Золотой воин - Орлов Алекс - Страница 6

В потолочной пробоине дернулось тело, последовал рывок, и в освободившуюся брешь полился солнечный свет, а тело спустя мгновение ухнуло в воду рядом с бортом.

– Вот и все похороны, – покачал головой Рыжий. – Павшие герои у них не в чести.

Вслед за убитым молоканом за борт стали падать тела пиратов – новые хозяева расчищали палубу.

В этот день гребцов не кормили, по верхней палубе кто-то ходил, велись разговоры на непонятном языке, эти голоса, скорее всего, принадлежали молоканам. Пару раз они заглядывали на нижнюю палубу через пролом, и тогда гребцы замирали. Под вечер пришел незнакомый кузнец, перепуганный, с исцарапанным лицом, и молча оставил молот и обечайку, с помощью которой можно было расковаться.

– Это чтобы сами в отхожее место ходили, – догадался один из гребцов и принялся себя расковывать. Освободившись, отдал инструменты другому, а сам побежал по нужде.

Один за другим вскоре освободились все гребцы, однако они понимали, что это никакая не свобода, просто присматривать за ними было некому.

На воду решили установить строгую норму, ведь никто не знал, скоро ли пополнят запас новые хозяева. А выйти наверх и спросить молоканов никто не решался, уже то, что гребцы еще дышали, было большой удачей.

У Питера появилась возможность поговорить с Крафтом, и они общались вполголоса, то и дело посматривая на дверь «колодца» и в пролом в верхней палубе.

– Что, думаешь, с нами будет? – спросил Питер.

– Наверное, загонят до смерти, – со вздохом сказал Крафт. – В порт нас не повезут, им куда-то плыть надо.

Спать легли, едва спустились сумерки, постелью стал настил, забрызганный кровью барабанщика, да своя рука под головой. Другой рукой Питер придерживал цепь, что опоясывала его, снять ее он не решался, ведь Рыжий, Бычок и другие тоже ходили перепоясанными, опасаясь показаться новым хозяевам излишне дерзкими.

На другой день с самого утра на палубе началось какое-то движение.

– Должно, перегружают чего-то, – предположил Рыжий, поглядывая на пролом. Галера, с которой вчера атаковали судно Эрваста, находилась совсем рядом, было слышно, как поскрипывают наведенные с нее мостки.

Причина этого шума вскоре стала понятна – пара незнакомых матросов, столь же перепуганных и немногословных, что и вчерашний кузнец, спустила на нижнюю палубу бочку со скверно посоленной рыбой и два джутовых мешка с земляными орехами.

После голодных суток эта еда была принята с благодарностью, гребцы разобрали рыбу, но много не ели и вскоре половину вернули обратно в бочку – рыба воняла. А вот орехи пришлись кстати, должны быть, их сняли с какого-нибудь «купца».

Целый день галера дрейфовала на солнцепеке в сцепке с другой галерой. На нижней палубе дремали, здесь было прохладней, чем наверху. Питер поспал с полчаса, потом сходил в нужник и, вернувшись на скамью, принялся вспоминать, как жил с дядей в Гудбурге, как учился в малкуде. Теперь это казалось ему жизнью другого человека, настолько сильно все переменилось.

«Для чего я живу, если все так плохо? Наверное, по привычке. Я привык жить и выживать».

Очередная ночь прошла в дрейфе вместе с сорокавесельной галерой, наутро опять принесли рыбу и орехи, хотя вчерашние еще не кончились, но отказываться никто не стал, невольники лучше других знали, что запас никогда не помешает.

Еще до обеда стали поднимать парус, было слышно, как рычит на малочисленных матросов какой-то молокан. Скрипнув, заработал руль, галера качнулась и пошла поперек волн.

– Наконец-то, – с облегчением выдохнул Бычок. И он, и остальные гребцы с охотой приняли бы прежние порядки с кормежкой по часам и понятными действиями охраны. Сейчас все пребывали в состоянии неопределенности, и это было самое тяжелое.

До следующей ночи еще дважды меняли курс, и приходилось ненадолго вставать на весла. Командовать приходил какой-то матрос, однако голос он имел слабый, дрожащий, и за скрипом весел и ритмичным дыханием шестидесяти гребцов его было почти не слышно. Однако работа была в радость, за годы неволи гребцы привыкали к ней и без весла чувствовали себя, как застоявшиеся лошади.

К ночи стало ясно главное направление – галера шла на юго-восток, в открытое море. До самого утра шли на парусе – Питер дважды просыпался и слышал шуршание волн, когда они перекатывались вдоль бортов галеры.

Второй день плавания с новыми хозяевами не принес никаких новостей, правда, с утра вместо рыбы появились два мешка мелкой брюквы – овоща в этих местах довольно редкого.

Вторая галера держалась неподалеку, иногда ее можно было разглядеть в окошко сруба. После завтрака гребцы прогуливались по настилу, негромко переговариваясь и понемногу успокаиваясь, никакой опасности для себя они пока не видели.

Так продолжалось целую неделю – ночью шли под западным ветром, наутро завтракали и садились за весла, чтобы выправить набранное за ночь курсовое смещение. На восьмой день путешествия встали на якорь у отмелей, где уже находились несколько галер.

– Кто там на них? – спросил Рыжий у Бычка. Тот только отмахнулся, из чего Питер сделал вывод, что хозяева всех галер молоканы.

На якоре простояли часа два, становилось так жарко, что невозможно было находиться даже на нижней палубе, не то что наверху. Вдруг посреди сонной полудремы послышалось блеяние.

Поначалу Питеру показалось, что он бредит. Это было неудивительно при такой-то жаре, однако, открыв глаза, он заметил, что и другие вертят головами, пытаясь понять – не бред ли это.

– Как будто овцы, а? – спросил Рыжий. – Бычок, чего там?

Бычок выглянул в сруб и, зевнув, сообщил:

– К нам лодка-полторушка идет, за веслами люди, а в лодке клетки с маленькими белыми барашками.

– С ягнятами, что ли? – спросил кто-то с другого борта.

– Точно, беленькие такие…

– Так это же… – От другого борта поднялся рослый загребной. – Они же нас на верную погибель тащат! На Голубой Суринам, братцы!

– Да с чего ты взял, Лаврик? – пытались одернуть его товарищи.

– А с того, что этими белыми ягнятами от морских змеев откупаются, чтобы те на остров пропустили!..

На нижней палубе воцарилась тишина. Морские змеи были самой популярной страшилкой среди моряков, и хотя очевидцев, видевших этих чудовищ, никто не знал и все свидетельства сводились к рассказам «брата свояка соседа», в существование кровожадных морских змеев верили все.

О Голубом Суринаме также слышали многие, об этом сказочном острове мечтали многие капитаны Савойского моря. Сидя за кальянами в тенистых садах приморских городов, они могли часами обсуждать усыпанные жемчугом берега и заваленные золотыми слитками горные разломы, россыпи крупных рубинов на дне сбегавших в море ручьев и забытые под соснами горки изумрудов.

Было известно много способов проскользнуть на Голубой Суринам, отведя глаза морским чудовищам, однако вернуться обратно было уже не так просто – отяжелевшие от сокровищ галеры становились медлительными и отправлялись мстительными змеями на дно.

За долгие годы было множество попыток – удачных и не очень – пробраться на остров. За это время скопилось множество сведений и карт, которыми в портах торговали даже оборванцы. Однако состоятельные люди шли за картами к известным навигаторам, у которых хранились экземпляры даже двухсотлетней давности. Эти считались наиболее правдивыми, но и стоили они полновесного золота.

С этого дня настроение гребцов изменилось, их не радовали ни послабления, ни дополнительная еда – помимо орехов и рыбы они теперь получали инжир и козий сыр. По ночам, когда судно шло под парусом, многие просыпались и прислушивались к шелесту волн, опасаясь, что где-то поблизости уже кружит морское чудовище.

Блеяние ягнят, которых разместили на верхней палубе, спокойствия в такой обстановке не прибавляло и звучало как напоминание о предстоящих испытаниях.