Щекотка ревности (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 23

При виде неё Шпилька скрипнула зубами — кистей рук у Эммы не было. Всё, вплоть до локтя, было черным, сожжённым той опасной магией, что она применяла.

Однако…

— Держи! — сорвав с талии связку из трех светящихся черепов, страшная и подкопченная Эмма сунула их Аннике в руки, — Схватись и ударь ими по барьеру! Быстро!

Надо сказать, что если бы Старри скинула б черепушки сверху, то полугоблинша предпочла бы швырнуть их во врага, а сама бы удрала с братом, но так как опытная демоница сама себя сунула в зону поражения…

Раскрутив связку, Анника Скорчвуд долбанула колдовскими черепами, наполненными странной и страшной силой, прямиком по заграждающей им путь магии.

…и отлетела от взрыва прямиком в брата.

Рвануло несильно, это, скорее, был хлопок, от которого в воздух взвился пепел от моментально распыленных черепушек, да немного грязи с травой от пошедшего судорогой и треснувшего барьера, но легкой как перо девчонке, дополнительно исхудавшей в этом недружелюбном мире, хватило по самые ноздри.

Однако, она здесь была не одна. Вырубившуюся сестру, пойманную на лету, уже тащил к порталу брат, на плече которого голым задом кверху лежала обожженная и ругающаяся начальница Управления Срединных Миров. Был бы кто свидетелем этой сцены, то подумал бы, что именно так и начались их приключения на З’Враасе — две женщины, который тащит лысый полутролль.

Уж такова судьба у Шеггарта, ничего не скажешь.

Они вывалились одним клубком, прямо под прицелы автоматов и станковых пулеметов, в атмосферу шока и трепета, над которым довлел чей-то отчаянный вопль «не стрелять, мать вашу! Крылья не видите⁈», но Анника, которую придавил своей упавшей тушей брат, всё-таки решила дать сознанию перерыв, поэтому последнее, что услышала после возвращения на родину, было сухим, почти старческим скрежетанием Эммы Старри, посоветовавшей окружившим их «глотателям орочьих половых органов» всё-таки открыть огонь, иначе они потом позавидуют мертвым.

Возможно, начальника Управления так и не узнали, поэтому никто, к своему глубочайшему сожалению, не застрелил пришельцев и… не застрелился сам.

— Добро пожаловать в капитул ордена «Взыскующих». Какая нужда привела вас сюда в этот погожий день?

— Здравствуйте, мне нужен Тарас Аврелий Эйнц.

— Хм… прошу меня извинить, но старейший паладин не принимает посетителей с улицы…

— Я Конрад Пе… Второй, король Агалорна. А еще вампир. И Блюститель. Выберите, что вам больше нравится, и позовите сюда Тараса Аврелия.

— К… ха…

Это был довольно комичный эпизод, потому что стучаться в кабинет этого самого паладина мне пришлось головой потерявшего сознание парня из приемного покоя. Чуть менее комичной была попытка найма упомянутого Тараса Аврелия Эйнца, заслуженного и старого, но еще довольно крепкого старикана, весь разговор грустно косившегося на красивый двуручный меч, присобаченный к стене. Впрочем, к концу беседы жадные взгляды на оружие уже не бросались, а сам лысеющий старикан пусть и без особого восторга, но взялся за предложенное мной задание.

А вот день уже был куда пасмурнее, когда я с отрядом стражи и двумя магами стоял посреди мостовой на улице совсем неподалеку от центра города и смотрел на то, что осталось от Тараса Аврелия Эйнца после попадания метеорита. Нога в потёртом разношенном сапоге… да и, в общем-то, всё.

— Только один разумный во всем Крейзене способен на подобное заклинание, ваше величество, — маг, замеривший парой кристаллов фон вокруг останков паладина и ямы в мостовой, был вежлив, но категоричен, — Выпускники Брайзена, даже сам ректор, никто из нас не способен выдать настолько концентрированную ману для воззвания.

— А ритуал? — поинтересовался я, напряженно размышляя.

— Ритуалом… конечно, — покивал маг, отряхивая руки, — Только он стационарен, а тут жертву нужно было держать в поле зрения. Вы, насколько я знаю, понимаете, что это значит.

Тараса как муху прихлопнул очень сильный маг. В щи сильный. Могучий как черная американская лесбиянка, подсевшая на протеин и приседания. Такие известны все наперечет, если говорить о тех, кто может на голубом глазу и незнакомом месте сотворить заклинание, сдергивающее метеорит из космоса и направляющее его точно на цель размером с вредного старого пердуна. Это — зашкаливающий уровень мощи и контроля, совершенно неподвластный человеку. Без ритуала.

Человеку. Без ритуала. А вот эльфу…

Во дворец я вернулся, полный тяжких дум. Изначальный план был хорош — я нанял Тараса, крайне уважаемого во всех слоях общества рыцаря-ветерана, чтобы он разузнал среди крейзенского дворянства очень интимную тему — а не вел ли какой-либо род летописей самостоятельно? Это более чем могло быть, только вот с позиции короля, бастарда, вампира или даже Блюстителя вызнать подобную деликатную информацию бы не получилось. Именно вердиктом Слейда летописи были запрещены, а значит, каждый род, кто осмелился их в каком-либо виде продолжать вести — был изменником.

А его — хлоп! Как муху…

Что из этого следует?

Первое: за нами следят. За мной. Магическим образом, незаметным для Блюстителя и мастера тауматургии. Отсечь слежку не выйдет, её методов, форм, заклинаний и ритуалов великое множество. Достаточно лишь сказать, что незаметно отслеживать такого как я — далеко не самое маленькое достижение. Но следят, слышат, о чем говорю, видят, что делаю.

Второе: кто-то продолжает подставлять Дианель Ерманкиил, безумную, но совершенно безобидную эльфа-библиотекаря. Относительно безобидную. Зачем? Чтобы я убился об неё или чтобы она убилась об меня? Отставить манию величия, Конрад, ты должен видеть все горизонты. Перспектива наличия второго эльфа-архимага в городе? А какой смысл? Стал бы он следить за мной и бить паладинов орбитальным мусором? Меня убить гораздо проще.

Третье: этот неизвестный «кто-то» крайне сильно заинтересован в том, чтобы правда о Слейде и всей этой истории с Орденом Летописцев не вылезла на свет.

А еще здесь каким-то боком вампиры. Непонятным, мутным, опасным и угрожающим.

Задница? Полная задница.

У Тараса Аврелия Эйнца была уникальная позиция. Паладин ордена «Взыскующих» нравился и был угоден категорически всем, кроме самых гадких низов общества. Заслуженный старпер и другие из его кружка по интересам играли очень интересную роль затычки в местных делах, верой и правдой работая как в интересах людей, так и в собственных. Но всегда верой и правдой. С годами паладин превратился в фигуру, пользующуюся доверием, и, при этом, категорически нейтральную.

Заменить мне его было некем.

Ко всему этому вчера, поздно вечером, я проник в Усыпальницу Королей, где попытался понять, есть ли место для ритуала допроса мертвеца, но в итоге, вскрыв саркофаг Слейда, узнал, что кто-то обработал останки магией, полностью затершей возможность поднять пласт памяти когда-то жившего человека. И этот «кто-то» прошелся по всем гробам Арвистеров, царствовавших после моего младшего брата.

А теперь еще и паладина прибило.

— Кто такие эти паладины?

— Отрыжки прогресса… — пробормотал я, не выходя из раздумий, — Есть, скажем, два рыцаря. Оба «сэры», у обоих домены, но один во всем соответствует высокому званию, а второй не очень. А жить надо обоим. Когда разница становится чересчур заметна, то обычного рыцаря, который почестнее, начинают просто чествовать больше. А куда больше? В вверх нельзя, будем вширь. Так и появляются ордена, тамплиеры и прочие паладины, выдвигаясь из обычной сволочи, которая всё это время стремилась на дно… Так. Стоп. Оппенгеймер, ты разговаривать научился?

— Слышь, я, конечно, тоже рыжая, но не настолько! — заявила мне задавшая ранее вопрос Алиса, лежащая, почему-то, у меня на коленях, — Давай гладь дальше, сейчас моя очередь!

— В смысле твоя? Я сюда с котом садился! — справедливо возмутился я замене толстой и пушистой тушки на худую и костлявую.