ВЕСЕЛЫЕ СУМАСШЕДШИЕ, или ЗАРАСАЙСКИЕ БЕСЕДЫ - Ровнер Аркадий - Страница 41

Виргиния: Нужно, чтобы там были ясные чертежи, как в Винни-Пухе: чтобы каждый по ним мог найти дорогу. И нужно, чтобы они сидели в шляпах на горе и смотрели, как садится солнце. У них должна быть прекрасная жизнь!

Аркадий: Все потихоньку к этому движется, но, к сожалению, остается мало времени.

Виргиния: Времени всегда должно хватать!

Аркадий: Его будет достаточно, когда вы приедете в Москву или я еще раз приеду в Вильнюс для подготовки следующей экспедиции.

Виргиния: Да, потому что ряды веселых сумасшедших становятся все плотнее. И если машина заведена, то ничего не поделаешь – надо работать.

Аркадий: Только завели этот мотор вы, а я уже подключился по ходу дела. Свалился с Луны и попал в горячее дело.

Виргиния: Вам хорошо – вы свалились с Луны!

Аркадий: На Луне я тоже не бездельничал.

Виргиния: Это само собой – потому и свалились. Ну, мы тут тоже росли не как грибы. Впрочем, сверху или снизу всегда что-то растет. Кстати, когда там вырастает гора, не образуется ли здесь яма?

Аркадий: Напротив, две горы на одной оси – в Зарасае и в Тихом океане – они уравновешивают друг друга. Иначе земля перевернулась бы.

Виргиния: Нужно все рассчитать, чтобы мы могли выбрать правильный курс движения.

Аркадий: Вы возьмите глобус и большой шампур или шило и проткните глобус на вершине горы А1 в Тихом океане, где это шило выйдет из глобуса, там будет противогора.

Виргиния: И это будет Зарасай?

Аркадий: Это точно Зарасай. Это все уже вычислено и проверено.

Виргиния: А самую тайную точку мы не дорисуем. Вообще, как вы думаете: ничего противоположного нет?

Аркадий: Вообще или в частности?

Виргиния: В принципе.

Аркадий: В принципе должно быть. У всего должна быть противоположность. Если человек ходит по земле, то должен быть другой человек, симметричный первому, который ходит зеркально под землей и касается подошв того человека, который ходит по земле.

Виргиния: Мой сын Мариус рисует такие рисунки. Но если Солнце заходит, то ведь оно в то же время и восходит?

Аркадий: Конечно, для того человека, который ходит вверх ногами, это восход.

Виргиния: Это одно Солнце или два?

Аркадий: Солнц, конечно, два. Дело в том, что на свете столько солнц, сколько веселых сумасшедших.

Виктория: Дело в том, что Сергей жил на севере и он рассказывал, что видел, как за полярным кругом раскаленное солнце садится на западе и в ту же секунду другое, еще более огромное солнце встает на востоке.

Виргиния: Ой!

Виктория: Это реальная ситуация. Он видел это своими собственными глазами за полярным кругом. Причем, по его рассказам, оба они каких-то фантастических размеров и невероятной окраски.

Аркадий: Но лун здесь в Зарасае точно две: одна над нашим озером, а вторая над большим озером, где живут наши лесные братья. Там своя Луна, а здесь своя, причем они смотрят в разные стороны. Одна отражается в одном озере, а другая в другом – это мы проверяли. Ну, в общем мы здесь живем весело, наращиваем контекст, и все это веселье необходимо нам, чтобы разбавлять серьезность. Потому что мы делаем здесь очень серьезные вещи.

Виргиния: А, кстати, правда: что ж мы такие серьезные?

Аркадий: Разве я серьезен? Я всегда только изображаю серьезность, сам же с трудом сдерживаю улыбку. У меня такая техника: когда мне очень хорошо, я делаю очень угрюмое лицо, и оттого мне еще лучше.

Виргиния: Когда сюда призжал Игорь, мы праздновали день рождения его брата Коли, который из сумасшедшего дома. Мы взяли его и праздновали его пятидесятилетний юбилей. Сначала он не понял, что мы празднуем, потом мы ему объяснили, что это его юбилей и эти подарки для него и торт со свечками для него. И он поверил, что это его день рождения, и начал угощать нас и благодарить всех – так, как это должно быть, потому что он очень чуткий и нежный человек. И он и меня наградил подарком: дело в том, что за те годы, что я его навещала, я перестала бояться этого мира сумасшедших, отграниченности этого мира. Мы очень часто с ним входим в резонантные взаимоотношения именно на ментальном уровне, и я начинаю общаться с ним абсолютно адекватно. И пока за нами никто не наблюдает, мы общаемся очень хорошо. А тут мы сидим за одним столом, и я вижу, что Игорь подмигивает своей маме, намекая ей на то, что мы с Колей одинаковые. Может быть, когда-то я бы обиделась на это, но здесь это было как хорошо сделанная вещь. Я заметила это и дальше продолжала разговаривать с Колей, потому что мне было очень интересно с ним говорить. Я заметила, что наша отграниченность – это иллюзия мира, в котором мы живем, что она для меня не страшна и что мой учитель уже подмигивает маме, что мы с Колей одинаковые. И я подумала: ну и хорошо, потому что у нас с Колей это получается. Может быть, я в своем роде тоже абсолютно сумасшедшая, как он, раз у нас так это с ним получается.

Аркадий: Он абсолютно сумасшедший?

Виргиния: Нет, он прекрасно сумасшедший. В нем может быть нет реализованности и всего того, что мы придумали. Мы придумали себе мир, отграничили его, и это, по нашему мнению, есть правильный мир. А тот мир, который нам неудобен, любой мир, который нам неудобен, мы помещаем его за границы своего будто бы правильного мира. Я ни в коем случае не говорю, что эти миры нужно соединить, но тот мир, который есть человеческая душа, он не должен быть так отграничен. Это мир, в котором мы живем растворенные все вместе. И брезгливость, и объектное отделение мы привносим только потому, что нам так удобно. А он – этот мир – есть наше дополнение, он, может быть, для нас как невидимая сторона Луны.

Аркадий: Как другое измерение, которое невидимо пронизывает наш трехмерный опыт.

Виргиния: Да, как другое измерение. Почему мы такие серьезные? Потому что мы пользуемся одним измерением. Мы не пользуемся миром. Мы пользуемся временем, мы не пользуемся вневременным измерением. Мы не пользуемся реальностью. Мы пользуемся социумом.

Аркадий: Это как раз именно то, что мы здесь делаем. То, о чем вы сейчас говорите, слышат сейчас уже многие участники нашей экспедиции, особенно что касается вневременного времени. И что касается сознания без мыслей и неба без облаков.

Виргиния: Может быть, это трудно испытывать каждый день, но это необходимый опыт, это – воздух жизни. Это – текст жизни, а мы живем отражением, зеркальным отражением этого текста, потому что мы никогда не заглядываем за зеркало. И может быть, мы опять соберемся вместе для новой экспедиции и увидим, сколько этих лун в небе, и сколько этих гор на земле, и увидим, что отграничивающие нас перегородки исчезли.