На грани - Френч Никки - Страница 9

• Предыдущая
• 9/66
• Следующая

— Вы уже получали письма от этого человека? — наконец спросил он.

— Да, несколько дней назад. Кажется, в среду.

— Где оно?

Этого вопроса я ждала.

— Выбросила, — виновато призналась я и торопливо начала объяснять, пока они не рассердились: — Вы меня простите, я понимаю, что сделала глупость. Но я просто не подумала.

Но полицейские и не думали сердиться. Они даже не встревожились. И не заинтересовались.

— Окно вы проверили?

— Да. Оно было открыто.

— Можете показать его нам?

Я вывела их из комнаты. Они последовали за мной нехотя, словно им надоели скучные осмотры и банальные вызовы.

— Там сад паба, — пробормотал один из полицейских, выглянув в окно.

Римский Нос кивнул.

— Из паба окно не видно.

Они вернулись в гостиную.

— Кто, по-вашему, мог бы прислать вам это письмо? Может, бывший приятель, товарищ по работе и так далее?

Глубоко вздохнув, я рассказала им про арбуз и потоки писем. Оба рассмеялись.

— Так это были вы? — жизнерадостно воскликнул Римский Нос, бросил коллеге: — Дэнни первым прибыл на место, — и снова повернулся ко мне: — Здорово сработано! Мы повесили вашу фотографию в участке. У нас вы прямо героиня. — Он ухмыльнулся. — Значит, арбуз? Это получше дубинки. — В его рации что-то затрещало. Он нажал кнопку, выслушал чью-то неразборчивую речь и отозвался: — Ясно. Скоро будем. До встречи. — Он поднял голову и сообщил мне: — Тогда все понятно.

— Что?

— О вас написали в газете. Неудивительно.

— Но он вломился ко мне в дом, он угрожал мне!

— Вы что, недавно в Лондоне? Как, говорите, ваша фамилия?

— Аратюнян. Зоя Аратюнян.

— Странная фамилия. Итальянская?

— Нет.

— Видите ли, в Лондоне полным-полно чудаков.

— Но ведь он совершил преступление!

Римский Нос пожал плечами:

— У вас что-нибудь пропало?

— Не знаю. Нет, вряд ли.

— Следы взлома есть?

— Не обнаружила.

Он переглянулся с товарищем и едва заметно кивнул в сторону двери, что наверняка означало: «Надо поскорее закругляться с этой дурехой и сваливать отсюда».

— Если случится что-нибудь серьезное, — он мягко подчеркнул последнее слово, и я поежилась, — позвоните нам. — И они повернулись к двери.

— А письмо? Вы не возьмете его?

— Оставьте себе, детка. Спрячьте куда-нибудь. В надежное место.

— А как же протокол? А мое заявление?

— Если случится что-нибудь еще, мы выполним все формальности, детка, договорились? А сейчас ложитесь спать. Нам пора на работу.

И они уехали работать. Я долго смотрела в окно вслед машине, влившейся в поток транспорта и затерявшейся в огромном, измученном жарой городе.

На Холлоуэй-роуд грохотала музыка, слышался громкий смех, словно где-то рядом устроили зловещую позднюю вечеринку. Кто-то гулко хлопал в ладоши. Взвыл клаксон. В душном воздухе смешались все ночные запахи: специй, жареного лука, выхлопных газов, пачулей, чеснока, корицы и, как ни странно, роз. Порой слабый ветерок шевелил занавески на распахнутом окне, но не развеивал густую, жирную духоту. Перевалило за полночь, но на небе не было ни звезд, ни луны; комнату освещал грязно-оранжевый отблеск уличных фонарей. Шум. Люди. Машины. На мгновение меня охватило желание оказаться в чаще леса, в пустыне или в открытом море.

Я не закрывала глаз. Посмотрев на Фреда, я увидела, что он с легкой улыбкой смотрит на меня, непоколебимо уверенный в себе. Его пот капал мне на лицо, на шею, наши ладони скользили по мокрым телам. Он по-прежнему оставался для меня чужаком: чужой высокий лоб, полные губы, длинное, стройное, гладкое тело. Он протанцевал весь вечер, потом занимался сексом и все равно источал чистый дрожжевой запах. К нему примешивались ароматы лимонного мыла и земли, травы и пива. Я откинула влажную простыню, Фред вытянулся на узкой кровати, заложил руку за голову и усмехнулся мне.

— Это было замечательно, — прошептала я.

— Спасибо.

— Ты не то хотел сказать, — заметила я. — У тебя на языке вертелось что-то вроде «да, замечательно».

Он покачал головой.

— А когда-нибудь раньше тебе бывало так хорошо?

Я не сдержала смешок.

— Ты серьезно? Ждешь, что я начну восторгаться: «О, Фред, я и не думала, что такое бывает!»

— Заткнись. Заткнись, твою мать.

Я вскинула голову. Он не улыбался. Я задела его за живое, он выглядел униженным и злым. Ох уж эти мужчины!

Я села, скрестив ноги по-турецки, выудила две сигареты из пачки, валяющейся на полу, прикурила обе и протянула Фреду одну.

— У меня еще никогда не было секса с садовником.

Он затянулся и выпустил идеально ровное колечко дыма, которое повисело секунду в воздухе и растаяло.

— Я не садовник. Я работаю в саду. Помогаю ухаживать за ним.

— Ну, тогда и я не учитель — я просто учу.

Он выпустил еще одно колечко дыма.

— Ты учитель. А я покончу со своей работой, как только смогу.

— Да? — Почему-то я расстроилась. — Ну спасибо. А у тебя был секс с учительницей?

Он вскинул брови, его губы растянулись в похотливой усмешке.

— Со знаменитой учительницей — ни разу.

Воспоминания упрямо вернулись. Весь вечер я пила, хихикала, танцевала, покуривала травку и старалась ни о чем не думать. Хватит с меня тупых шуток про арбузы, газетных статей, в которых меня называют «миниатюрной блондинкой Зоей», и дурацких писем на коврике у порога. Хватит незнакомых людей, которые почему-то пишут мне и мечтают обо мне. Может, сейчас кто-нибудь стоит под моими окнами и ждет, когда Фред уйдет. Я резко протрезвела.

Сигарета выпала у меня из рук, угодила в стакан и зашипела.

— Эти письма...

— Не думай о них, — перебил Фред и закрыл глаза. — Какие у тебя планы на выходные?

— Они меня пугают. В них чувствуется... целеустремленность.

— М-м-м... — Он растрепал мне волосы. — Знаешь, мы подумываем в субботу устроить пикник. За городом. Хочешь с нами?

— Вы всегда и везде ездите вместе?

Он наклонился и поцеловал меня в грудь.

— Кое-что я делаю самостоятельно. Этого мало?

— Да нет. — Мы оба замолчали. — Может, останешься, Фред? На всю ночь? Конечно, если хочешь.

С таким же результатом я могла бы сообщить ему, что под подушкой заложена бомба. Он мгновенно открыл глаза и рывком сел.

— Извини, — забормотал он, — завтра с самого утра мне надо быть у одной старушенции в Уимблдоне. — Он прыгнул в боксеры, натянул холщовые брюки. Вот так скорость! Рубашку на плечи, пуговицы застегнуты одним махом, носки — на ноги, ботинки — туда же, похлопать по карманам, убеждаясь, что ничего не забыто. Последнее движение — сорвать пиджак со спинки стула.

— Часы, — сухо напомнила я.

— Спасибо. Черт, смотри, как поздно! Завтра я позвоню, и мы все решим.

— Хорошо.

— И не волнуйся зря. — Он провел ладонью по моей щеке, чмокнул в шею. — Спокойной ночи, красотка.

— Пока.

Когда он ушел, я встала и заперла окно в гостиной, несмотря на удушливую жару. Комната казалась мне еще более тесной, чем обычно. Я засмотрелась на Холлоуэй-роуд. Еще несколько часов — и рассветет. Я проверила окно на лестничной площадке, к которому уже подходила несколько раз за вечер, принесла часы из ванной: без четверти два. Жаль, что до утра еще далеко. Я устала, но мне не спалось, а когда страшно, минуты тянутся еле-еле. От пота чесалась кожа, мне вдруг стало зябко. Я подобрала с пола простыню, завернулась в нее и прикурила очередную сигарету. Плохо, что чаю совсем не осталось. Может, найдется хоть виски. Я отправилась на кухню, придвинула к высокому шкафу стул. В шкафу скопились пустые бутылки, которые я все собиралась сдать. Виски не нашлось ни капли. Зато обнаружился мятный ликер, который кто-то из родителей подарил мне на Рождество и к которому я не притрагивалась. Я плеснула ликера в кружку без ручки. От зеленой, вязкой, приторно-сладкой жижи у меня во рту будто застрял горящий шар.

• Предыдущая
• 9/66
• Следующая