Камень 1993. Книга 2 (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 16

— Ого, смотри, там уже Саня! — я задумался и не заметил, что наш друг и впрямь энергично крутится на турнике, хотя время на часах еще только начало девятого.

— Здорово, пацаны, — увидев нас, он лихо спрыгнул и подошел поздороваться.

— Привет, — кивнул я, ответив на рукопожатие. — Тоже не спалось ночью?

— Да вот, — Саня неопределенно махнул рукой, — подумал, что лучше пораньше позаниматься. Форму подрастерял, пока пил… А еще, Камень, — он пристально посмотрел на меня, — я вписываюсь в твое дело. И раньше тебе говорил, и сейчас скажу. Я с тобой. А про деньги Невмержицкому… Я, наверное, и правда поторопился — взял их, а с тобой… с вами всеми не обсудил. В общем, хотел как круче…

— А получилось как всегда, — я покачал головой. — Впрочем, деньги твои в дело пошли, а из задницы, которая с ними пришла, выбираться будем уже сообща. В этот раз… Про будущее повторять не буду, ты вчера сам все слышал.

Саня молча кивнул. А что тут еще скажешь? Никому сейчас не нужны слова, нужны действия. И Саня свои намерения подтвердил.

— Ребята, привет, — раздался еще один голос.

Илюха. Пришел, хоть мы с Валеркой и сомневались. Бочком-бочком подобрался к нам, застенчиво протянул потную ладошку.

— Я тут подумал, Вадик… — начал он, а потом его словно бы прорвало. — В общем, я хотел бы вам объяснить… У меня же настоящих друзей никогда не было. Я и не знаю, как надо дружить, тем более в компании. И вы когда предложили с вами поехать закупаться, а потом бизнес мутить, я сначала и не поверил, подумал, кинете меня, когда я вам помогу. Как это обычно все делают…

Он вдруг помрачнел, но потом вновь оживился, блеснул стеклами очков.

— Вчера, когда мы в Ярике были, у меня башню снесло, — продолжил Илюха. — Я подумал, что это все равно все в последний раз, больше не будет… И нужно взять от ситуации по максимуму. Тем более, когда я еще смогу с такой девушкой познакомиться? Да меня в подобное заведение без Сани вообще бы не пустили. Вот и получилось то, что получилось. В общем, зря я о вас плохо подумал. Если все в силе, то я с вами и больше постараюсь не косячить.

От такой искренней речи даже Валерку проняло, он уже не смотрел на Илюху исподлобья. Напротив, даже с каким-то пониманием начал приглядываться.

— Все в силе, — кивнул я. — Рад, что ты с нами.

— А где Дюс? — заметно расслабившись, наш компьютерный гений начал крутить головой.

— Придет, — уверенно кивнул я. — Время-то еще… Половина девятого только.

В желудке бушевал ураган. По-хорошему сейчас время для плотного завтрака, особенно это чувствовалось на фоне нагрузок. Но я упорно подтягивался на турнике, потом прошелся на рукоходах… Саня с Валеркой не отставали, Илюха только смотрел.

— Так, ладно, — в голову мне пришла идея. — Давай сюда.

— Я? — удивился толстяк.

— Ты, ты. Подойди ближе, не бойся.

Остальные закончили упражняться, с интересом посмотрели на нас. Илюха же шел к турнику как на гильотину. Я похлопал рукой по самому низкому, для детей.

— Хватайся руками, — сказал я Илюхе. — Вот так встань.

Толстяк покорно, будто овца на заклании, подошел к турнику, взялся за отполированную десятками рук перекладину.

— Вот так, — одобрительно кивнул я. — Теперь поджимай ноги и виси.

И Илюха повис. Обливаясь потом, пыхтя, словно паровоз.

— Теперь руки давай напрягай, — к нему подошел Саня. — Подтягивайся.

— Я не могу! — запротестовал Илюха.

— Можешь, — сказал я и, подхватив его, начал поднимать.

Толстяк болтался, как мешок с некой субстанцией, но искренне в то же время пытался согнуть руки в локтях, приподнявшись хотя бы немного. Саня тоже схватил его, помогая мне, с другой стороны встал Валерка.

— Р-раз, два! — энергично произнес я. — Взяли!

Илюха извивался, кряхтел, даже похрюкивал и постанывал, но все же благодаря нам приподнялся, коснувшись перекладины подбородком.

— Отпускай! — крикнул я, когда мы осторожно вернули Илюху на место, и он встал ногами на твердую почву.

— А теперь давай сам, — Саня ободряюще похлопал его по плечу, толстяк быстро-быстро закивал.

Естественно, он по-прежнему висел, словно сосиска. Но теперь я буквально видел загоревшуюся в нем уверенность. Не в себе, нет. Точнее, не сразу. Сначала в нас, в нашу поддержку. И лишь потом Илюха ощутил в себе силу хотя бы попробовать.

Никто не смеялся. Не потешался, не сравнивал его с кулем навоза. Не называл Тихоходом-Коротконожкой. Он был частью мужской компании — не жирдяй с компом и приставкой, к которому можно заломиться в квартиру, если захочется поиграть. А друг, которого принимают на равных.

— Худеть надо! — смущенно хихикнул Илюха, разминая непривычные к нагрузкам руки.

Потный, растрепанный, пыхтящий кузнечным горном. Но довольный!

— Что-то Дюса-то так и нет, — спохватился Саня, мельком взглянув на отцовские «Командирские».

— Девять двадцать, — я удивленно всматривался в цифры на экранчике «Монтаны».

Дюс и вправду не пришел.

Накануне вечером

— Да чудной он всегда был, — доверительно понизив голос, сказала одна из старушек, сидящих на лавочке перед подъездом. — Тихий, замкнутый, всегда с мамкой.

И без того длинный рабочий день Маши продолжался. Неутомимый Рогов был рядом, внушая своей фигурой и обгоревшим лицом благоговейный ужас. Спорить с ним никто не хотел, поэтому сразу несколько соседей по очереди легко открыли им двери и поведали о семье Увальцевых. И все словно бы под копирку — скромный, малообщительный, нелюдимый. Спросом среди девчонок не пользовался, да и сам не особо стремился с ними сходиться. Кроме Ростковой Лилечки.

— Провожал ее, — вспоминал, прищурившись, пожилой сосед-ветеран. — Цветы вроде даже дарил. А так… Не скажу, что они вместе были.

— Лилечка его избегала, — уверяла женщина в бигуди, перейдя на шепот из страха быть услышанной другими соседями.

— А что так? — зацепилась за этот факт Маша.

— Так он это… — женщина выразительно покрутила пальцем у виска. — Ну, ненормальный.

— Прям на учете стоял? — уточнил Рогов.

— Ну… — смутилась соседка, запахивая драный цветастый халат. — Я свечку-то не держала, но с ним мой Игнат учился. Так Володька ни с кем не общался, после уроков его мать забирала, даже в восьмом классе.

— А успеваемость у него какая была? — Маша делала пометки в блокноте. — Двоечник?

— Серединка на половинку, — ответила женщина. — На троечный аттестат ему натянули, а потом он, насколько я знаю, пошел в дворники. Ни в технарь, ни в путягу его не взяли.

— А уехал давно? — спросила девушка, не отводя взгляда от записей.

— Пару лет назад где-то, — соседка в бигуди закатила глаза, вспоминая. — У него дед умер, и Володька в освободившуюся квартиру перебрался. Все еще удивлялись, как мать-то его отпустила.

— Строгая была? — Маша взглянула в глаза женщине. — Или чересчур заботливая?

— Скорее второе, — хмыкнула соседка. — Понимала же, что у Володьки жизнь не складывается… Вот и носилась с ним, как курица с яйцом. Да, в принципе, и потом, говорят, ходила к нему чуть не каждый день. Сестра его, Олеська, так та нормальная, но маманька ее со свету сживает. Видимо, не может простить, что у сына с башкой не очень, а Олеську бог миловал.

— Мне кажется, они таким образом пытались его социализировать, — этажом ниже, как оказалось, жила учительница русского языка, преподававшая в средней школе Увальцеву.

Почтенной даме было уже за восемьдесят, однако выглядела она гораздо бодрей и моложе матери подозреваемого, которая в свои сорок четыре превратилась в уродливую старуху. На пенсии ей было скучно, и гости из органов оживили серую пятницу.

— Как это? — Маша с удовольствием потянула из аккуратной маленькой чашечки ароматный чай.

Учительница не просто пустила их, но и усадила за стол, не принимая возражений. Хотя было видно, что зажиточной ее назвать трудно. Старые потертые обои, заботливо прикрытый ковровыми дорожками разваливающийся паркет, стандартная мебель из ДСП. Из нового в квартире был разве что настенный календарь с яркой фотографией петуха — символа года.