Столичный доктор. Том V (СИ) - Линник Сергей - Страница 15

— Скажите, Виктор Павлович, а вы все здания так хорошо знаете? — поинтересовался я — Или с этим у вас какая-то особая любовь?

— Что вы, куда мне. Просто я был в комиссии по приему здания в распоряжение казны, вот и пришлось… вникать в подробности. Ведь большие деньги!

Я задумался. Все равно надо нанимать кого-то толкового, чтобы занимался здесь всем. Так почему не этого парня? До коллежского асессора дослужиться надо, после гимназии или университета на такой чин трудно сразу претендовать. Значит, знает уже, что и как. Ну и знакомств в этой сфере у Старицкого должно быть немало.

— Извините за нескромный вопрос, Виктор Павлович. Какое у вас жалованье сейчас?

— Денежного содержания девятьсот шестьдесят в год. Плюс премии, суточное довольствие в деловых поездках, еще ряд выплат. Примерно тысяча двести набегает.

И замолчал, ничего в ответ не спрашивая. А как же, полезь к князю с расспросами, неизвестно еще как отреагирует.

— Что вы скажете, если я вам предложу тысячу двести сверху, чтобы привести здесь всё в порядок?

— Очень заманчивое предложение, — Старицкий от волнения даже облизнул губы. — Пожалуй, я бы согласился. Возьму отпуск на службе, — он прикрыл глаза, чтобы зрительные раздражители не мешали работе мысли. — Документы оформят быстро… Можно-с даже сделать отсрочку платежей… Мордвинов… нет, пожалуй, лучше Коцюба, у него опыт больше…

— Вот аванс тогда, — я достал портмоне и вытащил из него пачку денег. Как знал, пригодится произвести впечатление. Вот какая проблема у чековой книжки? Да, модно, красиво, с вензелями. Но это работает для биржевиков, банкиров, аристократов. А простому человеку что надо? Правильно, что-то весомое, ощутимое. Я начал пересчитывать купюры на глазах у Старицкого.

— Так, сколько здесь? Сто, пятьдесят, еще полтинник… Триста пятьдесят рублей. Еще две с половиной сотни получите при заключении договора. Остальные — после сдачи работ. Устроит вас?

— Вы щедрый заказчик, — кланяясь, сказал Виктор Павлович. — Я согласен.

— Вот задачи, которые предстоит решить. Провести электричество во все помещения, чтобы не испортили отделку. Водопровод есть?

— На Сергиевской имеется. Проведем.

— Канализация?

— Нет, централизованной пока…

Ну вот, центр города, особняк богатейших людей, а дерьмо золотарь в бочке вывозит. Такая, знаете ли, большая ложка в этом мёде.

— Телефон. Ну и те мелочи, на которые вы указывали по отделке.

— А телеграф не желаете? Сможете проводить прямые переговоры даже с заграничными абонентами.

Это было круто. Можно будет перестукиваться с моим немецко-чешским «семейством». Да и с зарубежными врачами. Престиж!

— Подумаю. И вот что, Виктор Павлович. Бюджет у вас… немалый. Поэтому и предложил такую оплату. И надеюсь на вашу честность и порядочность. Погодите! — оборвал я заверения в самых чистых намерениях, которые попытался на меня излить Старицкий. — Считаю своим долгом предупредить, что вас будут проверять, и подрядчиков тоже. В том числе и по закупкам. Поэтому ставить цену забитого гвоздя в десять рублей не получится. Понятно?

— Да, ваше сиятельство!

— Тогда жду завтра… В три пополудни устроит? Успеете набросать план работ? Стоп! Завтра никак, давайте послезавтра в то же время.

На Балтийский завод я приехал в самом гнусном расположении духа. Ночью снился какой-то натуральный бред. Нет, чтобы вальс с Агнесс в музыкальной комнате собственного дворца! Даже рядом не было такого. Кошмар оказался затейливый. Будто я маньяк, который с бензопилой гоняется за великими князьями по сложному лабиринту. Догнать не могу, из-за чего сильно нервничаю. А откуда-то взявшийся Жиган мне советуют приделать к пиле… огнемет! Так, мол, издалека можно достать. На что я ему отвечаю — выдам себя раньше времени, и все окончательно разбегутся.

Если бы Джевецкий энергично не упрашивал предыдущим вечером приехать на закладку лодки, почтить, так сказать, своим вниманием — отзвонился бы обратно и и отказался. Зачем людям портить праздник кислой, опухшей от недосыпа физиономией?

Но строители ни в чем не виноваты, фуршет тоже уже оплачен — поэтому сделал зарядку, помедитировал. Потом надел мундир, прицепил отечественные ордена, и поехал. У проходной надел на физиономию самое приятное выражение лица, даже потренировал искреннюю улыбку.

Меня встречали Степан Карлович и управляющий заводом — статский советник Ратник. С затейливым именем-отчеством — Ксаверий Ксаверьевич.

Ратник, высокий нестарый еще мужчина с чеховской бородкой, крепко пожал мне руку, произнес слегка заикаясь:

— Добро пожаловать, ваше сиятельство. Мы рады, что вы выбрали наш завод для этого уникального проекта.

— Можно без титулов, — отмахнулся я. — Просто Евгений Александрович.

Джевецкий уже приплясывал в нетерпении:

— Пойдемте, мы покажем, как идет работа!

Мы направились к сухому доку с большой цифрой «три» на воротах. По пути я наблюдал за кипящей вокруг суетой: грохот молотов, поезд, который тащил платформы с металлоконструкциями, крики рабочих — все это сливалось в единую индустриальную симфонию. Вот Морис Равель тоже такого наслушается, и сочинит «Болеро», которое у меня на будильнике в телефоне стояло.

Подойдя к краю дока, я увидел начало моей мечты. Нижний полукорпус лодки уже начал обретать форму под огромными мостовыми кранами. И это закладка? Да тут уже работа в полном разгаре.

Степан Карлович принялся объяснять:

— На самом деле закладка произошла раньше. Вы уж извините, Евгений Александрович, не могли с вами связаться! То в старой столице, то вообще в Тамбове. Сейчас мы уже собираем нижний полукорпус. Видите эти секции? Это полуобечайки. Мы устанавливаем их в шахматном порядке для большей прочности.

Я кивнул, завороженно наблюдая, как рабочие устанавливают очередную секцию. Грохот молотов эхом отдавался в доке. Еще бы запомнить эти обычайки вместе с кучей других терминов и узнать, для чего они нужны.

— После сборки нижнего полукорпуса, — продолжал за инженера управляющий, — мы начнем установку оборудования. Потом будем зашивать верх. Обратите внимание, как мы соединяем полуобечайки — никогда не допускаем стыковки четырех углов в одной точке. Это критически важно для прочности конструкции.

— А когда начнете зашивать верх? — ничего умнее я придумать не спросил, но и молчать было некомильфо.

— По плану, к концу года, — Джевецкий зашелестел чертежами. — Скорее всего к декабрю.

Ратник добавил:

— Лодка собирается на клепке. Это трудоемкий процесс.

Мы спустились по лестнице — вблизи масштаб работ впечатлял еще сильнее. Рабочие, почему-то без касок, зато в больших рукавицах, сновали вокруг, словно муравьи. Клепальщики работали в паре: один держал молот, второй доставал из калильной печи раскаленную докрасна клепку и вставлял в отверстие. Ритмичный грохот не прекращался ни на минуту. Шум стоял такой, что у меня зубы ныть начали.

— Почему они у вас без шлемов? — поинтересовался я у управляющего, переиначив каску. Пластика еще нет, поэтому все только из железа.

Тот удивленно посмотрел на Степана Карловича.

— Если что-то упадет сверху, даже тяжелый болт, — я постучал себя по голове. — Пробьет череп.

— Действительно, — Ратник задумался. — Можно наклепать железных шлемов.

— Я теперь имею отношение к военной медицине, — шум вокруг оглушал, пришлось добавить громкости. — Могу попробовать договориться, чтобы шлемы были закуплены армией в резервы. Обеспечите себя, армию и другим заводам на продажу.

Опять полное непонимание в глазах. Ладно, расшифруем.

— Самые тяжелые ранения — в грудную клетку, живот и голову. Если шлем сможет остановить осколок снаряда или пулю на излете, то во время войны медикам работы будет меньше.

Управляющий почесал в затылке, вздохнул:

— Надо же утвердить образец…

— Я нарисую и пришлю с нарочным.

— Пожалуй, мы сможем сделать на прессах такие шлемы. Особых трудностей не предвижу. А уж если военное министерство оплатит…