорогой Пьер. Я обязательно буду учитывать этот факт при общении с баронессой. И в связи с этим у меня будет к вам небольшая просьба.

Француз обозначил улыбку, понимая, что гроза миновала:

— Чем могу, Алексей Александрович?

— Мне нужно получить ваше полное досье на баронессу фон Мольтке. Когда говорю «ваше», я имею в виду всю информацию, собранную французскими спецслужбами на баронессу.

Попытку растерявшегося Бланзака мне возразить я остановил жестом руки и продолжил:

— Мне не нужны настоящие имена и псевдонимы ваших агентов, их связи и другая информация, которая позволит вычислить вашу агентуру в Европе. Можете просто вымарать нужные части текста, но чтобы была видна объективная картина. Короче, не мне вас учить.

— Алексей Александрович, — на Бланзака было жалко смотреть, — вы толкаете меня на должностное преступление! Если узнают, что я передал вам подобную информацию…

— От меня не утечёт, — заверил я и хлопнул поникшего француза по плечу. — Дорогой Пьер, у нас с вами только начали налаживаться дружеские отношения, а вы меня подозревать начинаете чёрт знает в чём. Не разочаровывайте меня, дорогой друг. Когда мне ждать от вас досье?

— Завтра ближе к вечеру, — выдавил из себя «дорогой друг». — Со способом доставки определюсь самостоятельно.

— Вот и славно, дорогой Пьер, — улыбался я. — Передавайте привет его величеству и своим многочисленным родственникам…

[1] Один за всех, и все за одного (фр.).

Вернувшись на яхту, первым делом решил рассказать Прохору с Ваней о результатах встречи с Бланзаком. О видеозаписи ночных похождений господина Кузьмина упомянул вскользь, решив оставить обсуждение этой «благословенной» темы на потом. Именно господин Кузьмин первым и решил высказать своё мнение об услышанном:

— Ты всё сделал грамотно, царевич, — задумчиво протянул Ванюша. — Ваши личные отношения и материальная заинтересованность Бланзака, подкреплённая одобрением его многочисленных родственников, на длинной дистанции даст нам больше дивидендов, нежели мог бы принести французик, работая из-под палки, хоть и за звонкую монету или компромат.

— Согласен, — кивнул воспитатель. — Только хочу добавить одну важную деталь: на первом этапе необходимо использовать французика надо по минимуму — пусть успокоится, почувствует себя в безопасности и уверует в то, что вы с ним, Лёшка, хоть и неравноправные, но партнёры. А вот со временем, если всё пойдёт нормально, он тебе, сынка, по собственной инициативе начнёт важную стратегическую информацию гнать, и, заметь, без всякого принуждения с твоей стороны. Хотя… есть у меня ощущение, что эта стратегическая информация будет больше касаться европейских соседей Франции, нежели самой Франции и её интересов в Африке, но, как говорится, дарёному коню в зубы не смотрят. Ничего, мы Францию из других источников подсветим. — Прохор ухмыльнулся и хлопнул меня по плечу. — Лёшка, поздравлять тебя с первой вербовкой ценного иностранного разведчика пока рановато: он пока ещё ничего тебе не передал, — но лиха беда начало!

Я поморщился:

— Прохор, о какой вербовке ты говоришь? Бланзак по собственной инициативе подставился, прекрасно осознавая для себя все последствия и риски, а я только дал понять, что мне его предложение интересно. Где тут мои заслуги? Что-то я их не наблюдаю. Просто обстоятельства так сложились, повезло на ровном месте…

Воспитатель глянул в сторону улыбающегося колдуна и тяжело вздохнул:

— Сынка, а почему тот же самый Бланзак ко мне или к Ванюше не пришёл? С нами-то, в силу аналогичной профессии, французику вообще не составит проблем найти общий язык. Или почему он вообще не вышел на твоих братьев? Заметь, все, кому надо, прекрасно знают, что мы четверо имеем на великого принца Алексея большое влияние и в случае накладок способны через тебя повлиять на конечный результат.

— Допустим, — кивнул я. — И почему тогда Бланзак обратился ко мне, а не к вам?

Прохор хмыкнул:

— Репутация, сынка. Твоя репутация, о которой Бланзак тебе прямо и заявил. Эту же репутацию подтверждают и попытки европейской аристократии выйти на тебя через баронессу фон Мольтке.

— Стоп! — Я поднял руку. — Вот тут ты, Прохор, передёргиваешь — через Александру Генриховну европейская аристократия хочет выйти на Романовых вообще, а не на меня в частности.