Убей меня нежно - Александрова Наталья Николаевна - Страница 6
- Предыдущая
- 6/49
- Следующая
– Сан Саныч, что с вами? Саша! – Она сама не заметила, как оговорилась.
Едва накинув халат, подбежав, она тронула его за плечо. Он очнулся.
– Простите меня, я вас напугал. Пока жена болела, я совсем спать разучился. В это время как раз с трех до пяти она меня по несколько раз будила, а я не могу так: то засыпать, то просыпаться, я совсем не спал.
Вот с тех пор так проснусь ночью и жду, что она позовет или застонет, ничего не могу поделать. А сейчас еще мысли всякие в голову лезут по поводу следствия.
Надежда представила, как он лежит так каждую ночь совсем один в темноте, и с тоской ждет и ждет, когда пройдет время, и под утро наконец засыпает, а потом надо вставать на работу, и длинный гнусный день, и на работе неприятности.., с ума сойти можно! Она погладила его по голове, он повернулся на бок и прижался щекой к ее руке, как ребенок. На один миг ей захотелось обнять его, поцеловать, а там будь что будет, но усилием воли она отогнала от себя всю эту чушь.
«Спокойно, – сказала себе Надежда, – спокойно, он пришел сюда не за этим. Это он и в другом месте может получить, тем более что вопрос с крахмальными рубашками остается открытым. Он пришел к тебе за помощью, и он ее получит. И без дураков».
Он почувствовал ее настроение, отпустил руку.
– Спасибо, мне уже лучше.
– Сан Саныч, расскажите мне теперь подробно, о чем вас там на следствии спрашивали.
– Ну что, как я понял, родственники Марины пожаловались на того следователя, который дело вел, там у них какая-то внеочередная проверка, начальство устроило разгон, и дело передали в другое место, я там у них не разбираюсь. В общем, прихожу я, сидит в кабинете дама такая представительная, лет пятидесяти, серьги у нее большие зеленого цвета. «Старший следователь Громова», – говорит. А до этого она меня два часа в коридоре продержала, в интересах следствия, наверно. Я, конечно, уже там, в коридоре, разозлился, на работу ведь надо! И как взяла она меня в оборот! Показывает официальное заключение из консультации о том, что Марина была беременна, и спрашивает, что вы, я то есть, об этом думаю. Я говорю, ничего не думаю и ничего не знаю.
«А какие у вас были отношения с вашей лаборанткой?»
Я говорю: «Чисто служебные были отношения».
«А почему у вас с ней все время были конфликты? А может быть, вы к ней, так сказать, нерабочий интерес испытывали, а она вам не уступала?»
И смотрит на меня так, прищурясь, что вот, мол, козел старый, взял девочку молоденькую в лаборантки и вязался к ней в кабинете.
Я говорю: «Вы уж что-нибудь одно мне инкриминируйте: если она мне не уступала, то к беременности ее я никакого отношения не имею, а если она мне уступила, то зачем мне с ней тогда ругаться?»
А она тогда тему меняет и спрашивает:
«А где вы были, гражданин Лебедев, шестого ноября с семи до одиннадцати вечера?» – прямо как у Райкина, только мне не до смеха.
«Вышел с работы, – говорю, – в пять часов пятнадцать минут, как полагается, человек я одинокий, прошелся по магазинам и к девяти примерно дома был».
«Это, – говорит, – мы у ваших домашних спросим, но даже если и были вы дома в девять часов, то где же вы без малого четыре часа пропадали?»
Я говорю: «В магазинах по очередям стоял, а потом домой пешком шел». Она не верит. И не могу я ей объяснить, что, неохота мне с невесткой на кухне лишний раз сталкиваться, я жду, когда они поужинают и уйдут. Я поэтому и на работе все время задерживаюсь, а тут все опечатали. И от болезни будто молот в голове от ее слов стучит.
– Кошмар какой!
– Ну, в общем, отпустила она меня.
Идите, говорит, гражданин Лебедев, и не волнуйтесь: теперь мы с вами часто будем встречаться, и процент раскрываемости у меня очень высокий. Вышел я на улицу, в голове гудит, руки трясутся, чувствую, что если не поговорю с кем-нибудь, точно рехнусь. Ну и поехал к вам.
– Да-а, – протянула Надежда, – выражаясь юридическим языком, алиби у вас слабовато.
– А вы бы что подумали насчет того, что я четыре часа до дома добирался?
– Я бы подумала, что вы какую-то знакомую женщину навещали и теперь ее впутывать не хотите.
– Да нет у меня никаких знакомых женщин!
– Нет? А кто же рубашки вам стирает так чисто?
– Да сам я стираю себе рубашки! И белье!
И носки!
– Сан Саныч, да вы же уникум! Конечно, я понимаю, жизнь заставляет, но чтобы так чисто, да еще и крахмалить! Да так не каждая женщина сумеет. У меня с моей бывшей свекровью из-за белья вечно трения были! И постельное белье тоже сами?
– Постельное белье машина стирает, а я сам полощу и подсиниваю.
– Уму непостижимо!
– Да будет вам шутить, Надежда Николаевна, у меня ведь неприятности большие.
– Не расстраивайтесь, Сан Саныч, милый, давайте я скажу, что вы шестого у меня весь вечер были, а хоть бы и всю ночь.
Я женщина свободная, кто мне что скажет?
И пусть ваша дама в серьгах попробует доказать, что это не так!
– Спасибо, конечно, но это уж в самом крайнем случае.
Надежда стала серьезной.
– Ну, вот что. Насчет того, что вы с Мариной ну.., это, так следователь никогда не докажет. Никто вас вне работы вместе не видел, после рабочего дня никогда вы с ней не задерживались, так что тут даже Полякова ничего придумать не сможет. И потом, даже если допустить, – он сделал протестующий жест, – я сказала: допустить, что она от вас беременна, так зачем вам ее убивать? Человек вы свободный, живете самостоятельно, жены у вас нет, что вам мешает? Ну был бы скандал, ну сняли бы вас с начальников в крайнем случае, подумаешь карьера – начальник сектора! Есть из-за чего убивать!
А может, и без скандала, женились бы на ней по-тихому, вот и все.
– Ой, не надо!
– Это было во-первых, а во-вторых, не знаю, как вам, а мне самой интересно разобраться, что же все-таки с бедной Маринкой произошло.
– Еще бы мне не интересно, когда это напрямую меня касается!
– Тогда давайте думать.
– Сейчас, в четыре утра?
– А что, раз вы все равно не спите.
Только я замерзла босиком. А если я оттуда из кресла буду кричать, то мы всех соседей перебудим. Слышимость в нашем доме потрясающая.
Она схватила одеяло, завернулась и присела на диван у него в ногах. Пока она возилась и устраивалась поудобнее, он отвернувшись, тихонько улыбался. Ситуация-то двусмысленная, а она ведет себя совершенно естественно. Да, не соскучишься с ней!
– Так вот. Значит, что мы имеем? Пока не будем думать, убийство это или самоубийство, а если убийство, то кто ее убил?
Поговорим вот о чем. Девушка найдена мертвой, с беременностью примерно шесть недель. Значит, есть человек, который, простите, ей этого ребенка сделал. Девушка из довольно приличной семьи, стало быть, маловероятно, что это была случайная встреча в компании там или на даче. Скорее всего, у нее был постоянный друг, правильнее сказать, любовник, с которым она встречалась. Ее близкая подруга рассказала мне, что Марина встречалась с кем-то на работе.
Скорее всего, это так, потому что если бы это был кто-нибудь из друзей, многие знали бы, а на улице со случайным человеком Марина знакомиться не стала бы. Значит, будем искать на работе. В институте три тысячи человек, допустим, мужчин подходящего возраста человек пятьсот, да, неслабо получается. Попробуем другим путем. Работала у нас Марина несколько месяцев, около полугода, в командировки не ездила, по профсоюзным путевкам не отдыхала, значит, там ни с кем из института познакомиться не могла.
Далее, из молодежи многие сшиваются при комитете комсомола или уже бывшем, как он там теперь называется. И это не Маринкина компания: там они вечно ходят гурьбой, все со всеми у них спят и никто ничего не скрывает. А у нас на пятом этаже всего два отдела да мастерские, на дверях кодовый замок, так что посторонние к нам не очень часто ходят, только по делу. Молодых людей у нас достаточно, и вот с ними-то Марина общалась.
– Так, значит, узнать, с кем ее чаще всего видели, тот и есть.
- Предыдущая
- 6/49
- Следующая