Приорат Ностромо (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 15

— О-о, наши́ деву́шки! — вскричал француз, смутно кого-то напоминая. — Они в классе́!

— Мерси, — вежливо обронила Елена, и со второй попытки отворила нужную дверь.

В «классе́» было пусто, лишь трое — Рита, Инна и Наташа — вдумчиво осматривали большой и красивый макет ТКС «Луч».

— Странно… — бурчала Ивернева. — Нос, как у Буратино, а стыкуется…

— Задним местом! — хихикнула Дворская.

— Здра-авствуйте, — длинно сказала полковник госбезопасности, входя, и плотно закрыла дверь за собой.

— О, здравствуйте! — обрадовалась Талия.

Инна улыбчиво покивала, а в глазах у Риты блеснула тревога:

— Ничего не случилось?

— Ничего страшного, Риточка! — успокоила ее фон Ливен, и сжато посвятила «трех граций» в события последних дней.

— Так я и знала! — огорченно воскликнула Дворская. — Это все из-за нас!

— Ну, Миша уже большой мальчик, — усмехнулась Елена.

— Да-а? — голос Инны слезливо задрожал. — А вы представляете, как ему больно сейчас? Как плохо⁈

Рита с Натальей изумленно переглянулись, но фон Ливен не обратила на это внимания.

— Всё с Мишей в порядке, Инночка, он бодр, весел и зол! Представляете, весь коллектив уволился вместе с ним, даже уборщица, и та ушла!

— Молодцы какие… — впечатлилась Гарина, и тут же надула губы: — А почему он тогда не сказал ничего? Я же ему звонила — и вчера, и позавчера! Еще и Юлька молчала, как партизан…

— Папина дочка! — мягко улыбнулась Наталья.

— Риточка, вы только не обижайтесь на Мишу, — зажурчала Елена. — Он мужчина, и не хотел «грузить» своих женщин. Я заезжала к ним сегодня в Малаховку… Юля меня борщом угостила, а Лея даже пирог испекла! Шарлотка, правда, не поднялась, но все равно, было вкусно! — помолчав, она внимательно посмотрела на троицу. — Миша ищет выходы, и он их обязательно найдет. А я ему пообещала всё, как полагается, расследовать. В принципе, у «ответственных товарищей» были причины усомниться в моральной чистоте вашей семьи… Это я вас знаю, и россказни о безнравственности и разврате не слушаю. Но любому человеку со стороны достаточно самого факта — коммунист, секретарь ЦК, живет с тремя женщинами! Как султан! А если всё это подать под определенным соусом, скандал выйдет просто грандиозный. Но мы с Борисом… э-э… Семеновичем задались иным вопросом — кому выгодно? Ясно, что сам Панков не достиг бы своих целей в одиночку, ему кто-то помог. Или он нашел патрона в Центральном Комитете… — Елена поджала губы. — Выдам служебную тайну — уже несколько лет мы ищем «крота» в ЦК КПСС. Возможно, Панков вышел именно на него? Впрочем, я сюда к вам не для того наведалась, чтобы гадать, кто есть кто. Дело вот в чем… Миша очень надеялся, что его враги удовольствуются им самим, оттопчатся всласть, а женщин не тронут. К сожалению, он ошибся… Сегодня, с утра, принялись и за вас — сверху надавили на Останкино, на «Мосфильм», на театр сатиры. Требуют выпереть Инну из труппы, а телепередачу с Ритой и Натой закрыть, да еще и устроить собрания трудовых коллективов для публичного осуждения «гаремниц»…

— Не верю! — фыркнула Инна, бледнея. — Народ в театре здоровый!

Фон Ливен энергично кивнула.

— Да уж! Плучек разорался прямо на репетиции. Звонит министру культуры, и орет в радик: «У нас, говорит, съемки новогоднего „Кабачка 13 стульев“ срываются! Инна должна пани Беату играть! Собрание⁈ Какое, к лешему, собрание⁈ Вы что, хотите, чтобы весь театр разбежался⁈»

— Вот же ж молодец! — воскликнула Инна. — А еще сердился на нас, что на телевидении снимаемся! Только… — ее брови вздернулись в недоумении. — Хитрит что-то худрук — «Кабачок» еще в ноябре снят!

— У меня такое ощущение, — губы фон Ливен дрогнули в изгибе, — что они все сговорились заранее, и даже выстроили стратегию обороны. И Плучек, и Чухрай, и Каплан! Только учтите, — построжела она, — уйти вам все равно придется. И из театра, и из Останкино! И «Звезду КЭЦ» прикроют, тут уж…

— Надеюсь, что не навсегда? — серьезно проговорила Талия.

— Давайте, поступим так… — Елена осторожно шлепнула по корпусу «Луча». — Вас не будет ни видно, ни слышно… хотя бы до Нового года. Нам с Борюсиком надо во всей этой некрасивой истории спокойно разобраться. Подключим… Да уже подключили Марину Ершову… Мы еле уговорили ее не покидать Институт Времени! Нам же нужен свой человек… хм… в тылу противника. Очень надеюсь, что Панков — обычный мерзавец, а не враг! Так что… — она подпустила к губам улыбку. — Езжайте, девчонки, утешьте своего «султана»!

— И ничего не султан, — надулась Инна. — Просто мы любим его!

— Вот и любите, — мягко сказала фон Ливен. — Окружите Мишу тройной красотой и назойливым бесстыдством!

Талия, ощутив за словами княгини скрытую горечь, осторожно измолвила:

— Лена… Да вам еще и сорока… сорока пяти нет!

— Пятьдесят один, Наташенька, — кротко улыбнулась Елена.

Ивернева призадумалась. Глянула на Риту — та часто закивала — и вынула из сумочки маленький флакончик, наполовину полный тягучей золотисто-перламутровой жидкости. Фон Ливен решила, что это вязко покачивается лак для ногтей.

— Тут — молодильное зелье, — вполголоса объявила Ната. — Каждое утро добавляйте в чай или в кофе две-три капли себе, и столько же — Борису Семеновичу…

Княгиня недоверчиво нахмурилась, и на щеках Иверневой протаяли симпатичные ямочки.

— Юность эликсир не вернет, — молвила она с извиняющим оттенком, — но увядание отсрочит.

— Спаси-ибо… — растерянно протянула Елена. — Это… очень дорогой подарок.

— Вы достойны и большего, ваше сиятельство, — серьезно сказала Рита.

Суббота, 19 декабря. Ночь

Щелково-40, проспект Козырева

Марина Ершова, бывало, скучала даже по Григе, а уж по Искандеру ибн Джирджиру и подавно.

Григорий давно не вольная птица — встроившись в иракскую верхушку, он почти не покидает Багдад, а его давний оперативный псевдоним «Халид» пристал к нему, как второе имя.

В КГБ довольны — генерал Ершов возглавляет одновременно две могущественные службы: разведывательное ведомство «Мухабарат» и Управление общей безопасности. А это большая, очень большая власть, и в Кремле могут быть уверены — «в Багдаде всё спокойно».

В этом сентябре, правда, Джирджиру повезло — он сопровождал президента Объединенной Республики Ирака и Аравии, приехавшего в Москву с неофициальным визитом. Целую неделю «Мармарин» пробыла вдвоем с «Халидом», часто и днем не покидая постели…

А потом Грига умотал обратно в свой Багдад, и сына с собой увез — мальчику пора свыкаться с мужскими ролями в театре жизни. И осталась генеральша одна…

Марина усмехнулась. Вряд ли супруг обходится без местных гурий… Да и ладно. Раздельная жизнь не только обеспечивает ее безопасность, она еще уводит от мелкой лжи и больших, смрадных тайн…

Сосредоточившись, «Росита» включила подсветку радиофона — по стенам цокольного этажа шатнулись пугающие тени. Охрана НИИВ бдела, сторожа опустевший режимный объект — ни в двери, ни в окна извне не проникнуть. Но можно открыть ворота изнутри…

Марина включила свет. Неяркие светильники зажглись на низковатом потолке, роняя блики на автомашины — директорскую «Волгу» и пару «уазиков». Начохр проверила сигнализацию, и усмехнулась — отключена. Вздрючить бы бдительных стражей, но… Лучше не надо, пускай дремлют и дальше.

На всякий случай повторив «чек-ап», да припомнив, как расположены наружные видеокамеры, Ершова приоткрыла ворота. Двое мужчин в куртках бесшумно шагнули из ночной тьмы, откидывая шуршащие капюшоны.

Одинакового росту и сложения, они выглядели и вели себя по-разному. Алёхин был возбужден, как всякий взрослый мальчишка, и сильно нервничал, а вот Векшин осматривался со спокойным любопытством — опер и в засадах сиживал, и в ночных «догонялках» участвовал не раз.

— Доброй ночи, товарищ майор, — усмехнулся он.

— С чего начнем, товарищ капитан? — наметила улыбку Марина.