Цып, цып, цып, хвостатенький! (СИ) - Тарнавская Мила - Страница 13

Бабка демонстративно обернулась к старосте спиной.

– Так я ж о драконах поговорить и хотел, – бросил он ей вслед. – Это сейчас их кормят с радостью – излишки все равно куда-то девать надо. А зимой ты чем их баловать будешь, когда корма на строгом учете? Они ж к тебе под двор просить придут.

– И придут!!! Век бы их не видеть! – взвилась Сакуниха. – Приманили на мою голову, а сами – в кусты. А мне теперь разбирайся с ними! Видишь ли, место им удобное только возле меня!

– Ну чего ты? Чего ты? – миролюбиво забубнил староста. – Вы тоже не в накладе остаетесь, с навоза хорошую прибыль имеете. А я тебе предлагаю еще больше.

– С чего больше? С «не пьяной» лисензии? И что мне с ней делать? На гвоздик в уборной повесить? Или ты хочешь сказать, что за сладенькую грушевую или яблочную водичку мне кто-то деньги платить будет? Жди! Разбегутся! Или ты мне свой документ хочешь отдать, а этот себе взять?!

– Ну ты не кипятись, не кипятись…

Но разошедшуюся Сакуниху теперь и дракон бы не остановил.

– Я не кипятюсь!!! Как обмен устроим, вообще шелковая стану, слова худого ты от меня не услышишь. Только портки не забудь надеть, как за своей лисензией побежишь. А то еще забудешь… на радостях.

– Ну до чего же вы вредные все! Одно слово – Сакуньи бабы!!! – не сдержался староста. – Я тебе серьезное дело предлагаю! Ты дослушай, а потом орать будешь.

– А с вами, ежели не покричишь, толку не будет! Никто не посмотрит…

– Молчи! А то Ковылихе отдам! – рявкнул староста.

– … что мы несчастные, одинокие… – продолжала возмущаться Сакуниха. Но тут до нее дошло, о чем говорит староста. – Какой Ковылихе?! Этой молоденькой соплячке? У нее даже внуков еще нет, Котька усы совсем недавно отрастил. Рази можно ей такое дело поручать?!

– Зато она без крику разговаривает, – устало проговорил староста. – Есть заказ для тебя. На сладкую водичку. Для корчмы.

– Ась? – переспросила баба, подозрительно прищурившись.

– Тогдась! Вечером ко мне приходи, поговорим.

– Угусь! – радостно кивнула Сакуниха и, развернувшись, поспешила прочь.

Передышка в разговоре оказалась для нее очень кстати – предложения о странной лисензии баба никак не ожидала. До вечера она как раз успеет собраться с мыслями, да и Ваныча не мешало бы порасспрашивать, что за «не пьяное пиво» имел в виду староста.

Для Фельки лето промелькнуло что один день. Как закончились праздники, как навалилась работа – голову некогда было поднять. Вечером только и мечтал быстрее до сеновала своего добраться и рухнуть, засыпая на ходу. Потому и драконов почти не видел – они все так же прилетали по ночам. Крестьяне, налюбовавшись на зеленую парочку, быстро перестали им дивиться, на лугу ящеров уже никто не подстерегал. Тем более, вели они себя культурно, в огороды не забредали, довольствуясь вкусненьким из своей кучи.

С Ванычем и Котькой тоже не часто приходилось встречаться. Баба Сакуниха, получив лисензию, быстро пристроила зятя к делу. По ее заданию он ходил по лесам и полям, заготавливая какие-то особые травы. Один раз даже на базар специально ездил, выискивая таинственные «ингридеты». Но ничего не нашел, сказал, не продают здесь такое.

Знамо дело, что не продают! Ежели на огороде или в поле снадобья вырастить нельзя, откуда же они тогда возьмутся? В их захолустье заезжие купцы редко наведываются, уж больно дороги негодные. Местные-то уже приноровились, каждую колдобину знают, а чужие так и норовят где-нибудь застрять. Сколько раз таких горемык приходилось выручать, волами вытаскивать!

Хорошо, леса вокруг богатые. Считай, все, что нужно для жизни, в них можно найти. Потому крестьяне не сильно жалели о разбитых дорогах – меньше чужаки будут ездить, среди них плохих людей всегда хватало.

Однако, Сакуниха в лес своего зятя одного не пускала: «городской, заблудится ищщо». Потому ходил он в паре с кем-то, чаще всего – с Котькой.

Поначалу деду Ковылю не очень нравилось, что внук по лесу без толку гуляет – дома всегда работы полно, а ему лищь бы бездельничать. Мало того, что в школе, почитай, всю весну просидел, так и летом где-то бродит. Но Сопат Ваныч пообещал показать своему ученику редкие и от того дюже целебные растения. Слово свое он сдержал: Котько исправно таскал домой мешки с пучками каких-то трав и честно сушил их на чердаке. В целебную их силу дед Ковыль верил мало, но в табак потихоньку подмешивал. Говорил, нравится, когда махорка по-разному дымит.

Весть о появлении третьего дракона как раз Сопат Ваныч и Котька принесли. Ближе к осени это было, на огородах крестьяне уже картошку копали. Учитель говорил, они случайно забрели к драконьей пещере – орехи какие-то особенные искали и заблудились. Фелька, конечно, в эту сказку не поверил, но виду не подал. Уж очень интересно было о новом драконе послушать.

– Так вот, идем мы по лесу с учителем и слышим, как драконы ругаются где-то вверху, почти на вершине холма, – рассказывал Котька.

– А почему вы решили, что они ругаются? – переспросила любопытная Сакуниха. – Может, они по-свойски разговаривали.

– И огнем при этом полыхали? – насмешливо улыбнулся Котька. – После их разговора такая полянка выжженная осталась – хоть в пляс пускайся. Ровно, чисто, травы-кустов совсем нет.

– Не мешай, старая, – недовольно проворчал дед Ковыль. – Рассказывай, Котька, что дальше было.

– Ну мы решили к ним близко не подходить...

– Знамо дело, – прогудел староста. – Чего к сердитым агрессорам соваться? Чтобы и по вас пальнули?

– Посоветовались мы с Ванычем и свернули к пещере. Глянуть, что там да как, пока драконам не до нас. Мы ведь подумали, что они с драконихой ругаются!

– И не побоялись же в лесу оставаться! – покачал головой кривой Евул. – А если бы драконы вас учуяли? К рассерженной бабе под горячую руку соваться – гиблое дело! Она ж и насмерть зашибить может... от большой любви.

– А что сразу "к бабе"? Что "к бабе"? – тут же взвилась Фелькина мать. – Дракон, небось, страшнее будет! Он токует сейчас, за свою девоньку в порошок сотрет, да еще и сверху попляшет для надежности.

– Да где там "страшнее"? – возмутился Евул. – Пьяница он безобидный. И что она только в нем нашла? Вы же видите, сколько раз к нам прилетал – даже избы ни одной толком не спалил, лишь грозился. Рази ж у мужика такой норов должен быть?

– Зато ты у нас с норовом! – не выдержала Сакуниха. – Кто давече от жены в погребе прятался? Я, что ли?

– Да не прятался я! Картошку там перебирал. А ты чего в чужие погреба заглядываешь? Что за привычка?!

– Будете ругаться, не стану рассказывать, – вдруг спокойно, даже тихо, сказал Котька.

На спорщиков будто ушат холодной воды вылили – сразу умолкли.

– Говори, Котька, – подбодрил внука дед Ковыль. – Не будет никто ругаться. А кто ослушается – посохом от меня схлопопчет.

Сакуниха сердито засопела в ответ, но промолчала – уж очень хотелось про третьего дракона узнать. Тем более, с собственного зятя толку было мало – сидел он какой-то пришибленный, не говорил ничего. Только в небо мечтательно смотрел.

– Значится, подходим мы к пещере, не очень-то и хоронясь. Шум сверху доносится такой, что драконы явно ничего не учуют. Хорошо, мы сразу на открытое место не выскакивали, у кактусов задержались. Учитель хотел посмотреть, они разные там растут или одного цвета?

– А зачем тебе разного цвета? – обернулась к Ванычу Сакуниха. – В палисадник мой, что ли, надумал подсадить? Так и не надейся, кактусов там не будет! Не хватало мне еще колючек в собственном дворе...

– При чем тут палисадник? – деланно возмутился учитель. – У разных видов кактусов должен быть разный вкус. Понимать надо!

– Ну и что с того вкуса? Грызть их тебе никто не даст, хватит нашей деревне одного пропойцы!