Измена. Дар богини драконов (СИ) - Скай Даяна - Страница 26

От недостатка кислорода легкие горят огнем. Сил сопротивляться больше нет. Тело обмякает. Я ухожу на дно. Уже не чувствую прикосновений рук моих убийц. Может, это и к лучшему. Здесь не было ни одного человека, который бы любил меня. Тетке я была как ярмо на шею. Статья расходов, лишний рот. Муж был готов отослать подальше, лишь бы как можно реже видеть.

Надеюсь, что там, за гранью я встречусь с отцом и матерью. Почему-то мне кажется, что они бы любили меня по-настоящему, если бы были живы.

Смотрю сквозь толщу воды и вижу расплывчатую желтую луну. Она приближается, становится больше, расплескивая лимонно-желтое сияние по темному озеру. Становится спокойно и уютно. И я уже не ухожу на дно, я стою в пространстве, сотканном из золотого света, а ко мне приближается женская фигура. От нее веет всеобъемлющей любовью и умиротворением. Женщина прекрасна — статная, высокая в сияющих, будто снег на солнце, одеждах. Легкий, теплый ветерок развевает ее длинные, похожие на расплавленное серебро волосы. Она улыбается мне — и улыбка ее такая добрая и искренняя.

— Мама, мама, — шепчу я. — Ты пришла за мной, — по щекам текут слезы радости.

Женщина проводит пальцами по щеке, стирая соленую влагу, так нежно, так ласково.

— Я пришла помочь тебе, дитя… — ее голос кажется почему-то таким родным. Я слышала его звучание много раз в своем сердце. Богиня.

Собираюсь упасть на колени и склонить голову, но она останавливает меня.

— Я не справилась, я все испортила, — шепчу еле слышно. Я готова принять от нее любое наказание.

— Отношения всегда строят двое. Это как парный танец. Если один пытается танцевать танго, а другой — вальс, то ничего хорошего из этого не выйдет. Иногда лучше и вовсе остановиться, чем продолжать вымучивать па.

— Вы сможете разорвать связь? — с надеждой смотрю на нее, но она печально качает головой.

— Вас связывает нечто большее, чем истинная связь. Это уже в тебе. Я смогу лишь стереть метку, и дракон Эрнана тебя не найдет, даже если будет в паре шагов от тебя.

— Благодарю, Вселюбящая. Наверное, это слишком с моей стороны, но я бы хотела спросить о маме.

Лик Богини так же светел, но на мгновение в нем что-то меняется.

— Мама любила тебя, если ты об этом. И никогда не оставила бы тебя, если бы не обстоятельства.

— Моя мама жива? Я смогу ее увидеть?

Всезнающая улыбается, проводит ладонью по моим волосам, а затем с силой толкает меня в грудь.

Захлебываясь и отплевываясь, я выныриваю на поверхность. С волос потоками стекает вода. Эйвери и Айседора ошеломленно смотрят на меня. Будто я и правда вернулась с того света. Первой отмирает Эйвери:

— Твое лицо, — запинаясь, произносит она.

— И волосы, — добавляет настоятельница.

— И… — они с ужасом смотрят куда-то вниз.

Я опускаю взгляд и замираю. Этого просто не может быть. Тонкая ткань сорочки обтягивает вздувшийся пузырем живот.

— Что это? — трогаю его неверяще.

— У тебя надо спросить, — хмыкает Эйвери.

— Почему ты скрыла от нас беременность? — напускается на меня настоятельница. — Я же уточняла у тебя в храме. Из-за этого весь обряд мог пойти наперекосяк!

— Но я… я сама не знала…

— Балда! Какая безответственность! — распекает меня Айседора.

— А вы… вы вообще меня топили, — скрежещу зубами, стучащими из-за дрожи друг о друга

— Пойдем-ка скорее на берег, — Эйвери приобнимает меня за спину, поддерживая, и подталкивает к берегу. — В твоем положении мерзнуть нельзя.

— Богиня является только к тем, кто ни жив ни мертв, кто ходит по грани, — терпеливо поясняет настоятельница. — Пошла бы ты в воду, если б знала, через что тебе предстоит пройти?

Я не стала отвечать.

Эйвери стягивает с меня мокрую сорочку. Мне настолько плохо, что я не стесняюсь своей наготы.

— Интересно, какой у тебя срок? — бормочет она, рассматривая мой живот.

Чем вытираться, женщины заранее не подумали, потому в ход идет пелерина Эйвери. Настоятельница отыскала мое платье и подала мне. Пальцы трясутся, и у меня с трудом получается одеться. Из-за живота я еле влезаю в него. На спине платье не сходится. Мокрые волосы неприятно касаются голой кожи спины.

Переодевшись, женщины решают, что нужно дать мне возможность обсохнуть, а потом думать, что делать дальше. Настоятельница отправляется к ближайшим зарослям, чтобы набрать веток для костра, а Эйвери остается со мной.

— Эрнан не узнает тебя, — говорит она, не сводя взгляда с моего лица. — Я бы сама не узнала. Ты совершенно другой человек.

— Как я выгляжу? — отвечаю только для того, чтобы поддержать видимость беседы. Мне совершенно плевать, что стало с моим лицом. Это такая маленькая плата за то, чтобы дракон не нашел меня никогда.

— Сносно, — сухо бросает она и, порывшись в бархатном омоньере, достает круглое зеркальце. — Взгляни.

Машинально протягиваю руку, но смотреть не спешу. Все равно в неверном лунном свете я ничего не увижу.

Пыхтя, из-за кустов выходит мудрейшая. К груди крепко, как ребенка, прижимает хворост. Подойдя к нам, выкладывает ветки шалашиком и обращается к Эйвери:

— Еще не всю магию растеряла, старушка?

— Вообще-то мудрейшая мне в матери годится, если не в бабушки, — фраза Эйвери явно предназначена настоятельнице, но она использует меня, чтобы не говорить гадости Айседоре напрямую, — Хотя, если судить по тому, как она выглядит, она должна была застать первых драконов.

— А я возлагала на нее надежды, — мудрейшая выбирает ту же тактику. — Думала, что Эйвери станет новой верховной жрицей. Но ее венок ушел ко дну. Не думала, что через тридцать лет история повторится.

— Надеюсь, что финал будет другим, — холодно отрезает леди Морриган и щелкает пальцами, зажигая огонь.

Как только пламя разгорается, мне становится теплее. Зубы уже не отбивают чечетку. Я вспоминаю о зеркальце, которое все еще сжимаю в кулаке.

Смотря в зеркальную гладь, ожидаю увидеть все что угодно, только не это. Я теперь совсем на себя не похожа. Нет прежней детской мягкости черт, простоты и наивности. Исчез слегка вздернутый носик. На его месте ровный, правильной формы тонкий нос, на котором нет ни единой веснушки. Золотистые волосы стали белыми, такими же, как у Богини. И в целом мое лицо напоминает совершенное лицо Всеблагой.

— Неплохо получилось, — констатирует настоятельница, будто в изменении моей внешности есть ее непосредственная заслуга.

— Не умерла — уже хорошо, — соглашается с ней Эйвери.

Умерла? О возможности таких последствий меня никто не предупреждал.

— Что делать будешь? — спрашивает у меня настоятельница.

Пожимаю плечами.

— Уеду подальше от столицы. Устроюсь в трактир или наймусь прислугой.

— Кому ты там нужна? Еще и глубоко беременная, — смотрит на меня как на полоумную Эйвери. — Как хорошо, что Богиня избавила моего сына от такой бестолковой жены! Ты будешь жить у меня. Думаешь, я тебя куда-нибудь отпущу, зная, что ты вынашиваешь моего внука?

Ясмина

Как оказалось, мать Эрнана жила рядом с рыночной площадью. Ее дом был самым обычным в ряду таких же двухэтажных домов, тесно жмущихся друг к другу и выходящих ступеньками прямо на дорогу. Никогда бы не подумала, что мать дракона, занимающего такой высокий пост и живущего на широкую ногу, будет занимать столь скромную жилплощадь.

Мы пришли сюда под покровом темноты. Ни одно из окошек на улице не теплится светом. Соседи леди Эйвери мирно спят. Это нам на руку. Лишние свидетели ни к чему. Стоит кому-нибудь донести городовым, что я появилась на пороге этого дома как раз в ночь, когда исчезла жена лорда Морригана, и излишнего внимания к моей персоне не избежать. Кто знает, какие магические артефакты есть на вооружении сыщиков. Вдруг они сумеют установить мою личность, несмотря на изменение внешности.

Войдя внутрь, я снова удивляюсь. Убранство дома отличается простотой, в то же время жилище выглядит очень уютным. На первом этаже располагаются небольшая кухонька, гостиная, спальня хозяйки дома и небольшой чуланчик, предназначавшийся для прислуги, которой в этом доме, по словам леди Эйвери, никогда не было. Она предпочитала поддерживать порядок своими силами. Но мне кажется, что ее просто тяготит чужое общество. Как она еще решилась приютить меня? Наверное, ей просто не хотелось, чтобы ее внук оказался на улице.