ВЕСЕЛЫЕ СУМАСШЕДШИЕ, или ЗАРАСАЙСКИЕ БЕСЕДЫ - Ровнер Аркадий - Страница 23

Мне бы хотелось закончить эту беседу о внутреннем свете предложением, скажем, пяти из нас, не смущаясь, сесть в середину круга и посмотреть на сидящих перед вами, и позволить нам, сидящим вокруг, посмотреть на вас. И наглядно сравнить и увидеть, что такое наша атмосфера, что такое свет…

Спасибо живым иллюстрациям за то, что они предоставили свои люстры нашему наблюдению.

Если есть вопросы, пожалуйста? Особенно я люблю вопросы тех, кто со мной не согласен. Раньше были такие живые возражения, а в последнее время что-то подозрительно много согласия и единодушия.

Римас: Я чувствую, что если представить сущность, то останутся как бы только глаза, т.е. нет тела человека, а только некая последняя часть, живущая отдельно, как глаза, которые просто видят.

Аркадий: Интересный образ: однако не мы смотрим на сознание, а сознание смотрит на нас, как на муравьев. Сознание – как будто бы пустое слово, позволяющее наполнять себя каждому, кто как хочет. Единственное, что это слово делает, – оно создает объем. Каждый может заполнить это слово чем угодно: Шивой, Зевсом, Христом, Аллахом. Или – мелочными расчетами сиюминутной выгоды. И каждый будет прав. И вот, глаза, которые остаются последними – это не "мои" глаза, это глаза сознания. Глаза сознания, которые смотрят на наши мелочные игры.

Таня: Что значит платить не в ту кассу?

Аркадий: Это значит играть в заведомо безнадежную игру, полагаться на заведомо ненадежных людей и обстоятельства, которые приносят только новые несчастья. Это, прежде всего, значит нарушать подлинную систему ценностей и платить по векселям личности, а не сущности.

Роман: Мне кажется, что как раз, наоборот, опыт, даже печальный, составляет жизнь. Когда я вспоминаю свое прошлое, я думаю, что вот это случай был неприятный, и, может быть, сейчас мне это уже не нужно, но оно все равно живет, это же моя память, и я ее храню. Любой случай, который со мной произошел, даже если это в прошлом, сейчас со мной.

Аркадий: Вы хотите сохранить каждое мгновение и не дать ничему утечь. Вы хотите, чтобы река не текла. Вы хотите, чтобы все оставалось. Однако бесполезно жалеть вчерашний день и прошлогодний снег. Давайте лучше жалеть нереализованные в нас возможности. Вы говорите, что все события жизни имеют значение. Я думаю, что только те прошлые события имеют значение, которые окрашены вашим стремлением к самому себе, или к сущности, или же если они прочитаны в контексте вашего сегодняшнего стремления к просветлению. Если вы взглянете на поток нашей прошлой жизни, вы увидите, что он далеко не весь ведет в пространство прорыва и имеет смысл.

Есть вопрос, который возник вчера и остался открытым, – вопрос о том, что нам делать с нашими нежелательными качествами? Обычное отношение к ним – это загонять их в себя. Они не соответствуют моему образу себя, и чтобы об этом не думать и не страдать от столкновений с недолжным собой, я загоняю их внутрь и делаю вид, что я о них забываю. Время от времени эти качества выскакивают на поверхность и приносят мне огорчения, потому что я не соответствую своему образу, а мир не соответствует моей картине мира, и вся жизнь превращается в сплошное несоответствие, огорчение, неприятность. Этот путь никуда не годится.

Второй путь – это высвечивание и преобразование этих качеств. Это нормальный путь. Если я трус – я преодолеваю свою трусость, если я лгун и развратник – я преодолеваю в себе эти качества, преодолеваю в свете той Великой Нормы, которую каждый несет в себе. Моя сущность не принимает во мне лгуна и развратника, она говорит мне, что я искажаю себя в разврате и лжи и что это приводит к образованию огромной дистанции между моей сущностью и моими действиями. Эту дистанцию надо сокращать, и по мере того, как мои действия приближаются к моей сущности, зазор уменьшается и я перестаю быть лгуном, развратником. А физические недостатки могут быть преображены и часто бывают преображены в достоинства по мере приближения к сущности. Очень важно, что человек не узаконивает качества, мешающие его развитию. В Америке сейчас прокладывает себе дорогу идея, которая постепенно перекочевывает в Россию, что "я хорош такой, какой я есть". Вот я, к примеру, кривой и поэтому буду нести вам всем свою кривую логику или кривую мораль, и вы все ничем не лучше меня с вашей прямой моралью. И вообще, это еще надо решить, кто из нас прямее. Эту ситуацию, когда человеческие уродства становятся в один ряд с человеческими достоинствами, мы видим в ящике, под названием телевизор, где все это не только узаконено, а превращено в образец, в норму. Подрастающие маленькие люди видят всякие интересные вещи, которые показывают по телевизору, – ложь, убийство, насилие – и все это становится частью их жизни.

Жизнь может и должна осмысливаться в контексте просветления. Если жизнь не осмыслена стремлением к просветлению, то она сама по себе не обладает никакой ценностью, она бессмысленна, она представляет собой шарманку, повторяющую без конца одну и ту же мелодию. Только просветленная жизнь творчески осмыслена, только святая жизнь свята. И опять-таки некоторые идеологи любят навязывать мысль, что всякая жизнь свята, что человек родился и этим он уже свят. Я думаю, что только святая жизнь свята, что только жизнь, освященная стремлением к просветлению, осмысленна. Не все живое прекрасно, и имеет оправдание только потому, что оно живо.

Что знает каждый человек о свете в себе – светится он или нет? Часто это виднее со стороны. Мы видим, что от одного человека идет свет, а от другого – нет, один очень яркий, а другой тусклый: он весь ушел в социальные игры, он утонул в них, и у него нет света. Хорошо, если человек четко осознает: в этом месяце у него отключена лампочка – нужно ее зажечь.

Аркадий: В связи с вашими вопросами о сущности и личности я хочу вам рассказать одну историю, связанную с человеком, который нашел меня, когда мне было двадцать два года, а ему двадцать, и стал моим старшим другом. Он возился со мной пятнадцать лет – я поражаюсь тому, сколько у него было терпения. Как-то я возвращался с ним к себе домой, и, пока мы поднимались в лифте, я спросил его: "Что мне делать: у меня такая нерасторопная личность, мои дела в ужасном состоянии, нет работы, нет денег". Он ответил мне: "Ты не представляешь, какая у тебя сильная, гибкая личность". А я в ответ: "Брось ты ерунду говорить". Этой же ночью мне приснился сон: мне приснилась моя личность. Эта личность была огромным компьютером на колесах в форме поезда: один вагон, за ним другой вагон, за ним третий, не меньше двухсот вагонов, и все это были компьютеры, и это была моя личность. И я понял, что у меня прекрасно оснащенная для социума личность и что я прибедняюсь. И буквально на следующий день я пошел за какой-то книгой в Фундаментальную библиотеку и встретил там Григория Соломоновича Померанца, которого вы, наверное, знаете по его книгам. Меня с ним там познакомили, и я ему сказал: "Вы знаете, я бедствую, у меня нет работы". Он сказал: "Одну минутку", – пошел, привел заведующую философским отделом и сказал ей: "Это, Аркадий, он интеллигентный человек, и ему надо помочь". Она сказала: "Аркадий, пойдемте со мной, напишите заявление", и через полчаса я уже работал в философском отделе Фундаментальной библиотеки, и начались уже другие истории моей жизни, но вопрос о личности остался.

Томас: С нею надо знакомиться во сне или наяву?

Аркадий: И там, и там. Надо знать ее возможности.

Томас: То, что у нас крепкая личность, это надо использовать для жизни.

Аркадий: Это само собой разумеется, но лишние компьютеры личности надо пустить в работу для сущности. Надо забрать часть энергии у личности и направить на ту лампочку, которая вот-вот погаснет.

Жильвинас: Но должен быть кто-то, кто этим делом занимается. Какой-то техник…